…Мокрый воротник холодил шею, Денисов снова отбросил его назад.

– Когда вы заняли эту ячейку? – Это был один из наиболее важных вопросов.

– Тридцатого вечером, как только прилетели с Сахалина. Мы уже третий день в Москве – ходим по гостям, принимаем подарки, сами дарим. – Мужчине никак не удавалось перевести дух. – За эти дни несколько раз открывали ячейку, все было в порядке. И вчера вечером тоже…

– Шифр меняли?

– Пользовались одним. Считаете, следовало менять?

– Правило надо читать! – снова взорвался механик. – Там же черным по белому – «нельзя пользоваться дважды»… И так далее. Вот люди! Денисов перебил его:

– Не могли у вас подсмотреть?

– Как только ячейка открывалась, я сразу набирал снаружи первые попавшиеся цифры… Шифр оставался только изнутри. Понимаете? Там его никто не мог увидеть.

– Сосредоточьтесь на последнем приходе в автокамеру. Если шифр подсмотрели, то только в этот раз.

– Тогда я спокоен.

– Не понял.

– Именно в этот раз шифр подсмотреть не могли. Здесь никого не было.

– Совсем никого?

– Ни одного человека – в такую минуту попали. Открыли ячейку, сунули веши, монету бросили – и хлоп! Дверцу закрыли. Всего несколько секунд стояли.

Горелов вмешался в разговор:

– Тогда их никто не взял. Целы вещи!

– Думаете? Где же они?

– В другой ячейке.

– Но мы в эту клали.

Механик раздраженно хмыкнул.

– Поймите раз и навсегда: нельзя открыть ячейку, если не знаешь шифра. А вы сами сказали – рядом никого не было!

– Тогда как же попали в ячейку апельсины? Джинсы из «Детского мира»? Кто их туда переложил?

– Джинсы! Здесь и не такие чудеса бывают! Вчера, например, у пассажира сумка в одной, а портфель – в другой ячейке… Да и не в том отсеке! И все цело, а человек доказывает: «Вместе клал!» Ячейки, они все одинаковые. Бывает, человек отвлечется – вещи положил в одну, а шифр набирает на другой! Вот что: пишите заявление, приметы вещей укажите. Будут камеры хранения проверять, найдут – вышлют по указанному адресу. – Горелов лез из кожи, чтобы дело обернулось привычной перепиской между пассажиром и вокзалом.

– Как часто проверка?

– Через каждые десять дней. Последняя была двадцать восьмого.

Пассажир вопросительно посмотрел на жену. Денисов вмешался:

– Соседние ячейки проверим сейчас. Дежурный будет приоткрывать дверцы, не показывая шифр, а вы следите. Может, действительно найдем.

Механик в сердцах махнул рукой. Дежурный по камере хранения Порываев по кивку Денисова подошел ближе.

– Но вы же не знаете, на какой шифр заперты ячейки! – Потерпевший с сомнением взглянул на Денисова.

– В камере хранения есть ключи ко всем ячейкам. Один хранится у дежурного, второй – у механика. Открывайте, пожалуйста, с четыреста пятьдесят пятого.

Порываев словно ждал сигнала. Тревожно зазвенел зуммер.

– А дежурный, между прочим, тот же самый. При нем приходили, – как-то со средины продолжил свою мысль потерпевший, отходя с Денисовым в сторону. Жена его в это время как завороженная следила за хорошо отрепетированными движениями дежурного. – Вот вы спросили, кто был, когда мы в последний раз открывали ячейки. Я ведь о нем не подумал. А он был. Несколько раз мимо меня прошел… – Потерпевший незаметно кивнул на Порываева.

– Любопытно…

– Меня еще память ни разу не подводила.

«Что это за история с сумкой и портфелем, которые клали вместе, а нашли в разных ячейках? Выдумка Горелова, чтобы легче отделаться от потерпевших? А если нет? Выходит, кто-то специально перенес вещи в другую ячейку. Зачем? Чтобы потом взять. Но почему все цело?» Порываев проверил ячейки до угла отсека и теперь приближался к Денисову и потерпевшему по другой стороне ряда, ловко орудуя ключом-секреткой.

– …Вам не кажется подозрительным? Почему он подходил к нам, когда мы закрывали ячейку? Какая в этом была необходимость?

Денисов не ответил.

