«Сколько же вас там», — пришла нервная мысль. — «А неважно. Лишь бы всем хватило», — пока дверь никто не трогал, я переставил оба баллона ближе.

Резким движением проверил, насколько открывается дверь и, изрядно мандражируя, выпихнул отвинченный баллон наружу.

— Теперь второй! — Не давая себе время на раздумие, перевалил второй открытый баллон наружу.

Вновь хлопнул дверью, ногой прикрывая хламом выгрызенный собаками лаз.

«А дальше что? Что дальше-то?» — За волной паники накатывали такие спокойные, логичные, но настолько сводящие с ума мысли. — «Вместе с ними зажариться? Дверь-то деревянная».

— Ничего-ничего, — вновь пожелал я услышать собственный голос. — Большинство квартир, где закрыта дверь на кухню, не выгорают. Это нам в школе рассказывали. Лицо тряпками прикрою. Жаль, воды нет. Только масло это никому не нужное…

Мой голос успокоил не только меня — собаки тоже вернулись, вновь вгрызшись в такое податливое дерево. Потому что странный запах — странным запахом, а я никуда не делся.

— Хотя вот вам маслица, — достав рукой бадью, плеснул я в очередную наглую морду.

«Отлично, теперь пожар точно зайдет сюда», — с досадой пришла очередная умная мысль. — «Как по дорожке».

— Да и плевать, — тяжело дыша, старался я набраться решимости, удерживая электроподжиг в одной руке.

Там был режим постоянного поджига — всего-то нажми посильнее, и пока снова не нажмешь, будет трещать искрой, пока не растратит весь заряд. Но достаточно ли газа вышло? И сработает ли? Обратный отсчет сделать что ли?..

Запах газа уже основательно забрался и в подсобку — или кажется? А, плевать!!!

Ткань — на лицо. Сжав лихорадившую искрой трещотку, пнул дверь, выкинул поджиг и еле успел убрать руку, как вспышка и удар долбанули дверью! По ушам резко хлопнуло, поселив внутри головы сначала тишину, потом отчаянно низкий звук. Пространство вокруг закачалось — я попытался опереться о стену, но вместо этого вывалился вместе с дверью наружу. Зрение тоже зачудило — весь мир будто бы соткался из резких черных линий на белом фоне, потеряв глубину и объем. Я ждал огня и чадного пламени, но где-то линии были угрожающе черными, а где-то паутинкой обрисовывали что-то по форме напоминающее упавший на пол шкаф.

«И стоило рисковать, чтобы потерять все в первый же день⁈» — Горе по исчезнувшему зрению перебило все мысли.

Но потом взгляд уловил что-то зеленое, а обоняние поймало аромат чего-то крайне привлекательного. Голод ворохнулся внутри, заставив сделать шаг вперед. Еще один шаг — и в обозреваемом пространстве еще больше зеленого, длинными неширокими полосками на земле. И странное понимание — на границе сознания, которое грозится сорваться то ли в беспамятство, то ли замереть в ступоре, что именно зрение приносит ощущение дикого голода, а вовсе не запахи. От безумия я удержался, в ступор не в пал, но препятствовать голоду даже не подумал. Зеленое поддавалось зубам с трудом, иногда зеленое приходилось отделять от черного перед тем, как прожевать — но этот божественный вкус крыл все неудобства. Наполнялся даже не желудок — словно латалась какая-то прореха в теле, и ощущение правильности успокаивало разум, не давая задуматься, что и где я. Остатков рассудка хватило, чтобы забраться на верхний этаж черно-белого дома — не через лестницу, а прямо по фасаду, ловко юркнув в разбитое окно. Место оказалось подходящее — я от окна видел черный прямугольник закрытой двери, а сваленные в одно место одеяло и матрас позволили устроить себе отличное гнездо.

И только знакомый голос на границе сна заставил ворохнуться. Но это был мамин голос, а она никогда не желала мне зла — и сон погасил сознание.

«Старайтесь обеспечить достаточное количество ресурсов для успешного прогресса эволюции. Важным источником ресурсов могут служить измененные создания, накапливающие редкие компоненты в своих органах».

Утро отнеслось ко мне милосердно — мягко пробудило отраженным от светлых стен светом и не торопило, пока я разбирался, где нахожусь, и что из вчерашнего дня мне привиделось. Хотелось бы, конечно, чтобы приснилось вообще все, но холод из разбитого окна и отсыревшие тряпки, в которых уснул, крепко привязывали к реальности. Хотя бы к той ее части, где я залез в окно по фасаду здания.

