– Высчитать телефон, как я понимаю, не удалось? – перебил его Смолов.

– Нет. Капралов и сам потом все убивался: дескать, по фильмам знал, что в подобных случаях ни в коем случае нельзя разрывать соединение, однако разволновался, растерялся и после разговора чисто машинально трубку положил. Можно понять человека – все-таки единственная дочь. Хорошо хоть сразу в милицию догадался обратиться, не стал самодеятельность разводить.

– Понять-то можно, – подал реплику с места Серпухов. – Вот только я одного не догоняю. Звонок был в половине девятого утра, так? А до этого времени папаша, что ж, не волновался по поводу того, где его ненаглядная дщерь пропадает?

– Поясняю. Вчера, примерно в 20:15, Лена Капралова со своего мобильного позвонила домой и сказала, что на всю ночь идет с друзьями на вечеринку в клуб «Росси». Она просила родителей не волноваться, мол, почти белые ночи, компания большая и всё такое… Примерно в половине второго супруга Капралова пыталась связаться с дочерью, однако мобильник Лены находился вне зоны действия сети. Мать не сильно встревожилась по этому поводу, поскольку Лена не первый раз ходила в этот клуб и ранее уже жаловалась, что в помещении отвратительный прием.

– Н-да, высокие отношения в семье. Дочь всю ночь пропадает неизвестно где и неизвестно с кем, а родители дрыхнут и в ус не дуют. А ей, между прочим, следовало бы не по клубам шастать, а к поступлению в институт готовиться.

– Проехали. Все экзамены уже давно прошли. Да и на фига ей готовиться?! У нее папаша богатый, наверняка на платное устроил, – прокомментировал незнакомый Смолову опер. – Папаша, кстати, звонил минут пятнадцать назад: уже собрал требуемую сумму. Прикиньте: пятьдесят тонн баксов наличкой за каких-то пару часов!

Последняя реплика, в которой явно слышались завистливые нотки, повисла в воздухе. Каждый из присутствовавших невольно задумался о собственном материальном благополучии.

Зам вопросительно посмотрел на Смолова, и тот незаметно толкнул под столом Катерину: клубно-тусовочная жизнь априори была зоной ее ответственности. «Азбуку жестов» шефа она поняла и, собравшись с духом, поднялась.

– Да вы сидите-сидите, можно с места, – замахал руками Зам.

Катя послушно села:

– Что касается связи… Клуб «Росси» располагается в полуподвальном помещении дома 1/3 по улице Зодчего Росси. Заведение модное, пользуется большим успехом у молодежи. В первую очередь как раз у шестнадцати-восемнадцатилетних. В пятницу-субботу-воскресенье шоу-программы и тематические вечеринки продолжаются до шести утра. Стены в помещении старой, толстой кладки. Так что теоретически могли иметь место проблемы с прохождением сигнала, однако в клубе, насколько мне известно, установлен специальный усилитель.

– То есть, по-вашему, проблем со связью быть не должно?

– Проблемные зоны могут существовать в любом закрытом помещении. Скажем, подсобные помещения, кухня, туалет… Но, понимаете, если бы родители не могли дозвониться до Лены в течение какого-то промежутка времени, тогда можно было бы сделать какие-то однозначные выводы. Не может же человек в течение часа, к примеру, не выходить из туалета? Но по одному непринятому звонку трудно сказать что-то определенное.

– Почему не может? – снова встрял неугомонный опер Колюня. – Ежели сильно приспичит, то… Ну чего вы ржете? Я серьезно. Может, у нее эти… месячные.

– Ага, длиною в месяц, – не выдержав, усмехнулся и Зам. – Ладно, посмеялись и будет. Давайте ближе к делу: кто конкретно ездил в этот клуб?

– Так наш специалист по женской физиологии и ездил. Колюня, доложь…

– Да нечего особо докладывать, – поднялся с места Колюня. – К тому времени, как мы получили команду проверить клуб, работавшая ночью смена уже разошлась. Официантки, охрана, обслуга, даже кухня. Мы получили у администратора список домашних адресов и телефонов, в настоящий момент пытаемся найти хоть кого-то. Но, сами понимаете, кто-то еще отсыпается и просто не снимает трубку, а кто-то махнул за город, на дачу – погодка-то какая… Правда, удалось найти бармена – показали ему фотку. И хотя он эту девку в принципе помнит, действительно, частенько у них появлялась, но именно этой ночью он ее не видел.

