– А что, просто так заниматься историей вещи нельзя? Обязательно нужно ее при этом хранить?

– Если не передавать предметы на хранение, стать специалистом практически невозможно. Требуется постоянно работать с «живыми» вещами, а не с абстрактными статьями в журналах и книгах. Плюс – сугубо прагматические функции хранения: поддерживать режим, вовремя отправлять экспонаты на обработку к реставрационным службам. Это тоже очень важная и ответственная часть работы. К примеру, я знаю, что в том же Эрмитаже один нерадивый хранитель в свое время палец о палец не ударил, чтобы позаботиться о надлежащей сохранности своей коллекции. В итоге за десять лет моль в прямом смысле сожрала несколько уникальных ковров… Погоди-ка, мил-человек, а с чего бы это ты вдруг заинтересовался? Ты, который не любитель информационного спама?

– Да так, просто любопытно, – замялся Паша.

– Ой, не юлите, господин офицер! Еще и конфетки подтащил, зная про такую вот слабость пожилой женщины.

– Какая ж вы пожилая?!

– Так, теперь еще и комплименты в ход пошли. Суду все ясно – налицо все признаки залегендированного разведдопроса. А ну-ка быстренько колись, на какую разведку работешь? Кто вы, доктор Зорге?

Паша покраснел, сделал тяжелый выдох и, смирившись с неизбежным, начал давать признательные показания. Но делал он это столь сбивчиво и путано, что из его рассказа Михалева мало что поняла. Кроме, разве что, самого главного – тема для Козырева действительно очень важна.

– Стоп машина!.. Да уж, рассказчик из тебя, Пашка, извини, конечно, как из дерьма пуля.

– Это почему? – обиделся Козырев.

– Потому что тебе, в силу неких причин, очень не хочется вываливать мне всё. А в результате получается: «столь хитро воспеваю, что песни не пойму и сам». Посему давай сразу, начистоту – что от меня требуется?

– Людмила Васильевна, вы как-то говорили, что у вас в Эрмитаже работает подруга.

– Ну да, Илонка.

– Не могла бы она аккуратно выяснить, кто из сотрудников «Русского отдела» несколько недель назад получил пригласительный билет на гала-концерт «Большого вальса», но по каким-то причинам сам на него не явился? Вот только, если честно, я не очень хорошо представляю, как это можно сделать.

– Ну, это-то как раз не проблема. Она же в кадрах работает, а кадры не только решают, но и знают все. Тем более, Илонка болтушка страшная. Обожает интриги и сплетни.

– А вот «болтушка» в данном случае не есть хорошо.

– Ничего, мы ее сами так заинтригуем… Она ведь просто помешана на детективах. На всех этих Донцовых, Марининых и Бушковых. Вот на этот крючок мы ее и подсадим. Представь: «Дело о внезапно пропавшем билете». Или «Дело о таинственном любителе вальсов». Звучит?… Кстати, где-то про такие фишки я уже читала. Ну что, будем звонить?

– Давайте попробуем.

– Не обижайся, но в таком разе попрошу тебя временно покинуть мою штаб-квартиру. Вдохновенно врать я могу только в полном одиночестве, без свидетелей. Такая вот природная стыдливость…

Минут через сорок, когда Паша уже окочательно разуверился в положительном исходе дела, в дверь постучалась Михалева и с порога торжественно объявила:

– Агент Трианон задание выполнил. Резидент Илона приступает к работе, о результатах которой обещает доложить незамедлительно. Тотчас по получении соответствующей информации.

– Благодарю за службу! – подхватил интонацию Козырев.

– Да разве это служба?! – отмахнулась соседка. – Чай, не сейфы двухметровые из американского посольства тягаем…

– Какие сейфы?

