«Может, все же насквозь пробежал?» — подумал Кайлен в тот самый момент, когда из тьмы без единого звука возник Мариус и, опровергнув эту мысль, заявил:

— На соседней улице его нет, — снова устроившись у Кайлена на плече. Тот в ответ только коротко кивнул, чтобы не шуметь.

Они прокрались через весь сад, а потом, пройдя вдоль забора, свернули к дому, чтобы проверить, не спрятался ли мародер где-нибудь там, или, к примеру, в сарае. Однако и в сарае его тоже не было.

«Да куда же ты делся?..» — успел подумать Кайлен, а потом увидел у самого забора, под кустами, комья влажной земли и ринулся туда.

— Кур-р-рва! — с досадой выдохнул он и пнул свежую рыхлую землю ногой.

Серый датский дог, который, Кайлен помнил, жил в этом доме, у семейства Флореску, не захотел быть аристократической собакой достойного поведения и прокопал под забором дыру, чтобы неблагородно сбегать в сад к соседям. Учитывая, какой здоровенной была собака, этому засранцу мародеру понадобилось лишь немного поскрести землю, чтобы благополучно протиснуться в дыру и утечь в никому не известную сторону.

Последняя надежда оставалась на Фаркаша, с которым они чуть позже пробежались по следу еще раз, однако, вынырнув из садов, след терялся двумя улицами ниже. И по следам ног, копыт и колес можно было предположить, что гробокопатель все же отловил свою лошадь там, где она перестала панически нестись, и смылся на ней куда подальше.

— Я не буду его в третий раз выискивать, — проворчал Шандор. — Один у нас есть, и еще целый немецкий доктор к нему в придачу. Придете завтра в участок, составите его портрет вместе с нашим рисовальщиком, а мы пока его дружка потрясем — и рано или поздно его отыщем. Если он, конечно, куда-нибудь отсюда не сбежит. А если сбежит — так пусть с ним там маются, не разъезжать же по всему Семиграду… невзирая на ваши, Неманич, предчувствия. Да и вообще, может, они только про двух сразу, предчувствия эти, а ежели их разделить — так никакой большой беды и не будет.

Кайлен немного подумал и почел за лучшее не уговаривать Фаркаша, тем более что время стояло уже совсем позднее, а им завтра еще предстояло ехать в деревню, колдуна обратно закапывать. И это нужно было успеть сделать до заката.

Ехали, к радости Фаркаша, на катафалке, как и положено, запряженном лошадью. Выехали прямо с утра и оказались на месте в самый разгар дня. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, в саму деревню заезжать не стали: сделали крюк и добрались до лесочка, скрывавшего деревенское кладбище, в объезд, не замеченные никем из жителей.

От родственников на повторное захоронение делегировали уже знакомого им Джордже, за которым сходил Фаркаш, поскольку у него отлично получалось находить общий язык с неприветливой старухой-вдовой. Джордже притащил с собой старое лезвие косы и настоял на том, чтобы ее положили в могилу на шею покойного отца. Кайлен не стал ему рассказывать, что это штука совершенно бесполезная, как и связывать и сковывать тело тем или иным образом. Если ему так спокойнее — пускай лежит коса, хуже точно не будет.

А вот забить кол в сердце Джордже не решился: взял, повертел в руках и отдал Шандору, мрачно нахмурившись.

— Твой отец мертв, — сказал Кайлен, положив ему руку на плечо. — Мертв и уже в загробном мире. Тело, которое осталось здесь, вместе со всем остальным — это не он. И если бы что-то восстало из этой могилы, оно не было бы твоим отцом. Я думаю, ты должен это знать…

— Вы же не полицейский?.. — спросил Джордже, нахмурившись еще сильнее.

Кайлен отрицательно мотнул головой.

— Нет, я… частный следователь. Расследую всевозможные странные вещи.

— Спасибо, — неожиданно поблагодарил Джордже. — Что нашли отца… то есть, не отца. Даже если это больше не он, он заслужил, чтобы его тело лежало тут… тихо и спокойно, так же, как и остальные деревенские. Может, даже больше остальных заслужил. Он всегда всем помогал… Лечил.

