В очередной раз пискнул разряжающийся мобильник. Сейчас это было совсем некстати! Паша ругнулся, присел на залитую всеми видами алкогольных напитков, пропитанную мочой, но при этом удачно скрытую кустами от окошек Глуховой скамейку и, экономя драгоценную энергию, сбросил эсэмэску Востроиловой:
«Катюш, срочно пробей машинку Н214ЛО78, результат отпиши, у меня мобик почти сдох».
Ответ пришел минут через пять, из чего следовало, что Катерина до сих пор была на службе:
«Владелец формальный, дед в сто лет, по нарушениям за этот год наш Дортюк. Как ты на нее вышел? Где ты есть?»
Что и требовалось доказать! На самом деле Козырев почти не сомневался, что «ребус-фактор» окажется положительным, но формально пробить машину по учетам все равно следовало. Мало ли что. Но времени на продолжение эпистолярного жанра категорически не было – в любую минуту могли выйти и те, и другие. В смысле: мобильник – из строя, а «сладкая парочка» – из подъезда.
Паша выбрал из записной книжки номер Серпухова.
– Леха, привет!
– Превед, медвед!
– У меня труба садится, поэтому я буду коротко…
– Но ясно?…
– Само собой. Запиши адрес: Дальневосточный, 46, квартира 513. Глухова Валентина Сергеевна. Есть?… Теперь контейнера, в смысле, госзнаки – Н214ЛО78, «Тойота-купе», черная. Пользуется небезызвестный тебе Линчевский, он же Дортюк. В данную минуту эта машина стоит во дворе вышеназванного дома. Помимо Линческого в адресе находится его подельник. Тема напрямую связана с арестом Ладонина и фактически стопроцентно – с кражей из Эрмитажа. Усёк?
– Скорее, подсёк. Пашк, я же тебе вчера говорил, что Дортюка и компанию мы отдали на откуп Максу.
– Я помню, – торопливо перебил Козырев. – Потому и прошу тебя срочно передать эту информацию Есаулову. У меня нет его координат, да и на твой звонок он всяко быстрее среагирует. Попроси, чтобы срочно прислал к адресу своих людей. Я их здесь встречу и все, что знаю, расскажу. Пусть приземляют красавцев и начинают работать…
– За что приземлять-то? – засомневался Серпухов.
– Да Линчевского за один только поддельный паспорт стопудово крепить можно!.. И еще, передай, что в качестве бонуса я покажу им место, где эти двое припарковали машину. Там на «Тойоте» диски навороченные, причем – абсолютно новьё.
– Вот с этого и надо было начинать. Ладно, сейчас позвоню. Продиктуй на всякий случай еще раз номер…
Всё, козыревская «Нокия», подобно обидевшемуся некормленному тамагочи, навалив прощальную кучу, умерла. Паша лишился связи, и теперь оставалось только надеяться, что Леха оперативно разыщет Есаулова и сумеет убедить его адекватно отреагировать на полученную информацию.
* * *
«А Борман сегодня и не собирался ехать в музей на эту встречу. Тем более что в данный момент он находился на совещании в бункере Гитлера…»
Получив по телефону от Серпухова информацию касательно местонахождения Дортюка-Линчевского, Максим дотошно перенес ее в свой рабочий блокнот и отложил до лучших времен. Информация, бесспорно, была любопытной, и в любое другое время он бы самолично подорвался на местность и поводил жалом. Вот только сейчас любой оперативный интерес перевешивала свалившаяся как снег на голову крайне неприятная, а главное, не терпящая отлагательств тема.
Включив после допроса Ладонина возвращенный на выходе из «Крестов» мобильник, Максим обнаружил в ворохе непринятых звонков телефон своего приятеля из УСБ. Приятель этот был не из той породы людей, которые тревожат мобильные сети по причине «скушно стало». Так что неудивительно, что Есаулов первым набрал именно этот номер. И – угадал.
– Макс, меня тут с утра навестил коллега. Так вот, он случайно разузнал, что вами заинтересовались в штабе Главка. Посему со дня на день к вам нагрянет внеплановая проверка. Собираются провести проверку режима секретности и – заодно – показателей.
– А может, они просто хотят выявить тенденции заказных преступлений прошлых лет? Для аналитической статьи в газету «Милицейские ведомости»? А нам и карты в руки! – наивно размечтался Есаулов.