– Это еще ни о чем не говорит, – подала реплику Катя. – Не женское это дело – к бармену подходить. В смысле, если в компании были мальчики, Лена вполне могла и не попасть в поле зрения бармена.

– Очень плохо. Насколько я понимаю, у нас так и нет ясности в том, была ли она вообще в этом заведении. Я уже даже не говорю – с кем.

– Мы отрабатываем всех школьных приятелей, подруг, знакомых, – принялся оправдываться за Колюню Серпухов. – Параллельно мои ребята мотанулись в Кириши, на завод, разузнать, не оттуда ли ноги растут. Но пока пусто – никто ничего не знает. И, кстати, проблемы схожие – никого дома не застать. После двух недель дождей всех на солнышко потянуло.

– Отвратительно работаем. Получается, в дождь – еще туда-сюда, а как солнце выглянуло, так все? Не в состоянии? – проворчал Зам.

В кабинете некоторое время стояла напряженная тишина, затем слово взял Смолов:

– Я предлагаю отпустить сейчас Екатерину Михайловну на рабочее место. На данном этапе она получила достаточное количество информации, и полагаю, что в течение часа-полутора она сумеет вытянуть данные о перемещениях Лены Капраловой за последние сутки. К тому же, установив людей, с которыми Лена в течение дня общалась по мобильному, мы сможем существенно сузить круг поисков связей и возможных свидетелей.

– Я не возражаю, Виктор Васильевич, – откликнулся Зам. Он посмотрел на Катю и невесело улыбнулся: – Что ж, Екатерина Михайловна, как говорится, на одну вас уповаем. Справитесь?

– Я постараюсь.

– Держи меня в курсе, – шепнул ей напоследок Смолов.

– И вы меня тоже, – кивнула Катя..

Двенадцать квадратных метров общей служебно-жилой площади рабочего кабинета, который на двоих делили Смолов и Катерина, с лихвой компенсировались высотой потолка, составлявшей примерно шесть старофондовских аршин. Точнее никто не измерял – высоко, а стремянки у коменданта все равно не допросишься.

У него вообще ничего не допросишься. Больше года Смолов вел отнюдь не любовную переписку с верховным руководством, добиваясь установки в кабинете кондиционера. И не потому, что сторона солнечная, а окна, так же как и потолок, громадные, старорежимные. То, что летом людям здесь невозможно не то что работать, а просто отбывать номер, – это еще полбеды. Как раз к этому людям не привыкать: понимаем, не в офисе – на «передовой» служим. Но так ведь здесь же еще и серверы установлены. Целых три штуки, между прочим. И они, ящики эти высокоинтеллектуальные, в отличие от людей, как раз таки железные. Они на солнце греются. И им это очень вредно. В какой-то момент начальство сломалось: то ли спонсор удачно подвернулся, то ли просто под Новый год потребовалось срочно избавиться от ненужных остатков на счете, однако кондишен Смолову купили. Правда, скоро будет полгода, как он стоит в углу кабинета нераспечатанным – у коменданта нет времени, а главное – нет людей, способных водрузить сей дорогостоящий предмет на подобающее ему место. И то сказать – не набирать же шабашников с улицы для проведения монтажных работ в здании, где даже туалетная бумага в нужнике, и та имеет учетный номер?… Короче, дело серьезное, с кондачка не решишь. Опять же и отдел собственной безопасности предварительно должен провести вскрытие заграничного прибора. Вдруг враги отечества нашпиговали его вибродатчиками и прочей шпионской нечистью, позволяющей читать мысли обитателей дома на расстоянии? А мысли, между прочим, здесь все больше секретные, а то и с двумя «эсами».

Но что говорить за кондиционер, если даже лампа дневного света – и та овдовела несколько месяцев назад, а параллельная ей уже давно даже не подмигивала. В минуты творческого застоя, либо когда глаза просто начинали слезиться, доведенные до истерики хоть и жидкокристаллическим, но все равно монитором, Катерина устало поднимала глаза к потолку и всякий раз невольно размышляла над тем, что будет, если и последняя лампа отживет свое. Как их присобачили на лепку и кто теперь рискнет их менять? Впрочем, отсутствие комфорта в кабинете возмещалось обилием самой современной техники (а-ля мечта хакера) на столах и под, а также избытком обжитого уюта и ироничного здравого смысла. Без последнего в их работе никуда.