— Все будет в порядке, — пообещал Кайлен, полностью уверенный в собственных словах.

На другое утро он проснулся в довольно благостном расположении духа, настроенный посвятить весь день делам своей книжной лавки, с этими разъездами изрядно им подзаброшенной. Покупатели на его редкие и старые книги находились не то чтобы часто, порой в лавке могло никого не появиться за целый день. Однако здесь всегда было, что делать: одни книги разобрать, другие — привести в порядок, третьи — учесть. Всем этим он полностью занимался сам.

Иногда ему, конечно, помогал Нивен, но никто не будет ждать от корриганов, что они станут выполнять какие-либо обязанности исправно и постоянно, как наемные работники. А найти собственно наемного работника было делом непростым, поскольку лавка господина Неманича делилась на две части: в первой, доступной для всех желающих, были хоть и редкие, но все же самые обычные книги; а вот во второй, тщательно скрытой от посторонних глаз потайной дверью за книжным шкафом, хранились тома и гримуары, доступ к которым могли получить только те, кто сам подписал Пакт. Так что и продавец у него в магазине мог быть только подпактным, именно поэтому Кайлен до сих пор оставался единственным работником собственной лавки.

Всю первую половину дня он расставлял книги на полки в более удобном и привлекательном порядке, и даже пыль сам протер, не прибегая к помощи Берты. А потом собирался до вечера вносить новые тома в каталог, в благостной тишине, и раздел уголовной хроники в дневной газете читал за обедом исключительно из любопытства. Но проклятая заметка, конечно же, привлекла его внимание и мигом лишила ленивого покоя.

Сегодня поздним утром — так что в утренний выпуск прессы этот случай попасть не успел — на окраине Кронебурга в одной из подворотен было обнаружено тело мужчины со следами насильственной смерти. Дело было в том самом районе, по которому они недавно рыскали с капитаном Фаркашем в поисках гробокопателей, так что не было вовсе ничего удивительного в обнаруженной в этих злачных местах жертве убийства. А вот то, как именно он умер, не могло не зацепить Кайлена. У покойного была оторвана левая рука, а еще — разодрано горло. Так что убили его явно не в обычной для этих мест поножовщине. Руку так и не нашли. А горожане, по словам автора заметки, уже доставали свои ружья, у кого они были, и готовились разыскивать и отстреливать бешеную собаку, заведшуюся в окрестностях.

Кайлену что-то подсказывало, что это может оказаться вовсе не собака, так что он, стремительно прикончив остатки обеда, ринулся в полицейский участок, узнавать подробности и выяснять, согласится ли с его подозрениями Фаркаш. Тот встретил его в своем кабинете словами:

— А я как раз хотел за вами послать, Неманич.

— Значит, это действительно не собака.

— Это намного хуже, — мрачно ответил Шандор. — Пойдемте, я вам покажу… Он у нас в покойницкой лежит.

Упрашивать Кайлена было не надо, и скоро они шагнули в прохладу комнаты, посреди которой на столе лежало накрытое белой простыней тело.

— Вот, любуйтесь, — сказал Фаркаш, откидывая полотно и открывая Кайлену лицо, которое он не мог не узнать, хоть и видел совсем недолго.

Эти выдающиеся усы и кустистые брови над глубоко посаженными глазами определенно принадлежали тому самому мародеру, который сбежал от него через дыру в заборе. А горло у него было не просто разодрано: оно было наполовину выедено.

— Что-то не так с чеком?.. — встревоженно спросил профессор Лукач, когда Кайлен зашел в кабинет.

Все эмоции, очевидно, были сейчас написаны у Кайлена на лице предельно выразительно. Вот только какие угодно проблемы с оплатой услуг их вызвать не могли.

— Что-то не так с телом, — раздраженно ответил он. — Кто его подготавливал?

— Франц, как мы и договаривались…

— Зовите Франца, немедля! — потребовал Кайлен. В профессорской приемной помощника не было, так что он не успел сразу обрушить на Франца все свое возмущение.