– В сортир. А то сейчас как потянем в движении. А до следующей стояночки я уже не дотерплю.

– Сдурел?! Отстегнемся ведь! На ходу отольешь.

– Не боись, я мигом. Расплачивайся и дуй к нашим. А я догоню.

– Это ты – дуй, – проворчал Хыжняк, сигнализируя официантке…

Когда Ленька вернулся из туалета, напарника в зале не было, а столик, за которым они только что сидели, сиял девственной чистотой. Стрепетов рванулся было в сторону выхода, но вдруг, ужаленный внезапным воспоминанием, резко сменил курс и подбежал в стойке бармена:

– А как же?… Мы ведь тут… Вот только что…

– Все нормально, не волнуйтесь. Ваш приятель расплатился за двоих и ушел.

– А ПИВО НАШЕ?!! «БАЛТИКА» ГДЕ?!!

– Извините, официантка уже все убрала.

– Они ведь почти неначатые!!! – простонал Стрепетов и резко толкнул дверь, ведущую в подсобное помещение.

– Молодой человек, стойте!.. Туда нельзя посторонним!

Но Леня уже ворвался на кухню. Распугав тружениц варочного цеха, он в два прыжка очутился у огромного бака с пищевым отходами, в который девушка в стремящемся к белизне халате сваливала остатки их трапезы, прерванной «на самом интересном месте».

– А пиво? – страшным голосом спросил у нее Стрепетов.

Девушка молча показала головой. В ее глазах явственно читался ужас.

– Целехонькое, – с удовлетворением констатировал Лёня и, подмахнув готовившиеся к утилизации бутылки, кинулся на выход. Догонять своих.

Странное дело, но потрепанная вихрями и бурями бледнолицая служебная «пятерка» с характерной антеннкой на крыше все это время терпеливо ждала Стрепетова буквально в двух шагах от кафе, сразу за углом. Еще более странным оказался тот факт, что «командирское» место пустовало – весь народ отчего-то перебрался на заднюю парту. Но времени анализировать не было: перехватив открытые бутылки в левую руку, правой Леня рванул дверцу, упал на сиденье и, ощущая за собой легкую вину, как можно беззаботнее поинтересовался:

– Ну, чего стоим? Кого ждем?

– Да уж всяко не тебя, мил-человек, – насмешливо отозвался слева водитель, который… Который оказатся не совсем Пашей Козыревым. Точнее, совсем не Пашей.

Стрепетов удивленно повернул голову на максимальные сто двадцать: сзади сидели трое. Все – молодые, все – незнакомые, вдобавок один из троих – женского полу. «Как же так? – впадая в ступор, лихорадочно соображал Леня. – Куда делись все?… И что ЭТИ делают в НАШЕЙ машине?… Это ведь стопудово наша тачка – и цвет, и антенна, и вообще… Блин, а может, нас захватили?!»

– Слышь, черт безрукий. Ты у меня щас на Фонтанку побежишь.

– Зачем? – машинально спросил Леня.

– Коврики стирать! Гляди, пиво льешь!

– Ой! Извините!

– Скорее, караул!

В этот момент из-под стрепетовской футболки загрохотало на весь салон: «Грузчик „семь-три-седьмого“, твою мать! Где тебя черти носят?»

– Ой! – снова вырвалось у Стрепетова.

– А вот теперь точно – караул! – усмехнулся водитель.

– Ты чего, парень, от своих отстегнулся? – догадалась девушка.

Леня промолчал, памятуя о том, что его принадлежность к негласной службе милиции есть серьезная государственная тайна.

– Володя, сейчас уголок по Ковенскому проскочил. Не видел случайно, куда свернули?

– Вроде направо ушли, на Лиговский.

– Попробуй догнать, пока Алексеич не вернулся, – попросила девушка. – Надо помочь человеку.

– Вот еще! Буду я казенный петролеум за просто так на ментов переводить.

– Почему за просто так? – подал голос один из парней. – В знак благодарности коллега поделится с нами пивом. Ведь так?

– Ведь, – подтвердил вконец обалдевший от происходящего Леня и передал назад одну из бутылок.

– Ага, вам, значит, пиво, а мне, как всегда, кукиш на палочке? – продолжал ворчать водила.

– Володька, не будь занудой. Слышишь, как человека склоняют? – Стрепетовская станция действительно продолжала надрываться матами Каргина, а Леня с перепугу напрочь позабыл, как ее перевести в положение вибровызова. – Давай так: если нагоним, я тебя поцелую.