– Стойте! – неожиданно крикнула женщина. – Вот наши вещи! Сумка и чемодан!

Мужчина метнулся к ячейке:

– Они самые!

– Видите! – зашумел Горелов. – И ячейку-то правильно не запомнят! А все едут, едут… И шифр другой – четыре пятерки!

Потерпевший притих, он смущенно улыбался, пока жена проверяла вещи.

– Что это?! Я «молнию» застегнула до конца. Хорошо помню! Кинокамеры нет. Еще каких-то вещей… Хрусталя, баккара в серебре. Я его отдельно завертывала. Экспонометра…

– Испорченный был, искупался в Тыми прошлый год…

– …Духи. Ну и апельсины…

При упоминании об апельсинах механик нервно хрустнул нераспечатанной пачкой «Столичных».

– Вы лучше ищите! Если бы уж взяли, то все взяли, вместе с сумкой. Станет вам вор здесь с вещами располагаться, отбирать! Ждать, когда поймают! Он взял – и ходу!

«Надо вызывать следователя, давать ориентировки, – подумал Денисов, – как пишется „баккара“? С двумя „к“?»

«Всем, всем. 31 декабря примерно в 21 час на Астраханском вокзале совершена кража вещей из автоматической камеры хранения. В числе похищенного – хрустальная ваза, баккара в серебре в виде чаши, закусочный прибор серебряный на восемь предметов, кинокамера „Кварц“, фотоэкспонометр „Ленинград“ – номера уточняются, флакон французских духов „Ле галон“ с изображением на этикетке парусного судна, деньги в сумме…

Прошу принять меры розыска преступников и похищенных вещей. Дежурный по отделу милиции на станции Москва-Астраханская.

Капитан милиции Сабодаш».

Следователь и эксперт заканчивали составлять протокол осмотра, когда в отсеке камеры хранения появился майор Блохин. Старший инспектор был не один – позади держались двое похожих друг на друга мужчин – отец с сыном.

– Кажется, еще кража, – объявил Денисову Блохин, – ну и подежурили мы! Наверное, по благодарности отхватим. – Он протер пальцами стекла очков и пристально посмотрел на Денисова. – Набрали шифр, а ячейка не открывается.

Денисов отвел взгляд: Блохин мог «пересмотреть» кого угодно.

– Может, перепутали шифр? Или ячейку?

– Вряд ли.

В подтверждение его слов потерпевший-сын кивнул.

Следователь и эксперт из оперативной группы управления милиции подошли ближе, прислушиваясь к разговору.

– Нам пока не уходить? – спросил эксперт. – Заодно и эту ячейку осмотрим. – Ему явно не хотелось снова приезжать на Астраханский.

– Сейчас узнаем. Молодой человек! – крикнул Блохин Порываеву, видневшемуся в конце отсека. – Подойдите на минутку! – Блохин нервно передернул плечами – казалось, он так и не отогрелся за ночь. Полные, обросшие за ночь щеки старшего инспектора и особенно шея отливали с мороза лиловато-красным.

Дежурный подошел к ячейке. Дверца открылась под тревожный аккомпанемент зуммера: внутри оказался чемодан из свиной кожи, перетянутый толстыми ремнями.

– Не наш, – сказал молодой, сильный акцент выдавал в нем уроженца Прибалтики, – наш небольшой, новый. Мы его неделю назад купили в Каунасе.

– Когда вы клали вещи? – заученно спросил Блохин.

Потерпевшие перекинулись несколькими фразами.

– Отец говорит, что он клал чемодан утром тридцать первого. Он говорит еще, что здесь в это время было много людей, но отец надеется, что все будет в порядке, поскольку он аккуратно выполнил все предписания.

– Спросите, кого он подозревает из тех, кто находился в отсеке? – разговаривая, Блохин снимал и снова надевал свою шляпу. – Кто из них мог подсмотреть шифр?

– Он говорит, что не знает.

– Извините, – Денисов почувствовал неловкость, демонстрируя явное нетерпение, – на какой шифр была закрыта ячейка?

– Год своего рождения…

– А именно?

– Одна тысяча восемьсот девяносто два.

Все оглянулись на человека, который не подозревал, что речь идет о нем, и все время, пока находился у ячейки, оставался одинаково невозмутимым. Блохин снова разыскал Порываева, успевшего скрыться в лабиринте отсеков.