Осталось ли мое тело там, на сиреневой планете? Я не знаю, но зато теперь я ненавижу сиреневый почти также сильно, как и вселенную. Ко мне начинает подкатывать тошнота при одном виде растущей лаванды. Я закрываю глаза, когда оказываюсь рядом с собственно сиренью.

Я понимаю, что выбрал неправильный объект для ненависти, но это рефлексы.

С другой стороны, как я сказал, вселенную я ненавижу сильнее.

«…не камнем и не железом крепка тюрьма. Она крепка арестантами.»

Георгий Владимиров. Генерал и его армия.

Я открыл глаза, сориентировался, и облегченно выдохнул.

После выпитой фляги заснул я моментально. Словно и участвовал ни в какой бойне. И теперь не имел ни малейшего понятия, сколько именно я провел в летаргическом сне, в норе у разрушенного моста. Уж точно несколько недель. Быстрее из тех миров, которые я освоил, меня еще не выдергивало.

Не люблю этот место. Но впервые за все появления здесь я был рад, что попал не куда-нибудь, а сюда.

Хоть отдохну.

Я очнулся на чем-то, напоминающим матрас в центре большой пустой комнаты. Одежда аккуратно сложена рядом на полу, как всегда. Я не раздевался, когда спрыгивал с этого мира, просто лег на матрац. Тем более не складывал одежду. Постарались хозяева.

Матрац — это конечно в первом приближении. Он был не похож ни на голландский матрас, ни на немецкий матрац. Скорее груда одеял, уложенных стопкой до того уровня, чтобы мне было комфортно. Я даже не знал, существуют ли в этом мире настоящие матрасы. Просто использовал, что дали мне тюремщики. Те самые, что услужливо убрали старую одежду после моего исчезновения и сложили рядом чистую.

Да, это была тюрьма. И я был рад в ней оказаться.

Рутина предполагала, что дня три, по моим весьма сбитым циркадным ритмам, меня никто не будет трогать. Дадут соскучиться, чтобы я был более разговорчив.

После экстренного выпрыгивания с Земли, а заодно и с женщины на заднем сиденье, после встречи с Королевой, после дня непрерывной войны с туманом и ползания по пещерам, — после всего этого отдых был как нельзя кстати.

Физически это было новое тело, в новом мире, может, какие-то рефлексы перенеслись со мной, но не более — но голова шла кругом, мысли путались, и мне нужно было время, чтобы разложить все хоть немного, и подумать, что делать дальше. Я был на грани потери мира Холмов, что не входило в мои планы.

А то, что мне надо было отдохнуть, хотя тело не успело устать — это была та грань размышлений, за которую я вообще старался не переходить. Бесполезная заумь.

Мне хватало реальных проблем.

Этот мир был шикарен для сенсорной депривации. Посетив его уже десяток раз, я не знал о нем ровным счетом ничего. Воздух — да. Гравитация — не чувствую разницы. Видел дерево, одно, весьма обычное, в те первые минут десять, пока меня не ударили чем-то тяжелым подошедшие двое мужчин — явно обычных гражданских.

Тогда я обрадовался, что быстро вышел на людей. В новом мире лучше адаптироваться к обществу, чем адаптироваться к диким местам. Шанс выживания чужака — но человека — в какой-нибудь общине все равно выше. Правила простые — не отсвечивать, больше молчать меньше маячить, по возможности вообще сидеть в углу и слушать.

Узнать и запомнить хотя бы первые десять слов на языке нового мира, и ты уже почти свой. Сойдешь за недавно приехавшего иностранца, если такие бывают в условном новом мире.

Поэтому я поднял руку и помахал тем двум мужчинам. Считай, универсальный жест, они дружелюбно помахали мне в ответ. Улыбаясь, подошли.

И огрели меня голове.

Все. Конец моих приключений в этом мире и моих знаний о нем.

Все остальные посещения — эта комната, очень мало меняющаяся от раза к разу. Полное обеспечение всем необходимым. Никакой информации от них ко мне.

