Начиная с 2004 года, когда Министерство общественной безопасности выдвинуло лозунг «дела об убийствах должны быть раскрыты», уровень раскрываемости убийств в стране существенно вырос. Нераскрытых дел очень мало, и большинство из них связано с подозреваемыми, которые уже задержаны, но еще не привлечены к судебной ответственности. Остальные – это в основном ограбления и экономические преступления. Фан Му терпеливо перелистывал страницы и дошел до дела о пропавшем враче из Городской народной больницы, по которому до сих пор не было никаких зацепок.

Исходя из этого, убийца, по крайней мере как считала полиция, совершил преступление впервые. То, что он придумал такой сложный, искусный и столь стилизованный способ убийства, явно не было результатом сиюминутного душевного порыва. Это тревожный знак.

Особенностью обычных убийств является то, что они чаще всего совершаются знакомыми. В отдельных случаях – например, при массовом убийстве семьи – жертв бывает несколько, однако по количеству совершенных преступлений такие случаи редки. Другой тип – полная противоположность. В них убийца в основном незнакомец, и преобладает совершение множественных преступлений. Иными словами, серийных убийств.

Фан Му напряженно нахмурился.

Дело средней школы Д. далеко не такое простое, как отдельные случаи. Убийца весьма успешно совершил преступление, и спустя почти две недели после него у полиции все еще не было никаких зацепок. Это, безусловно, поощряет его. И в подобном настроении он, скорее всего, пойдет на еще одно преступление.

Если предположения Фан Му верны, то кто станет следующей целью «благородного рыцаря»?

Поздней осенью стояла прекрасная погода.

Кладбище Лунфэн – самое большое кладбище в городе C., расположенное на окраине, где большинство горожан после смерти обрели покой. На его территории росли сосны и кипарисы, а белые надгробья, высокие и низкие, беспорядочно разбросаны вдоль холма. Под ярким полуденным солнцем эти надгробья отражали ослепительный свет, окутывая все кладбище дымкой. Когда кто-то проходил между ними, создавалась иллюзия, что те, кто уснул здесь вечным сном, действительно попали на небеса. И там, возможно, гораздо лучше, чем здесь и сейчас.

Фан Му припарковал машину и понес байцзю[14], сладости и фрукты в сторону кладбища, а Ляо Яфань шла следом с букетом цветов. Она надела одежду, которую принесла Ми Нань, завязала синие волосы в конский хвост и обошлась без макияжа. Выглядела она свежо и изящно.

Фан Му не стал рассказывать Ляо Яфань обо всем, что случилось с учителем Чжоу, а только сообщил, что тот погиб в результате несчастного случая. Он не хотел разрушать образ учителя в памяти девушки и полагал, что она придерживается того же мнения.

Два человека и два мира, но у каждого свои секреты, которые они стыдятся рассказать. За добром скрывается зло, а непорочность перестала быть прекрасной. И единственное, на что можно надеяться, воссоединившись, – это сохранить все так, как было тогда.

Проходя по тропинке между надгробьями, Ляо Яфань, казалось, нервничала все сильнее, а ее шаги становились медленнее. Фан Му пришлось несколько раз останавливаться, чтобы дождаться ее. Подойдя к могиле учителя Чжоу, он убрал уже давно увядший букет и поставил подношение, но, повернув голову, заметил, что Ляо Яфань неподвижно стоит неподалеку и смотрит в его сторону.

– Подойди, – Фан Му помахал ей рукой.

Ей потребовалось полминуты, чтобы поправить одежду и пригладить волосы, а затем она на негнущихся ногах подошла к нему.

Фан Му взял из ее рук букет и положил перед могилой.

– Поклонись учителю Чжоу.

Ляо Яфань не шевелилась, в растерянности смотря на низкую могилу. Прошло немало времени, прежде чем она спросила приглушенным голосом:

– Он… здесь?

– Да.

– Такая маленькая… Ему удобно спать?

Фан Му не смог найти слов.

