Темный граф очень многого не понимал в этом удивительном творении природы, буквально свалившемся ему на голову. И лишь в одном он не сомневался, и это было единственное, что он подлинно смог прочесть в ее взгляде, – рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Это было так абсурдно, так немыслимо и так невероятно. И тем не менее, он знал, что это было так.

***

      Изабелла проснулась от холода. Сквозь распахнутое окно на дальний край пола лился яркий солнечный свет и вместе с ним в комнату проникал свежий утренний ветер. Девушка приподнялась над кроватью и осмотрела спальню. Открытая дверь, открытое окно… Он был здесь. Она непроизвольно схватилась за плечо и шею – ничего. Никаких следов. Быть может, он выжидает время? Или дает ей возможность прийти в себя, чтобы продолжить их противостояние?

      Изабелла снова откинулась на кровать. Несмотря на свою сущность, ее противник был благородным воином. Жизнь за жизнь. Подлость и обман были ему чужды. Хотя – она горько усмехнулась – с его силой, скоростью и ловкостью ему это и не было нужно.

      Ветер продолжал хозяйничать в комнате. Изабелла закуталась в одеяло.

      Он спас ее. Спас дважды. И второй раз – рискуя собственным существованием. Ведь он шел на верную смерть: или от солнечного света, оказавшись беззащитным перед ним в ее доме, или от ее руки, ведь она пришла бы в себя раньше, чем он мог проснуться.

      И все же он спас ее.

      Продолжительный сон, свежий воздух и солнечный свет понемногу приводили сознание в порядок, и единственным ответом на все вопросы сейчас являлось предположение о том, что Лукард был заинтересован в продолжении их войны, и поэтому она могла больше не опасаться постороннего нападения на свой дом. Теперь это было лишь их столкновение, и граф вряд ли позволит вмешаться в него кому-нибудь еще.

      Значило ли это, что она выиграла их второй и, пожалуй, более важный бой? Изабелле казалось, что да. Потому что ее противник сохранил ее жизнь и дал второй шанс.

      Она не надеялась на то, что сможет уничтожить его прошлой ночью. Его звериная реакция и бешеная сила не оставляли ей перспектив, а единственная подвернувшаяся возможность убить его в воздухе означала для нее самой верную смерть. О том же, что Лукард окажется в ее доме под утро, сраженный солнечным светом, она не могла и помыслить.

      Впрочем, она ничего не смогла бы извлечь из этих двух обстоятельств. Не только ее рука никогда не поднялась бы, чтобы забрать чью-либо жизнь, но и даже сама мысль об этом не смогла бы зародиться в ее голове. Все, что она делала, было направлено лишь на то, чтобы потянуть время, заполнить движением часы бала, отвлечь и попытаться пошатнуть состояние оппонента. И сделать это нужно было таким образом, чтобы не превратить его в настоящего врага, бок-о-бок с которым ей придется существовать неопределенное количество времени.

      Но внезапно ей удалось нечто большее. Она смогла его остановить. Он не тронул ее. Он держал ее в своих руках, смотрел ей в глаза, касался ее губ и… не трогал. Ведь это была та область их взаимодействия, которая приводила ее в ужас и при этом была практически неизбежна.

      Изабелла закрыла глаза.

      Почувствовав себя в его объятиях, ощутив его неимоверную силу, которая в те мгновения не была направлена против нее, услышав его низкий спокойный голос, она смогла стать обычной девушкой – маленькой, напуганной, беззащитной. И вдруг именно это его остановило. Остановило в тот момент, когда она была настолько обессилена, что ему стоило шевельнуть пальцем, чтобы от нее ничего не осталось.

