– О, черт, – произнесла она, когда последняя тайна раскололась, словно недоразумение. – Вы… вы брат и сестра?

Я не мог удержаться от смеха. Это было слишком прекрасно, чтобы быть правдой.

– Да, да, как мелодия, – закричал я, поднимая руки, как будто защищался от гнева небес. – Но, к сожалению, это не то, что вам рассказали в сказках. Это реальная жизнь, и в ней тоже есть свои раны.

Ясмин посмотрела на меня с презрением, четко осознавая, что в этот момент я был врагом номер один.

– Я не собираюсь с тобой играть, – прошипела она, выставляя перед собой мечты о благих намерениях, которые рассеивались, как туман.

– О, игра уже началась, дорогуша. Оставайтесь на линии, и вы увидите, как ваш мир разваливается на глазах, – произнес я, с явной радостью от того, что стало возможно.

И вот, свернувшись в своей черной зависти, я был уверен, что этот мрак надвигается на них с каждым мигом, как надвигающаяся буря. С каждым словом, с каждой струной страха, я лишь подливал масла в огонь, оставляя их в смятении, а себя в роскоши собственного садистского влечения.

– Черта с два! – воскликнула Ясмин, словно столкнувшись с невыносимой правдой.

Я стоял в тени, с ухмылкой наблюдая за её фурией, как за ярким спектаклем. В её голосе была ярость, контрастирующая с мягким светом, и я понимал – она уходит. Вернее, попыталась уйти, но что-то внутри неё заставило её повернуться:

– И вообще, не приближайтесь ко мне. Никто.

С её резким движением я заметил, как невидимая граница, разделяющая нас, сжалась до предела. Её слова были едкими, как уксус, и я был уверен, что только я смог уловить их глубинный смысл. Она покинула нас, бросив в наш адрес возмущение, а я лишь усмехнулся, наклонив голову.

После её ухода, мне ничего не оставалось, как направиться к университету.

– Эй, ты куда? – спросила она с предостерегающим тоном, будто этим вопросом могла спасти меня от собственных темных мыслей.

Я закатил глаза, словно отвечая на вопрос, который на самом деле не имел смысла. В этот момент я был удовлетворен, наблюдая, как мрак медленно окутывает их. Нет, я не пожалел бы Ясмин. Я был демоном, и даже моё желание губило её.

Проходя мимо Хлои, которая вела себя, как будто мир её заботит, я улыбнулся про себя. Да, Ясмин не знала, что я наблюдаю. Я знал, что мрак надвигается, как буря, и готов был наслаждаться этим зрелищем до самого конца. Ведь когда мир будет разорван на куски, Ясмин всей своей душой будет сражаться рядом с тёмными. И я, как истинный дьявол, буду ждать своего часа.

Боже, что это было просто нахер? Я шла обратно в университет, оставляя позади Хлои, Адама и этого странного дебила Эйгона. Кто он вообще такой? Появился из ниоткуда, как будто его только что вытащили из обложки для «Сверхъестественного». И откуда он узнал про меня с Адамом? Адам ему рассказал? Класс, просто класс. Заинтригованная, да? Я была просто неимоверно злая, и мне хотелось разбить нос этому Эйгону, но, конечно, не в духе моего «прошедшего веселья».

Университет разгорается вокруг меня, народ болтает, смеётся, за исключением меня. Наконец-то я дошла до женского туалета – мое святилище, где я могу убрать всё это дерьмо на время. Круто, да? Стать высокоинтеллектуальной ученицей и забиться в туалет, как какой-то подростковый фильм.

Я включила кран, вода холодная, как моё сердце сейчас. Я смотрела на своё отражение, держа в голове всю эту чушь о том, как люди могут быть такими идиотами. На моём лице – поток эмоций, которые могут испугать даже саму себя. Кто они все, чтобы судить о моем выборе? «Тебе не подходит Адам». Да я и без них знаю, что он мне не подходит. Секундочка, и вот я уже представляю, как Эйгон смотрит на меня своими безумными глазами и понимает, что он вообще не в теме.

