Упырь наконец разгреб землю достаточно и сел в могиле, устремив темный обрубок шеи в вечернее небо. Потом, разлаписто уцепившись руками, принялся выбираться. Но, едва поднявшись, тут же развернулся и скрючился над могилой, шаря в ней руками, погрузив их в рыхлую почву по самые плечи.

— Голову ищет, — понял Кайлен.

— Шандор, сбей его с ног! — велела Эйлин, поудобнее перехватив вилы. — Прыгай!

И он прыгнул, прямо через нож, выставив руки вперед, и приземлился уже не на руки, а на толстые волчьи лапы, и тут же кинулся на скорчившегося стрыгоя со спины. Из могилы донеслись хриплые булькающие звуки — это вопила лежащая там голова. Эйлин кинулась следом, и едва Шандор отскочил в сторону, с размаху всадила стрыгою вилы под нижние ребра. Он задергался и снова забулькал отрубленной головой.

— Не попала, — с невиннейшим видом изрекла Эйлин, дернула вилы на себя и тут же вонзила их снова, уже чуть выше.

Стрыгой наконец смог вытащить руки из земли и резко развернулся, едва не подняв Эйлин, вцепившуюся в вилы, в воздух вместе с ними.

— Снова не попала! — с досадой выкрикнула Эйлин, резко выдернув вилы и отбежав на несколько шагов назад.

Без головы он ничего не видел, да и слышал плохо сквозь толщу земли над могилой. Поэтому не бежал и не кидался с обычной для таких тварей стремительностью. Стрыгой не знал, где они, но хотел до них добраться во что бы то ни стало. Он стоял на месте и беспорядочно размахивал когтистыми руками, крутясь из стороны в сторону. В этом мельтешении снова достать его вилами было решительно невозможно.

Кайлен ухватился за трость обеими руками, нырнул вниз и, описав лезвием размашистый полукруг, резанул стрыгою по ногам. Мариус взмыл в воздух с его шляпы. Голова захрипела из-под земли. Стрыгой пошатнулся, но не упал. И тут, улучив момент, на него сбоку прыгнул Фаркаш, увлекая за собой, и они кубарем покатились по кладбищенской траве.

Когда клубок распался, волк кинулся в сторону, как раз вовремя, чтобы избежать размашистого удара когтями по боку.

— Шандор, ты цел? — крикнул Кайлен.

— Я цел, а он сейчас встанет, — мрачно ответил Шандор. Точнее, глухо зарычал, но Кайлен его прекрасно понимал, как и Мариуса.

Небо стремительно темнело. В сумерках стрыгой, поднимающийся на ноги, казался бесформенным бледным пятном, сливающимся с серебристым буковым стволом у него за спиной. Кайлен дождался, пока он выпрямится, и ринулся вперед, с размаху всадив клинок на всю длину ему в живот и в ствол дерева — на сколько хватит сил. Упырь задергался, пригвожденный к буку, как бабочка на булавку, а потом уцепился руками за ствол и, оттолкнувшись, выдвинулся вперед, пытаясь снять себя с трости. Но длины рук, вполне человеческой, ему не хватало. Тогда он обхватил трость руками и принялся дергать ее из себя.

Эйлин подбежала и от души ткнула стрыгою вилами в предплечье. Он взмахнул обеими руками, выставив когти, и ненадолго выпустил трость, но тут же снова уцепился за нее, продолжив тянуть. Эйлин снова ткнула вилами. Мариус, парящий над ними, увидел и понял ее маневр, и спикировал к упырю с той же стороны, оцарапав стрыгою когтями плечо. Взмыл выше, развернулся и опять скользнул когтями по плечу. Стрыгой бешено замахал руками в сторону невидимой угрозы, и на этот раз Эйлин хватило времени, чтобы, подскочив с другой стороны, вонзить ему вилы в бок, направив их снизу вверх.

Упырь дернулся в последний раз и затих, повиснув вдоль ствола тряпичной куклой.

— А вот теперь попала, — сообщила Эйлин с таким видом, будто обсуждала сегодняшнюю погоду в одной из светских гостиных Кронебурга.

— Тебе точно в платье удобно было? — светским тоном осведомился у нее Кайлен.

— Мне как угодно удобно, — пожала плечами белокурая воительница народа холмов, благородная эйра Надзора. — Хоть в одежде, хоть без…

— Вот на последний вариант я бы взглянул! — оживился Кайлен.