– Да это мне недавно дружок мой закадычный, Колька Синельников, рассказывал. Несколько лет назад в посольстве США в Москве случился сильный пожар. По давно и не нами заведенным порядкам на подобные происшествия в дипмиссиях выезжают не обычные расчеты, а специальные пожарные команды. Вот с ними-то в американское посольство и отправили переодетых в огнеборцев сотрудников контрразведки. Как нетрудно догадаться, с целью потырить из здания как можно больше секретных документов. В результате после тушения огня американцы обнаружили пропажу огромного, в человеческий рост, металлического сейфа. Естественно, Штаты направили ноту протеста. А в ответ получили заключение экспертизы, составленное пожарными, что бушевавшее в посольстве пламя было настолько сильным, что сейф расплавился. Между тем руководитель группы контрразведчиков, орудовавших в дыму, получил Героя России. Круто?…

– Круто! Вот только откуда этот ваш Колька такие подробности узнал?

– Так Синельников тот самый руководитель и есть. И историю эту он мне рассказал, когда мы с ним эту самую Звезду обмывали.

– Ни фига себе у вас знакомые!

– А ты как думал? Я вообще очень интересная женщина! – кокетливо заметила Михалева. – Потому и толкую: твоя просьба – это так, не служба, а службишка. А вот служба, чую, впереди будет. Так что запасайся «белочками».

Вдохновленный Козырев попытался развить утренний успех и набрал Серпухова, с которым они сегодня собирались пересечься. Однако здесь не срослось. В этот субботний день Леха уже находился на службе и, по его словам, совершенно не представлял, когда сможет освободиться. Какой-то у них там внеплановый «свистать всех наверх» образовался. Так что Серпухов дико извинялся и просил перенести встречу на понедельник. Дескать, «вот зуб даю, Козырь, послезавтра – точно, на все забью, встретимся и пошепчемся». Паша отключился и подумал, что с такими словами Леха рискует получить серьезные стоматологические проблемы. Ведь был он большим мастером предсказывать погоду. Вот только погоду на вчера…

После дежурных суток, бестолкового дневного сна и утомительной поездки на дачу Серпухову было тоскливо и муторно. Собравшиеся в кабинете мужики ждали от него указаний, а он от них, соответственно, креативу. Ни того ни другого не было, поэтому народ смолил почем зря и лениво переругивался. Всем, за исключением разве что молодого, было невыносимо жаль загробленной вторую неделю подряд субботы. И снова, заметьте, загробленной из-за бабы.

Леха обвел взглядом свою гоп-команду, и ему сделалось еще муторнее. Во-первых, сейчас вся мировая общественность думает, что у него в руках преступник. Во-вторых, энтот «отличник» нарисовал справку. А вот если бы поленился, то хотя бы можно было поднять вой. Короче, куда ни кинь, всюду клин.

– Да, интересно девки пляшут по четыре попы вряд, – философски изрек Дима Травкин, извлекая из сумки тоненькие бутерброды черного хлеба с яйцом. – Есть мнение, что без Бати здесь не обойтись…

Это был, конечно, не креатив – но уже идея. Причем в сложившейся ситуации – не лишенная здравого смысла.

Слова «Батя» и «розыск» по сути являлись синонимами. Он прослужил в отделе столько, что со временем большинство сотрудников напрочь забыли его исходные установочные данные. Так что однажды в приказе на взыскания, помимо прочих «полномоченных», устроивших пьяный дебош в шашлычной на углу Садовой и Гороховой, машинистка так и вколотила его в общий список: «…№ 3 Травкин Д. С, № 4 Батя».

Он отслужил все, что можно, и все, что нельзя. И ровно столько же ему в этой жизни прощалось. Отправить Батю на пенсию представлялось делом абсолютно немыслимым – все равно что вынести Ленина из Мавзолея. Да и то сказать – какая, к примеру, практическая польза от забальзамированной мумии? А вот от Бати этой самой пользы – хоть вагонетками отгружай. Притом что и тот и другой являлись символами, хоть и разного масштаба.

Выдавил Батю на пенсию свалившийся как снег на голову и заступивший в должность Зама «генеральский сынок». Как-то после одной из посиделок парни, загоревшись предложением Бати, послали стажера к любовнице Зама, опросить на предмет ее связей якобы по делу. Тот купился и пошел. Да так пошел, что она через цепочку удостоверение у него вырвала и Заму позвонила. Тот, ясен пень, маленько осерчал, но ребят к тому времени под рукой не оказалось. Все хохмачи, за исключением Бати, заблаговременно исчезли. Вот на нем он и застервенел, и отыгрался.