В дверь никто не ломился, живот не сводило голодом. Откуда взялось приятное ощущение сытости, я старался не думать.

Я ухватился за край одеяла, решая — скинуть ли его с себя или подтянуть повыше и проваляться так до следующего рассвета. Вряд ли нужно куда-то спешить — я уже принял внутри себя, что на месте нашей конторы найду давно покинутое здание. С другой стороны, совсем рядом могли оказаться вода и теплые вещи — руку протяни, а я тут валяюсь среди отсыревших одеял, пытаясь сохранить остатки тепла в продуваемой сквозняками квартире…

Сбросив несколько одеял, я поднялся над бардаком. Размялся, махами рук разгоняя кровь по телу, поприседал и принялся раскидывать ногами хлам рядом с собой. Воды, увы, не оказалось. Кроме неприятно влажных простыней и одеял — ничего теплого. Побродил по крошечной квартирке — студии, совмещенной с крохотной кухней, и признал, что после визита мародеров ловить тут особо нечего.

Я подошел к окну и выглянул на улицу — пусто, прохладно, раннее утро. Солнце только-только поднималось над городом — и острые тени не добавляли ему красоты. Слишком много черных оттенков получалось в и без того сгоревшем, разбитом и брошенном…

Набравшись решимости, сделал то, ради чего подходил — выглянул вниз, в сторону магазинчика Раджеша. Потом убрал пару острых осколков стекла с рамы и перегнулся всем телом.

На десятке вытянутых собачьих туш пировали крупные вороны. Резко замутило, я отшатнулся обратно в комнату, крепко закрыв глаза, и постарался отступить в сторону ночной постели — споткнулся об матрас и уселся на одеяла сверху. Через десяток секунд стало легче — пару раз глубоко отдышавшись, я вновь открыл глаза — чтобы вновь оказаться в плоском бело-черном мире.

— Вот же, а, — с тоской принял я все события прошлого дня.

Даже те, которые с легкостью списал бы на контузию после взрыва. А ведь надежда на это была — руки ведь чистые, словно мытые с мылом. Одежда местами порвана, подожжена и запачкана сажей — но это вообще без вопросов, рвануло-то совсем рядом. Кое-как не вязались бурые отметины на рукавах, но мало ли куда мог вляпаться. Впрочем, плевать. Было и было — воспоминания черно-белого мира не так чтобы и шокировали. Было зеленое, съел зеленое… Пока «зеленое» не говорит «привет», все нормально.

Черно-белый мир вокруг давил на глаза ярким сиянием оконного проема со штрихами битого окна по периметру — я поспешил отвести взгляд. Проморгался, пытаясь скинуть наваждение — не получалось. Зрение ощутимо чудило, приближало предметы по собственному хотению, добавляло линии черного там, где я не мог видеть пространство ванной за частью перегородки. Но объема не было, и увиденное путало, отзываясь болью в затылке.

Помотал головой, повертел, стараясь вернуть объем и краски — потом, плюнув, вновь завалился в постель, надеясь, что пройдет само. Но добился только того, что в двухцветную гамму добавилось что-то фиолетовое — в полуметре над полом, там, где была ровная стена.

— А вот это интересно… — Посмотрев искоса и убедившись, что фиолетовое накрепко привязано к участку стены, я приподнялся на локтях и коленях, вытянул руку вперед и приблизился.

На ощупь — стена. Прохладная, гладкая — окрашенный штукатуренный кирпич, каким и должен быть. Постучал костяшкой пальцев — обычный звук, плотный и глуховатый. Проверил соседние участки — то же самое, не отличить. И никакой длинной щели, намекавшей, что часть стены можно сдвинуть или снять. Но глаза исправно показывали фиолетовое, обрисовывая что-то размером с некрупное яблоко. Хм… Может, в соседней квартире?

Встал на ноги, глянул под углом сверху — фиолетовое послушно сместилось вниз. Отошел к окну и взглянул вновь — и, судя по изменившемуся углу, оно как бы не в соседнем подъезде. Да нет, вроде в этом же, но на три этажа ниже точно… Пока вглядывался, явно перестарался — зрение резко скакнуло вперед и обрисовало черным границы кирпичей и линии раствора, отражая границы тайника, вмурованного в стену этажами ниже. Пришлось зажмуриться, осторожно присесть и буквально наощупь возвращаться к постели — так и из окна вывалиться недолго. Сердце бешено застучало от таких выкрутасов, и я еще долго успокаивался, сидя на постели и не решаясь открыть глаза.