— Перебьешься, — отрезала Эйлин. — Шандор, перекидывайся обратно, нам его еще закопать нужно.

Выяснять, куда именно попали вилы, чтобы вбить туда кол, они не решились: положили тело в могилу прямо с ними в боку. Косу, принесенную Джордже, тоже оставили, положив между шеей и головой.

— Не могила, а крестьянский сарай, — прокомментировал Кайлен.

— Зато лежит тихо, как положено, — ответил Фаркаш, прикрывая покойника полуразбитой гробовой крышкой.

— Лучше бы он так сразу лежал, — буркнул Кайлен, взявшись за лопату.

— Увы, его решили раскопать, — вздохнула Айлин.

— Его решили раскопать, потому что понятия не имели, что таких покойников нельзя раскапывать. А перед этим — его решили закопать, а не сжечь, потому что понятия не имели о необходимости кремации. А все оттого, что покойный Ливиу не захотел подводить жену под Пакт, так же, как я не хочу под него подводить Ионела с Марией. А потом этот остолоп Франц сердце нормально не вернул на место — и тоже, ты не поверишь, потому что понятия не имел о том, насколько это важно… — раздражаться на Пакт, одновременно закапывая могилу, было особенно хорошо: речь становилась ритмичной, как взмахи лопаты, а злость сразу делала тяжелый физический труд легче.

Фаркаш копал молча. Мариус тоже молчал: он предпочитал никогда не вмешиваться в подобные разговоры. Эйлин смотрела на Кайлена устало и снисходительно: она слышала подобные речи уже не единожды и при этом совершенно не собиралась с ними соглашаться.

— Своего Франца ты мог обо всем предупредить, Пакт этому никак не мешает, — меланхолично возразила Эйлин.

— Я предупредил, а он не послушал. Ему, видите ли, страшно. Поскольку голова у него забита местными кошмарными байками и логрийскими темными романами, а соответствующего воспитания — нет. У меня — есть, у тебя — тем более есть, и у Шандора — тоже есть, а у него — нет. Он тычется куда попало, будто слепой котенок. Или как этот стрыгой безголовый…

— Тебе напомнить, из-за чего Пакт был принят? — не собиралась сдаваться Эйлин, как и всегда.

— Я прекрасно помню, из-за чего Пакт был принят. И знаю, что творилось в те времена. У меня, видишь ли, целый книжный магазин есть, а в нем — множество книг, которые я, большей частью, прочел. Так что историй про колдунов и ведьм Темных веков я знаю больше тебя в несколько раз. С тех пор почти тысяча лет прошла, Эйлин! За тысячу лет изменилось очень многое…

— Даже самоходки изобрели, — неожиданно вставил Фаркаш, ставивший эти споры по значимости где-то возле последних сплетен о соседях, обсуждаемых кумушками. Поскольку они, в конечном счете, ни к чему не вели.

Кайлен и сам понимал их бесплодность, но ему нужно было высказаться. Разумеется, в том, что он среди ночи на деревенском кладбище закапывал могилу, были виноваты и два этих голодранца-мародера, и Франц, который не послушал ни его, ни профессора Лукача… но и Пакт был виновен тоже. И он не собирался оставлять без внимания единственного еще не охаянного виновника случившегося.

— Да, очень многое изменилось, — покивала Эйлин. — Они стали красть трупы на кладбищах, чтобы расчленять их в анатомическом театре ради новых знаний. Мне даже представить страшно, докуда они дойдут еще и с магией. Скорее всего, в такие дебри, которые колдунам и ведьмам Темных веков даже не снились…

Кайлен усмехнулся и покачал головой.

— Ты не понимаешь, Эйлин… Они дотуда в любом случае дойдут. Только если Пакт будет действовать в прежнем виде, дойдут, совершенно не осознавая, что творят. И тогда — да, все будет намного хуже, чем с колдунами Темных веков.

— Каждый, кто дойдет, подпишет Пакт.

— Рано или поздно вам придется заставлять подписывать Пакт целые кафедры в Академии разом. Что его само по себе в известной степени обессмысливает.

— Это все гипотетические рассуждения, — Эйлин махнула рукой. — Ничего подобного пока не случилось.

— Когда случится — будет уже слишком поздно, — зловеще напророчествовал Кайлен и кинул на могилу очередную лопату земли.

— Когда случится — тогда и обсудим, — подвела черту под очередным спором Эйлин.