Я намочила лицо и наклонилась, удобствуя в сливах водяной прозы. Да, это именно то, что мне нужно, – немного паранойи от того, что кто-то знает о моей жизни больше, чем я сама. Я вытерла лицо бумажным полотенцем, и оно шуршало, как и моя ностальгия по беззаботному времени, когда все, о чем мне стоило волноваться, это была формула по химии на экзамене в школе.

Но ведь Эйгон смеется прямо сейчас. Он что, думает, что может таскать своё дерьмо в мой личный коктейль стресса? Он, конечно же, ошибается. Тут не место для новобранцев. Я рвану всё на куски, если он попытается ещё раз.

Туалетная дверь приоткрылась, и я увидела, как одна из девушек с курса зашла внутрь. Мы обменялись взглядами, и мне стало даже чуть легче, но потом я вспомнила Эйгона и задумалась: а если он расскажет об этом кому-то еще? Где эта Хлои, когда она нужна? Я встала и шагнула к выходу, чувствуя себя готовой ко всему. Как будто я рвусь в бой, хоть и не знаю, какая арена передо мной.

Выходя из туалета, я бросила последний взгляд в зеркало. В отражении смотрела зубастая улыбка такой же меня – гримаса, которую я носила, как маску. Улыбка, которая скрывала всю ту ярость и боль внутри. Я заставила себя взглянуть туда, к глубоким серым глазкам, которые всегда вызывали во мне злобный отклик, и прошептала самой себе: «Скоро ты отомстишь, малышка».

Выходя в коридор, я заметила, что дверь в мужском туалете была открыта. «Похер вообще», – подумала я и направилась дальше, но вдруг меня схватили за руку. Мой ум замер на мгновение, но чувства забили ключом – это был Эйгон. Когда я увидела его, во мне вспыхнула смесь страха и ненависти.

– Чего тебе? – прорычала я, борясь с дрожью в голосе. Мои слова сыпались как щебень, но внутри всё сжимало – он словно держал меня в плену, а каждый его взгляд пронизывал до глубины души.

Секунда – и я оказалась прижатой к кабинке туалета, его рука сжимала моё горло. Я смогла почувствовать его дыхание, исходящее от него, как осенний ветер, холодное и жуткое. Мои глаза, полные ярости и отвращения, встретились с его черными, как бездна, глазами. На какой-то миг меня охватило желание стать несгибаемой, как камень, но проявлялось только отчаяние.

– Сразу видно, какая ты героиня, – прошептал он, с самодовольством наблюдая за моими глазами, полными ярости.

– И что ты собираешься делать? Убьёшь меня своим остроумным сарказмом? – я ухмыльнулась, хотя внутри бурлила злость.

Нет, в его взгляде не было страха, только предвкушение. Как будто смерть была игрой, и он был мастером.

– Если тебе так нравится убивать время, – сказала я, собравшись с силами, – ты мог бы начать с себя.

В его глазах мелькнула искра удивления, но вскоре она затмилась его самодовольством. Он рассмеялся – его смех издавал такой же мерзкий звук, как скрипучие двери, которые не открываются.

– О, ты умеешь шутить, – произнес он с насмешкой. – Какая эта шутка на твоем счету? Тебе бы следовало подумать о том, как опасно здесь шутить с пикирующими орлами.

Прекрасно. Он думал, что держит меня во власти, но я знала: внутренний огонь, разгорающийся внутри, поднимет меня из этой ямы. Мне стало противно его слышать, его голос как плесень заполнял мой разум. Я знала, что играю в опасную игру, и всё-таки заставила себя добавить:

– Ты ведь не хочешь, чтобы я действительно начала смеяться. Это может закончиться очень плохо для твоего самодовольного эго.