Ляо Яфань медленно присела на корточки, потянулась к холодному мрамору и, едва коснувшись его кончиками пальцев, отдернула руку. Через несколько секунд она снова неуверенно протянула руку и наконец прижала ладонь. Ее тело съежилось, и, прислонившись к надгробию, она внезапно расплакалась.

У Фан Му защипало в носу, и он тихо отошел.

Оставить Ляо Яфань здесь одну – лучший выбор, ведь она должна многое рассказать учителю Чжоу.

Фан Му медленно спускался по ступеням, рассматривая окружающие его надгробия. Каждый раз, когда он приходил сюда, в его душе царило безмолвное спокойствие. Люди, уснувшие здесь вечным сном, сбросили все оковы, и, как бы ни хотелось, с этим ничего не поделаешь. Все в этом мире, хорошее и плохое, уже не имело для них никакого значения.

Если подумать, то за последние несколько лет Фан Му чаще всего приходил на кладбище почтить память или расследовать дело, и все это сопровождалось историей, будоражащей сердце. Как долго это будет продолжаться?

Подумав об этом, он немного позавидовал лицам, застывшим на надгробных плитах.

Выкурив несколько сигарет, Фан Му издалека увидел Ляо Яфань, идущую вниз. Непонятно, то ли от долгого сидения на корточках, то ли от переизбытка эмоций, но походка Ляо Яфань была неуверенной, а тело дрожало.

Фан Му подошел, но она не хотела, чтобы он видел ее опухшие от слез глаза, и слегка отвернулась.

Он протянул ей пачку бумажных платочков и молча повел ее вперед.

У выхода Фан Му, однако, не пошел в сторону стоянки, а повернул к администрации кладбища. Ляо Яфань взглянула на внедорожник, стоявший неподалеку, а затем на Фан Му:

– Куда мы?

– Разве ты не просила меня найти человека? – Фан Му обернулся. – Он тоже здесь.

В администрации кладбища Фан Му нашел управляющего и после короткого разговора с ним отвел Ляо Яфань в колумбарий.

Колумбарий – это несколько стеллажей из черного ореха, заставленных урнами, что не были захоронены в земле. В некоторых отсеках до сих пор стояли фотографии усопших, увядшие цветы и ритуальное подношение из фруктов. В других же отсеках в беспорядке стояло сразу несколько урн. Вероятно, при жизни они жили в тяжелых условиях и после смерти по-прежнему страдали.

Фан Му и Ляо Яфань шли между деревянными стеллажами, время от времени присматриваясь к номерам на них. Наконец Фан Му остановился перед уже треснувшим стеллажом. Повернулся, осмотрел стеллаж сверху донизу, присел на корточки и достал из отсека на предпоследней полке несколько пыльных и покрытых паутиной урн. Осмотрев их по очереди, взял одну и передал Ляо Яфань.

Та уже догадалась о «его» местонахождении, но ее руки по-прежнему сильно дрожали. Увидев табличку на урне, она засомневалась:

– Это…

Фан Му кивнул:

– Ребенка, которого ты искала, звали не Хэ Цзин, а Ян Чжань. – Он протер рукой покрытую пылью и нагаром фотографию, и на ней проявилось мальчишеское лицо. – Если не ошибаюсь, это мальчик, который часто играл около «Дома ангелов».

Ляо Яфань не ответила и лишь ошеломленно смотрела на фотографию. Глаза, которые уже давно покраснели и опухли, снова наполнились слезами.

– Он… как же…

– Самоубийство. Из украденного полицейского пистолета.

Фан Му повернул голову и устремил взгляд вдаль. Там, перед прощальным залом, медленно шла похоронная процессия, возглавляемая мужчиной, который держал портрет покойного и душераздирающе плакал.

– А перед этим он застрелил из него своего отца.

Крупные слезы падали на урну, и фотография быстро покрылась кристально прозрачной влагой. Брови мальчика вдруг зашевелились, а в слегка приподнятых уголках рта проступил игривый намек.

– Почему ты не пришел? Почему не пошел вместе со мной? Почему обманул меня?

Ляо Яфань снова и снова гладила урну: неужели внутри этой легкой деревянной урны тот самый подросток, который любил колу и считал овощные баоцзы[15] деликатесом?