– Ладно уж, Лидка. Только ради тебя, – согласился водитель Володя и втопил.

«Семь-три-седьмого» они догнали на Лиговке, в районе Перцева дома. Все это время с координатами определялись по настроечке, которую, вперемежку с матюгами, обреченно засылал в молчание радиоэфира Эдик Каргин.

– Так, паря, сейчас мы твоих чутка обгоним и на следующем перекрестке тебя высадим… Во, давай здесь, пока помидор… Все, страус пошел.

– Спасибо, – промямлил Стрепетов, вылезая. – А хотите… Хотите, я вам вторую бутылку тоже отдам?

– Не надо, – засмеялась девушка. – Оставь себе.

– Тем более, чует мое сердце, одной у тебя сегодня явно не обойдется, – хохотнул водитель.

– Почему?

– Да потому что вздрючат тебя сейчас по первое число. И пойдешь ты вечером, после работы, в ближайший кабак стресс запивать, слезою закусывать…

Лихо и явно куражась, «клон» оперативной машины, заложив вираж, перескочил на встречку и помчался в обратную сторону. Оставив стоящего под светофором Леню один на один с мучительным вопросом: «Что это было?»

Меж тем продемонстрированные «летучим голландцем» чудеса на лиговских виражах не могли не привлечь внимания идущего сзади «семь-три-седьмого»:

– Ни фига себе! Бригадир, видал? Неужели кто-то из наших?

– Не, Паш, это не наши, – внимательно всмотревшись, оценил Каргин. – Это комитетовские развлекаются. Зуб даю.

– А как ты догадался?

– Во-первых, по антенне. Во-вторых, больно борзые. В-третьих… Погоди-погоди… Ну-ка, Паш, притормози немного, только не сильно отпускай…

– Торможу, а чего стряслось-то?

– А вон, зырь, случаем не наш деятель на перекрестке отсвечивает?

– Точно! Ленька! – обрадованно завопил Хыжняк. – Гудните ему. А то он нас не видит.

– Я вот сейчас кому-то так гудну!.. Паш, давай, трави помалу. Подбирай это сокровище. Только аккуратно – груз из поля зрения не выпускай.

Операция по спасению с одинокой льдины одинокого «челюскинца» завершилась успешно. Стрепетов практически на ходу запрыгнул на заднее сиденье и, захлопнув дверцу, обреченно выдохнул, готовясь к предсказанной неминуемой экзекуции.

– Паша, теперь постарайся подтянуться поближе, а то ни хрена не видать, – приказал бригадир, после чего обернулся к Стрепетову: – Ну и как это прикажете называть, господин грузчик?

– «Балтика», – чуть слышно пискнул Леня, продолжая сжимать в руках злополучную бутылку.

– Какая «Балтика»? – не понял Эдик.

– Три. «Балтика-три». Пиво такое.

– Паш, по-моему, он издевается. Хорошо, разжевываю и сплевываю специально для юннатов. Первое: что у тебя со станцией? Второе: куда ты подевался? И три… тьфу ты… и третье: как ты оказался на Лиговке раньше нас?… Или в Питере начали варить специальное пиво для спринтеров?

– Я… В общем, я… Короче…

– Стоп! Отвечать четко, кратко и по пунктам: первое-второе-третье. Уяснил?

– Уяснил. Первое – со станцией ничего. Второе – я отстал, а потом немного заблудился. Третье – меня сюда подвезли.

– Ты что, частника поймал?

– Нет. Меня наши подвезли.

– Какие «наши»?

– Ну наши – «семерошники». На точно такой же машине, как у нас.

– Допустим. И где они сейчас?

– Обратно поехали. Развернулись там, на перекрестке, и поехали. Им, вообще-то, в другую сторону нужно было.

– Ой, мамочка, роди меня обратно!.. Паша, ты слышишь? Этот юный пионэр тормознул наружку ФСБ!!!

– А я тебе всегда говорил, что Леня далеко пойдет.

– Ну-ну. Надеюсь, что лично я к тому времени уже успею получить государеву пенсию и этой его пешей прогулки не увижу… Нет, погоди, я все-таки не врубаюсь… То есть ты, Стрепетов, хочешь сказать, что вот так вот, запросто, тормознул оперативный транспорт комитетовской наружки и тебя, за красивые глаза и за здорово живешь, чекисты прокатили с ветерком и с песнями до указанного тобою столба?

– Почему за глаза? – пожал плечами Стрепетов. – За пиво.