Василина айкнула и пожаловалась:

— Ты мне чуть в глаз не ткнул! Согни руки в локтях, пока не пришиб кого-нибудь.

Парень последовал совету и начал крутиться на месте под хоровое заклинание:

Арам-шим-шим,

Арам-шим-шим,

Арамия-дусия,

Посмотри-ка на меня.

И раз, и два, и три!

Замерев на месте, Артемий боязливо приоткрыл один глаз, затем второй и расплылся в глупой улыбке, когда понял, что его «указатель» был направлен на Женьку. Скривившись, та поднялась и вышла к однокласснику. Они встали друг к другу спиной и на счет три повернули головы. По купе прошелся раздосадованный вздох:

— В разные стороны…

Женьке это было только на руку, ведь так по правилам они должны были всего лишь обняться, а вот если бы оба повернули голову в одну сторону, то избежать поцелуя не получилось бы.

Ерзая на месте, Василина ждала момента, когда ей выпадет удача стать ведущей. Наконец, когда интерес к игре уже начал угасать, один из десятиклассников остановился напротив нее. Резво подскочив, Василина быстро отстрелялась. Обнявшись с парнем и заняв его место, она с хитрым прищуром прикрыла глазки так, чтобы незаметно для остальных подсматривать. Ей не составило труда остановиться в нужное время в нужном направлении. На счет три ее пальчики указывали на Роберта. Возликовав, Василина скромно потупилась, когда к ней подтолкнули парня. Тот с опаской уставился на девушку, а в его глазах читалось неприкрытое «Я на это не подписывался!».

— Я не играю, — хмуро отрезал Роберт и вернулся к чтению.

Десятиклассница, сидящая напротив него, усмехнулась, подначивая его:

— Да что ты от нее все время бегаешь? То в раздевалке от нее спрятался, теперь играть отказываешься. Боишься не устоять?

Роберт огрызнулся, не отрываясь от книги:

— Ириска, тебе лучше молчать, может, за умную сойдешь.

Василина бросила ревностный взгляд на одноклассницу Роберта, которую тот назвал сладким прозвищем. Она внимательно изучила ее острый нос, сжатые, как куриная попка, губы, серые глаза с цепким взглядом. Василина припомнила, что в начальной школе ходила вместе с ней на занятия к логопеду-дефектологу. Та не умела произносить шипящие и, когда спрашивали ее имя, называла себя Ириской, вместо Иришки. Ревность утихла, когда Василина поняла, что эта кличка прицепилась к Ириске с детства и никак не связана с отношением Роберта.

— И вообще, — продолжил парень, — я сижу на своей полке, а вы ее оккупировали. Идите в другое купе, или я разбужу проводников, чтобы вас выставили.

Артемий скривился:

— Вот ты крыса-кайфоломщик! Поцелуй девке зажал, полку зажал… — он подмигнул Василине: — Давай я с тобой в пару встану?

Девушка от него отшатнулась:

— С собой в пару встань!

Ириска вальяжно поднялась, проронив:

— Скучно с вами, пойду к девчонкам, они там на картах гадают.

Василина округлила глаза, оживившись:

— А можно мы с Женькой тоже пойдем?

Девушка положила ладонь ей на плечо и снисходительно улыбнулась:

— Не в этот раз, не доросли вы еще до взрослых тем.

Скинув руку, Василина, обиженно скуксившись, пробурчала:

— На год старше, а гонора, как у шепелявой мартышки.

— Чего-чего?! — наехала Ириска, подступив вплотную.

Артемий, с азартом хлопнув в ладони, залез на верхнюю полку:

— Опа, бабская драка! Давай, Васек, выруби ее!

Школьницы пренебрежительно покосились на парня, у которого на лице была еще более глупая улыбка, чем обычно.

— Детский сад! — закатила глаза Ириска и вышла из купе.

Женька потянула подругу за рукав толстовки, шепнув:

— Пошли, пока нас не спалили. Эта мартышка так дверью грохнула, что Раиса сейчас побежит нас пересчитывать.

Бросив на Роберта последний взгляд полный неприкрытого разочарования из-за несостоявшегося поцелуя, Василина поплелась следом за Женькой. Поняв, что этой ночью им ничего кроме сна не светит, подруги принялись воевать с постельным. Так и не разобравшись, как заправить плед в пододеяльник, они плюнули и просто накинули на полки простыни и кое-как запихнули подушки в наволочки.