Зато они ожидали информации от меня.

События немного сконцентрировались, а я к такому не привык.

По сути своей, кроме первой фазы выживания, или смерти, в любом новом мире меня обычно ждала размеренная жизнь в свое удовольствие. С использованием всех знаний и навыков из других миров. С использованием мудрости проживания жизни в разных телах. По моим прикидкам, я прожил под шестьдесят лет, переносясь из мира в мир. Но мое тело во всех мирах не старело, пока меня в них не было. Я возвращусь на Землю в тело лет тридцати.

И вовсю воспользуюсь всеми его возможностями.

Надо бы, конечно, готовиться к новым броскам невесть куда. Но как готовиться, к чему готовиться? Научиться дышать хлором я не смогу. Все что я смог сделать, это учить все доступные языки по всем мирам, — вот в этом всегда была польза, как на Земле, так и в те короткие периоды адаптации к новой обстановке.

В этой комнате полиглоты были не нужны.

Здесь со мной разговаривали на языках Земли, как только я произнес первые слова. Этот мир знал обо мне больше, чем я знал о себе сам. Более того, единственное, что я понял — они знали не только обо мне — они знали о таких, как я.

Но не спешили делиться своими знаниями.

Обычно я воспринимал пребывание в этом мире как некую шпионскую игру. Шахматы на нервах, словах, эмоциях.

Вот и сейчас. Я понятия не имел, наблюдает ли кто-то за мной тайком, или нет. Но для простоты всегда считал, что да, наблюдают. Наблюдают всегда, даже когда я сижу над той дырой в углу, которую приспособил под туалет. Надеюсь, не ошибся — подсказывать с этим они явно не спешили.

Поэтому я сел прямо на пол и начал смотреть на стену. На то место, где временами проявлялось нечто вроде двери. Смотрел и размышлял. Мысли немного прыгали, но здешняя обстановка позволяла успокоиться.

Вероятность того, что я потеряю мир холмов, весьма высока. Не наверняка, конечно, потеряю, но очень даже может быть. Может статься, что я там уже умер, одурманенный волшебным напитком.

Что рассказать из моих последних приключений местным? Им интересно все, хотя Она — а мой местный дознаватель была женщина — никогда этого не показывала. Но тут как раз включалось простое правило — следи за действиями и деяниями, а не за шелухой.

Они всегда спрашивали, и всегда слушали. Никогда не показывали, что что-то конкретное интересней, чем остальное, задавали наводящие вопросы практически по любому моему рассказу, распаковывали мои воспоминания полностью.

Как бы выглядел мой рассказ о сексе на заднем сиденье? Мне пришлось бы рассказать из какой материи сиденье, какое освещение было на стоянке, какие лампы освещения на ней работали, качалась ли машина и если да, то не знаю ли я принцип амортизации транспортного средства. А, есть еще финансовая амортизация? Тогда о ней тоже. Как стекло глушит звуки. Какое расстояние между передним рядом сидений и задним. Из чего сделана сумочка моей спутницы.

Вопросов могло быть задано тысячи по мимолетному событию, пятиминутной истории. Иногда, лишь иногда, отсутствие некоторых вопросов показывало мне — что это о Земле они уже знают. Хотя было очевидно, что они тщательно пытаются скрыть любые свои знания — и в особенности, информацию о собственном мире.

Я рассказывал им часами о каждом прожитом в других мирах дне.

Но за проведенное здесь время, несмотря на скудность информационного потока и его односторонность, даже я понял, что, допустим, о мире Холмов они знают значительно меньше, чем о Земле. Это — к примеру.

Было много мелочей, на основании которых можно было делать весьма любопытные догадки.

Догадка номер один — я у них далеко не единственный заключенный.

Они знали, что я прыгаю между мирами, и четко знали, как это работает. Значит, у них было по крайней мере еще несколько таких же как я. С одной стороны — незавидная судьба моих соплеменников, кем бы они ни были, с другой — значит, возможно, таких как я больше, чем мне казалось раньше. Я-то видел только одного.