В Серебряном переулке из небольшой закусочной доносился запах лаваша, чебуреков, свежей зелени. Виктор вошел в свой двор, по старой узкой лестнице поднялся в квартиру. Пусто, тихо, матери нет. Он сел за отцовский письменный стол с витыми медными ручками на ящиках.

Под толстым стеклом вырезанный из «Огонька» снимок футбольной команды тбилисского «Динамо», рядом коллективная фотография класса и еще одна – он рядом с отцом на Хашурском перевале. Здесь же стопка учебников, тетради с конспектами… Все в том же порядке, как и перед последним экзаменом. Виктор задумчиво смотрел на их тихий переулок. Старая соседка, примостившись у крыльца на низкой скамейке, деревянной палочкой чистила персики и складывала их в большой медный таз. В доме напротив, сидел парень с парализованными ногами. Виктор вспомнил отца, который незадолго до своей гибели сказал:

– До окончания школы времени осталось немного. Подумай хорошенько о будущем. Мне хотелось, чтобы ты стал геологом.

Сам отец институт не окончил, хотя и говорил часто: «Чем больше старею, тем больше хочется учиться». Зато стал хорошим наладчиком станков. Глядя на учебники, Виктор вспомнил, что за месяц до сдачи документов в университет он сказал матери, что будет поступать на исторический факультет. Она ничего не ответила. Только вечером за чаем проговорила:

– Отец хотел, чтобы ты стал геологом. Это хорошая специальность.

Чтобы успокоиться, Виктор включил магнитофон. Зазвучала знакомая, известная до последней ноты песенка, которая уже с год была в ходу:

Слушай, милая, родная, срочно приезжай. Следуй нашему примеру – больше не скучай…

Он невольно представил Тамару, ее тонкие, правильные черты лица, крохотную родинку под нижней губой и пожалел, что не проводил свою новую знакомую. По крайней мере знал бы, где живет. Виктор нажал на клавишу и прилег на тахту. Было тепло и уютно. От нагретых солнцем обоев шел розовый свет.

Человеку неподвластен выбор сновидений. Они наступают, сменяются и исчезают самым неожиданным образом. Желанные и неприятные приходят чаще всего тогда, когда их не ждут. Виктору снился худощавый экзаменатор.

С улыбкой он задавал вопросы и сжимал его плечо. Виктор тяжело вздохнул и открыл глаза. Над ним склонилась мать.

– Ты что, мама? Я говорил во сне? – спросил он, приподнимаясь.

– Нет. Плакал…

Виктор сел на край тахты и, чувствуя на себе тревожный взгляд матери, опустил голову. Чтобы уйти от мучительных расспросов, он обнял ее и прильнул щекой к щеке.

– Ну, рассказывай, – сказала мать тихо. В ее голосе не было досады. Чем спокойнее она спрашивала, тем спокойнее отвечал Виктор.

– Не расстраивайся, мама, я уже взрослый, пойду на завод и буду опять готовиться к экзаменам. Поступлю…

Так же, как в детстве, мать прижала его голову к себе.

– Ты не обо мне думай, – она на минуту затихла. Потом, словно вспомнив что-то, проговорила: – Спасибо, сын, только не забывай, мне твоя помощь не сейчас, в старости нужна будет, – голос ее дрогнул. – Лучше готовься как следует.

Прошло лето, незаметно прошла и осень. Наступил холодный декабрь. Снег успел припорошить городские крыши и скверы. Виктор ходил на подготовительные курсы, просиживал вечера в читальном зале. К экзаменам готовился серьезно. Свой день расписал по минутам: в восемь тридцать подъем, потом завтрак, занятия. И обязательная прогулка перед сном. Тамару не встречал, а она не звонила. Увидел ее случайно, за несколько дней до Нового года, когда шел из булочной. Она стояла у витрины парфюмерного магазина. С парнем. Лицо ее было радостным, веселым. Она показалась ему очень красивой. Застеснявшись своей авоськи с хлебом, он замедлил шаг. Но было поздно. Тамара, улыбаясь, смотрела на него.

– Виктор, здравствуй! Мы не виделись целую вечность…

– Ты не оставила адреса и сама не позвонила. – Он перевел взгляд на спутника девушки – невысокого полноватого парня лет двадцати пяти, одетого в черное кожаное пальто, державшегося независимо.

– Знакомьтесь, – сказала Тамара.

– Гурам. – Ладонь у парня была мягкая, но сильная.

