С пожелтелых страниц смотрели люди в длинных, почти до пят, пальто, в вышедших из моды полосатых джемперах, в рубашках с узкими воротничками, выпущенными поверх пиджаков. Задержанные стояли рядом с антропометрической аппаратурой Бертильона, у белых экранов, на сером фоне заборов, вложив в позы и выражения лиц одновременно вызов и отчаяние.

– Производит впечатление? – спросил Денисов.

– Производит. Но этого парня здесь нет.

– Он, наверное, и не родился, когда создавали этот альбом.

– Я тоже.

– Ваши родители были, – сказал Денисов, чтобы поддержать разговор.

– Мои родители были, но я их по фотографиям не узнал бы.

– Не узнал?

– Я же их не помню, меня бабушка воспитала. – Порываев захлопнул альбом. – В Гарме это случилось. Во время землетрясения… Кажется, все посмотрел. – Он взял себя в руки, шевельнул огромным ботинком. – Знаете Гарм?

– Да, – сказал Денисов. Он никогда не слышал про Гарм, но ответить иначе не мог. – Не повезло.

Порываев ушел спать.

Телефонное обращение к Людочке в Шереметьево вызвало цепную реакцию ответных запросов и уточнений. Теперь Денисов не мог оставить телефон ни на минуту. Он сидел в кабинете рядом с окном, придававшим помещению средневековый облик, и отвечал на звонки: звонили из гостиницы для летных экипажей, из профилактория, от диспетчера. Ночь проходила в телефонных переговорах. Только снизу – от Блохина – не поступало никаких известий.

Иногда рация Денисова начинала неожиданно шуметь, и до него долетали обрывки разговоров:

– …Три пятнадцатый, проверь сорок четыре – ноль восемь идет на стоянку…

– …Тунгуска вызывает Ангару… Прием…

Речь, видимо, шла о стоянках такси: розыск преступника продолжался.

В пять часов утра после звонка начальника отдела кадров Домодедовского аэропорта до Денисова добрался дежурный из Быкова и сразу перешел в наступление:

– Где же ваша оперативность? Почему такое отношение? Внуково, Шереметьево знают, а мы не в курсе! Не считаете нужным ставить в известность?! Кто у телефона? – Только узнав, что у телефона не МУР, не Главное управление внутренних дел, а всего-навсего инспектор уголовного розыска вокзала – младший лейтенант, он успокоился. – Давай приметы! Я тебе за полчаса его найду!

Денисов объяснял всем одинаково.

Уголовный розыск транспортной милиции устанавливает неизвестного. Человек этот находился ночью на Астраханском вокзале, на нем была надета меховая куртка и форменная фуражка авиатора, в кармане лежал талон на обед Краснодарского авиаотряда. Далее шли скудные приметы, указанные Порываевым.

За редким исключением все абоненты подозревали, что Денисов знает куда больше, но по понятным причинам утаивает.

– Товарищ дежурный, ради Бога! – взмолился молодой женский голос, когда Денисов в следующий раз снял трубку. – В какой он больнице? Он жив? Это его знакомая.

– Кто? О ком вы говорите?

– Второй пилот! – Женщина заплакала.

– Жив! – было естественным вначале ее успокоить.

Плач усилился.

– Не обманывайте меня, умоляю!

– Жив! Теперь скажите…

– Жив! – послышался ликующий голос, и в трубке раздались гудки.

Едва Денисов нажал на рычаг, раздался новый звонок.

– Товарищ Денисов? Это из ростовского экипажа. – Наступила пауза, потом решительный голос продолжал: – У меня с вечера человек исчез. Похож на того, кого вы описали. В такой же куртке… В Краснодаре, мне сейчас подсказали, в столовой его не видели – талон на обед у него мог быть… Где вы находитесь? Я сейчас подъеду.