– Брось, Макс! Дитя неразумное, что ль? Сам знаешь. Для одних твой «выход с цыганочкой» – сигнал. Другие завидуют. Третьим подковерные игры не дают покоя. Вот какая-то гнида и натравила проверку. Тьфу, старинный это романс… – раздражительно обрисовал управленческую «кухню» приятель. – В общем, Макс, как говорил в «Горячем снеге» актер Жженов: «Всё чем могу». В принципе, я бы помог…
– Куда там! Да и обстановкой не владеешь ни черта.
– Сам-то как думаешь? Отпишетесь?
– Отплюемся!
– С меня какой шерсти клок?…
– Шероховатости связями наверху прикроешь?
– Можешь не сомневаться. У нас и в Кремле кое-кто отыщется, – обрадовался востребованности приятель.
– Ну, надеюсь, до такой заварухи не дойдет. Но чую…
В конечном итоге они договорились о следующем: как нагрянет «канцелярия», пыль в глаза – забота Есаулова. Об основных этапах работы комиссии он будет докладывать сразу и лично. И если произойдут сбои и сами опера решить проблему окажутся не в силах, тут уж вступит стратегическая авиация приятеля. Схема на Нобелевку не тянет, но зато отработанная и до сих пор эффективная.
Кстати сказать, насчет «какой-то гниды» подумалось приятелю абсолютно правильно. Внезапные хлопоты десятому отделу устроил не кто иной, как бывший подчиненный, а ныне крупный специалист по антиквариату Некрасов. Накануне, на этот раз уже в очном порядке, он выкатился на Леху Серпухова и почти в открытую, «в нагляк», предложил порешать «за Дорофеева». Конкретно – обсудить перспективу выхода на подписку. Например, под денежный (непосредственно ему, Лёхе) залог. В ответ Серпухов по-дружески предложил коллеге «прикрутить свою иерихроньскую трубу», ибо «именно в такие дни и подслушивают стены». После, чего вторично послал. Но теперь уже к Есаулову, в строгом соответствии с ранее достигнутой с Максимом договоренностью. (Тот вчера Серпухову так и сказал: «Если эта мандавошь по особо важным телам на твоем горизонте снова объявится, смело направляй ее ко мне. И мы с ним все разрулим. Распилим, расстыкуем и акцентно расставим».)
Известие о том, что Дорофеевым заинтересовались «люди Шелленберга», повергло Некрасова в смертный грех, именуемый «унынием». Вскоре за ним последовал мандраж, быстро сменившийся на пока еще легкую, но панику. Договариваться об аудиенции с начальником «десятки» Некрасов, естественно, не собирался. Если от розыскника Серпухова он получил всего лишь профессиональный, хотя и немного глумливый совет, то максимум, чего можно было ждать в подобной ситуации от Есаулова, так это по морде. А морду жалко. Во-первых, она своя, а, во-вторых, в практическом смысле это ничего не решало. Так что, как ни крути, оставалось одно – попробовать потянуть время. То есть сделать так, чтобы в ближайшее время сотрудникам «десятки» стало очень-очень и совсем-совсем не до персоны Дорофеева. Идеальным вариантом могло стать громкое, резонансное и неподъемное заказное убийство – вот тогда бы они точно поволохались, забегали. Но… Неплохая сама по себе идея была труднореализуемой в принципе. Не самому же в киллеры записываться? В общем, пришлось пойти другим путем. Через точечный подрыв бюрократической канализации с направленным сливом.
В свое время, переводясь из «десятки» к «антикварщикам», Некрасов предусмотрительно подмахнул с собой кой-какие тугаментики, изучив содержимое которых, люди думающие вполне могли сделать определенные выводы в части насущных проблем Датского королевства. А таковых у принца Макса, как у любого деятельного начальника, накопилось немало. Анализ одной только тайной статистики был способен вывернуть возглавляемый им внутренний орган наизнанку. И открывшаяся при этом картина явно оказалась бы гораздо менее привлекательной, нежели сам орган снаружи. Вообще, подразделение Есаулова уже давно считалось неконтролируемым «желудком», так как в любой момент реакция на указы и постановления «головы» могла оказаться строго обратной. Больному организму «голова» регулярно выписывала лекарства от давления, а его, с неменьшим постоянством, рвало.