– А это Виктор, мой товарищ по несчастью. Мы оба не попали в университет. Ну как ты? Рассказывай!

– Готовлюсь. На этот раз поступлю, – твердо сказал Виктор.

– Молодец! Живешь с перспективой, – рассмеялась Тамара. – Я тоже пыталась зубрить, но, видимо, немощный мозг устал за лето. Решила отдохнуть. Ты был в Геленджике? Нет? Много потерял. Там здорово. Правда, пляж каменистый, но все равно чудесно.

– Загар еще сохранился, – проговорил Виктор, глядя на ее смугло-золотистое лицо.

– Не каждой девушке удается так хорошо отдохнуть, – подал голос Гурам. Он достал из кармана сигарету и, щелкнув зажигалкой, отступил к витрине.

– Ты не раздумала поступать?

– Нет! Весной начну готовиться, – чуть подумав, сказала Тамара. – Сейчас работа отвлекает. Не удивляйся, я устроилась на время официанткой в кафе. Но это на время, – поспешно добавила она.

– Приобретаешь производственный стаж?

– Это специальность не для девушки, – снисходительно бросил Гурам. – Целый день таскать подносы… – Стоя у витрины, он не пропустил ни одного их слова.

– Не тебе, Гурам, выбирать для меня специальность. Подумай о своей. В твои годы дудеть в дудочку…

– Ну еще бы! Где нам, необразованным, – усмехнулся Гурам и отошел.

– Кто он? – тихо спросил Виктор.

– Никто. Играет в нашем кафе на кларнете… Знаешь, давай встретимся завтра. Ты был когда-нибудь в варьете?

– Нет.

Тамара позвала Гурама.

– Послушай, дай свой билет.

– Но, Тамара!.. Твоим фантазиям нет конца, – удивленно бросил он. – Я всегда рад помочь, но есть же предел…

Гурам достал бумажник и вытащил узенькую голубоватую полоску.

Виктор протянул трешку.

– Виктор, не смеши! – запротестовала Тамара.

– Спрячь, спрячь бумажку, парень, – проговорил Гурам. – И помни, я для тебя билетик от сердца оторвал.

Виктору в варьете было все необычно. И загадочный полумрак, и ощущение странного уюта, и шелест незнакомой музыки. Официант в красном пиджаке и галстуке-бабочке проводил их к столику у самой эстрады. Принес фужеры с пепси-колой, зеленые синтетические соломинки и, пошептавшись с Тамарой, направился важной, неторопливой походкой к другим гостям.

Виктору казалось, что он попал в чужой мир, в котором не знает, как нужно себя вести. С чувством облегчения он услышал о начале концерта. Зажглись юпитеры. Зал наполнялся розовым светом. На небольшой эстраде заметались зеленые, красные, желтые, сиреневые огни. Программа была разнообразной: балет, певцы, акробаты, жонглеры… А потом – танцы под оглушительный грохот динамиков. Время пролетело быстро.

Они вышли на улицу возбужденные. Была полночь. Падал редкий снег. На затихшей площади и проспекте – гирлянды новогодних фонарей.

– Тебе понравился концерт? – пряча лицо в воротник дубленки, спросила Тамара.

– Не очень, – ответил Виктор и после небольшой паузы смущенно добавил: – Наверное, я чего-то не понимаю…

– Судя по аплодисментам, концерт многим пришелся по душе.

Виктор смутился еще больше, но все же сказал:

– Это настроение от вина и танцев. Мне жаль артистов, которые стараются для подвыпившей публики.

– Во всех варьете так.

– От этого не легче. Не должно быть так.

– Какая категоричность! Похоже, что ты обладаешь чрезвычайными полномочиями решать такие вопросы, – рассмеялась Тамара. – Словно приговор вынес… Но в чем-то ты прав.

Они шли мимо ярких витрин с новогодними искусственными елками, мимо покрытых снегом кипарисов, закрытых на ночь табачных и газетных киосков с разложенными на полках красочными журналами.

– До завтра, – сказала Тамара, останавливаясь у подземного перехода. – Не провожай, – она дотронулась до его рукава. – Мне здесь недалеко. – И, слегка поколебавшись, добавила: – Приходи завтра днем в кафе. Я буду на работе…

Виктор не упустил случая встретиться с Тамарой. Швейцар улыбнулся ему добродушно и открыл дверь. Сегодня в кафе народу на удивление было много.