      Она помнила его взгляд – он пронизывал ее насквозь, заглядывал в душу, перебирал ее мысли в поисках ответов на вопросы. Но все, о чем она думала в тот момент, это о том, как многое она была бы готова отдать за его защиту… И он увидел это, прочитал в ней и, скорее всего, пришел в такое недоумение, что решил продолжить их поединок в более подходящее время, потому что та ночь была абсолютно безумна для них обоих…

      Внезапно Изабелла почувствовала невероятное облегчение. Как бы то ни было, все ее планы, приготовления и бессонные часы не прошли даром. Ведь, получается, она одержала победу. Пусть и незапланированным способом. И сейчас ей совершенно ни о чем не хотелось думать. Ни о том, к чему готовиться дальше, ни о том, какие ошибки она допустила, ни о том, что нового она узнала и как этим пользоваться. Ей просто хотелось отдохнуть. И у нее для этого был впереди целый день, солнечный и ясный.

***

      А по ту сторону камер зрительский мир "Новой Реальности" праздновал победу Изабеллы. Все видели, как Лукард зашел в ее комнату, как опустился на пол и неотрывно смотрел на нее в течение получаса. Он не тронул ее, и все пришли к однозначному выводу: граф был заинтересован в своей прекрасной соседке.

      Передача била все мыслимые рекорды. Запись с танцем страсти в воздухе была пересмотрена за последние сутки миллионы раз. Из нее вытаскивали отдельные фотографии, делали музыкальные клипы и короткометражные фильмы. Эту сцену описывали в стихах и в прозе, ее рисовали, ваяли во всех доступных материалах и разрабатывали трехмерные модели. Мир бурлил, как котел, и жаждал продолжения, сходя с ума от догадок и фантазий о том, что могло произойти на дне озера, под сенью огромных крыльев, куда не смог проникнуть ни один объектив.

      Время шло.

      Изабелла, каждый раз с напряжением ожидая наступления ночи, занималась восстановлением дома после вторжения своего страшного гостя. Темный граф же каждую ночь проводил в длительных и дальних полетах. Он, как и раньше, улетал с появлением луны в сторону, противоположную от Белой Виллы, и возвращался с восходом солнца. Камеры не могли уследить за ним – они были настроены только на ареал жизнедеятельности Изабеллы, то есть на ее дом, ближайшие города и излюбленные места.

      Харвест мечтал о том, чтобы получить возможность следить за Лукардом во время его отсутствия, но пока об этом не могло быть и речи. Тем не менее его команде удалось установить связь с замком. Буквально за день до бала. Это было огромным техническим достижением, сотворенным на костях программистов, но все усилия после выхода первых же кадров в эфир окупились стократ.

      Прошло несколько дней.

      На всех экранах высветился темный облик графа, неподвижно сидящего на высоком бархатном кресле. Сегодня он не улетел из замка. Он провел в главном зале уже целый час, закинув ногу на ногу, положив голову на левую руку и медленно перебрасывая между пальцев другой руки поблескивающее в лунном свете Веретено. Лукард отрешенно смотрел в пустоту и, если бы не горящие зеленым огнем глаза и медленно переворачивающаяся в руке смертельная игрушка, можно было бы принять его фигуру за каменное изваяние.

      Он никак не мог освободить разум от воспоминаний. Ведь сделай он это – и судьба Изабеллы была бы решена в ту же секунду. Но всем обитателям замка под страхом смертных мук было запрещено даже смотреть в сторону дома, облицованного белым мрамором. Сам же хозяин ночного полчища уже несколько дней не мог определиться со следующим шагом. И виной тому было необъяснимое поведение гостьи его замка. Он, в течение столь длинной жизни приобретший внутренний взор, позволявший ему видеть насквозь любое живое и неживое существо, никак не мог понять эту девушку, рассмотреть ее, разгадать.

      Он закрывал глаза и вспоминал те недолгие минуты, когда они сгорали друг в друге, сходя с ума от желания. Ветер, земля, луна и полная свобода. И ему было абсолютно все равно, что к каждому их движению были прикованы миллионы посторонних глаз, ведь его звериное чутье говорило ему о том, что за ним следят.

      Как и сейчас… Он давно знал о присутствии камер в его владениях, но его мысли были важнее этих мелочных забот.

      Он так невыносимо хотел обладать ею. Так сильно, как ни одной другой женщиной – ни живой, ни тенью. Ведь лишь она одна, единственная из всех, пришла к нему сама. И пришла не за наслаждением, а на войну.