— И как только у мамы получается так красиво застилать кровать? — в недоумении проговорила Женька и, накрывшись голым пледом, отвернулась к стене.

Монотонный стук поезда и мерное покачивание начало убаюкивать и Василину. Сдавшись, она провалилась в беспокойный сон, в котором носилась за Робертом луком и стрелами — и далеко не купидоновскими, — а он убегал от нее, прорываясь через кусты и заметая следы, шлепая по лужам. Проснулась она полностью разбитой, но вспомнив об утреннем плане, моментально пришла в чувство и принялась тормошить подругу:

— Женька, хорош дрыхнуть, вставай. Мы уже подъезжаем.

— Прицельные бегемотики летают низко… Как думаете, это к дождю? — сонно пробормотала она, пуская слюни на подушку.

Василина, опешив, стянула с Женьки плед и закинула его на верхнюю полку:

— Какие еще бегемотики?! Так, я пошла наводить кофе, если к моему возвращению ты все еще будешь видеть летающих бегемотов, на завтрак я тебе ничего не оставлю.

Вытащив из рюкзака два пакетика кофе три-в-одном, девушка развернулась к двери и шарахнулась от вида в зеркале. Чертыхнувшись, она попыталась поправить сбившуюся толстовку и воротничок рубашки, выглядывающих из-под ворота. Однозначно было плохой идеей ложиться спать в том же, в чем собиралась гулять в первый день по Казани. Даже не пытаясь расчесать волосы, которые уже больше двенадцати часов не видели сухого масла для несмываемого ухода, Василина, наконец, решилась выйти из купе.

Разбудив проводниц и раздобыв стаканы, она всыпала в них содержимое пакетиков и залила кипятком. Один только аромат дешевого кофе из ларька на вокзале взбодрил Василину, которая не представляла ни одно утро без него и не могла равнодушно пройти мимо кофейни. Карманные деньги она часто спускала на авторский латте, моккачино и капучино, неизменно приправляя их сиропами, чтобы словить сахарный удар.

Аккуратно продвинувшись по коридору, она в замешательстве остановилась у двери и покосилась на стаканы. Третьей руки, к сожалению, у Василины не было, как и предусмотрительности. Она постучала носком кроссовка, надеясь, что Женька уже проснулась. Но либо подруга все еще летала на бегемотах, либо она приняла стук в дверь за звук поезда.

Дверь в соседнее купе резко открылась, заставив Василину дернуться от неожиданности и едва не расплескать кофе. Она встретилась взглядом с Робертом, который выглядел таким же помятым, какой была сама Василина. Не так, совсем не так она планировала встретиться с ним этим утром! Он не должен был увидеть ее лохматым чудовищем! Потупившись, она промямлила:

— Эм… не поможешь открыть дверь?

Парень молча опустил взгляд на ее занятые руки и, пожав плечами, толкнул дверь, запуская Василину в купе. Она хотела его поблагодарить, но Роберт стремительно ушел от нее в конец вагона.

— Что у нас на завтрак? — зевнула Женька, обнимая подушку. Она выглядела такой всклоченной, будто провела ночь в курятнике.

— Ты ничего не брала в дорогу? — удивилась Василина.

— Я хотела, но мама сказала, раз мы едем в ночь, то нечего брать всякую сухомятку.

— Подбери эту салфетку с пола, — попросила подруга, глядя на синюю скатерть из скользкой ткани, которая постоянно съезжала со столика. Когда Женька вернула ее на место, Василина водрузила стаканы и вытащила из рюкзака два пакета.

— Пирожки! — встрепенулась Женька.

Василина шлепнула ее по руке и осадила:

— Этот пакет не трогай.

— Почему?

— Потому что это для Роберта. Я вчера полдня мучалась, чтобы пожарить их. Угощу его, и потом он всегда будет меня вспоминать.

— Ты туда приворотное зелье добавила, что ли? — опасливо уточнила подруга.

Василина цокнула языком:

— Ага, приворожить его решила! Ну какое зелье, мы же не в Средневековье. Я может и рыжая, но не ведьма. А жаль. Это его любимые пирожки с картошкой и сосиской, он всегда берет их в буфете. И после того, как я угощу его ими, он будет ассоциировать пирожки со мной.