На время центр розыска переместился снова в кабинет Блохина, Денисова и ККК. В ожидании приезда командира корабля сюда переехал Холодилин со своим штабом, техник связи обеспечил пару временных дополнительных каналов для прямой связи с дежурным по управлению и Петровкой, 38.

Денисову продолжали звонить из аэропортов. Холодилин словно не замечал присутствия инспектора. Денисов исподтишка наблюдал за начальством, вспоминал, что ему приходилось слышать о заместителе начальника управления.

Милиция Астраханского вокзала не ходила у полковника Холодилина в любимчиках. Говорили, что на первом инспекторском смотре, который он устроил в управлении, произошел казус. Объявив порядок движения колонн, Холодилин спросил офицеров:

– Все ясно?

– У меня нога стерта, – подал голос начальник службы Астраханского, пожилой майор: при предшественниках Холодилина особой строгости не было.

– Кому не ясна задача?

– Товарищ полковник, – думая, что Холодилин не слышал, повторил майор, – у меня пятка стерта.

– Разговоры! Вам понятна задача? Выйти из строя!

Майору пришлось выйти вперед, оказалось, что задачу он усвоил.

– Встать в строй! Теперь вопросы! Больные есть?

В управлении поняли – с Холодилиным следует держать ухо востро, а астраханцы смекнули – проверка знания уставов на Астраханском не за горами. Так и оказалось.

Теперь Денисов мог наблюдать полковника Холодилина вблизи – как разговаривает со своими помощниками, отвечает по телефону.

– …Билет на «Огонек», посвященный юбилею уголовного розыска? Большое спасибо. От нас придет самый достойный. Еще раз спасибо.

– …Установите, где продавалась обнаруженная в базовой ячейке электробритва, запросите завод. Пусть проверят по рекламациям, может, с этой тысячей номеров что-то прошло…

Поразило Денисова то, что Холодилин ничего не записывает, – пишут работники оперативного штаба, начальник уголовного розыска управления.

– Отработать методику изменения шифров в отсеках, чтобы это никому не бросалось в глаза. Рекомендации передайте всем дорогам, в первую очередь в Киев и Баку…

– Сколько задействовано подразделений в южном направлении? По каким позициям идет проверка?

Денисов многое не успел уловить. Понял только, что Холодилин и его штаб стремились к оптимальной системе поиска. В принципе та же система лежала в основе любого поиска, шла ли речь о преступнике, о дискретности наследственных факторов или других сложных проблемах, о которых Денисов знал понаслышке. Научно-техническая революция несла милиции не только компьютеры и электронику, но и изменение системы организации управления, комплексное взаимодействие во время операций типа «Магистрали».

Автомашина уверенно проскользнула под запрещающий знак на стоянку служебного транспорта. Денисов видел из окна, как широкоплечая фигура мелькнула у угла вокзала. Вскоре на лестнице послышались шаги, и в псевдомонастырскую келью, кабинет со стрельчатыми окнами, вошел человек.

– Я знал, что этим кончится. – Коренастый летчик пожал руки всем, включая Денисова. – Он на свободе? Что с ним? Или правду мне пока не скажут? Хороший штурман, прекрасный товарищ… И вдруг роковая любовь! А в Ростове – жена и ребенок. Пробовали с ним говорить – куда там! Вчера, как только прилетели, сразу на такси и к ней – весь разговор! У него в куртке женской фотографии не было? Я бы сразу сказал, он это или нет?

– Фотографии не было, – Холодилин показал на стул, – садитесь. Вы не помните, есть у него татуировка? На тыльной стороне ладони, здесь?

– Кажется, есть. Крылышки. Сейчас уточню. Это городской телефон? – Он так и не сел. Стоя набрал номер, круто переворачивая пальцем диск. – Людочка? Ты не помнишь, у Володи… Как? Звонил? Да я ему! – Летчик в сердцах бросил трубку на рычаг, платком вытер лоб. – Сейчас звонил – скоро приедет. Куртку у него украли. С вешалки из квартиры…