Маляев Антон хочет добавить вас в друзья.

Что ж. Раз он хочет. Нажимаю на кнопку «принять» и жду. Если чуйка меня не обманывает, то сейчас случатся две вещи.

Надкусываю помидор и всасываю сок. Включаю музыку и бездумно качаю головой под бит. Пока его не прерывают три звуковых сигнала. Оповещения на экране всплывают одно за другим.

Бусков Тимур хочет добавить вас в друзья.

Беленко Дмитрий хочет добавить вас в друзья.

Разгильдеев Кирилл хочет добавить вас в друзья.

А вот и они. Всадники Апокалипсиса. Принимаю все три заявки. Друзей держи близко, а врагов еще ближе. Не знаю, что конкретно они задумали, но явно хотят покуражиться.

Маляев Антон

Привет, Мальвина. Как дела?

Так и знала. Была уверена, что он напишет. Не торопясь, доедаю помидор. А потом закрываю ноутбук и иду в ванную. Включаю душ и сажусь, подтянув колени к подбородку, обхватываю ноги руками. Позволяю воде унести сегодняшний день. Стараюсь очистить голову, но мысли роятся и толкаются, не могу сосредоточиться ни на одной.

Этот бандитский квартет, чего они от меня хотят? Что-то планируют или просто развлекаются? Предчувствие нехорошее. А интуиция меня обычно не подводит.

И Кирилл. Он меня вспомнил. Не думала, что это может случиться. Всегда, конечно, надеялась, что я его еще встречу. Но и не мечтала, что он меня узнает. Зачем пришел сегодня в раздевалку? Из обостренного чувства справедливости? И почему так запросто отдал меня Малому? Специально сразу обозначил, что я ему не интересна?

Ладно. Правило номер семьдесят два – если голова гудит от вопросов без ответов, ложись спать. Фыркаю, и вода, стекающая по лицу, разлетается мелкими каплями. Из стремления хоть как-то упорядочить хаос в своей жизни я действительно завела бесчисленное количество правил. Но никакого списка, конечно же, у меня нет, и порядковые номера я им присваиваю по настроению.

Выключаю воду и, наскоро вытеревшись, натягиваю на влажное тело пижаму. Сгребаю в охапку вещи и стремительным марш-броском перемещаюсь в свою комнату. Правило номер сто сорок два – когда родители пьют, старайся как можно меньше попадаться им на глаза, особенно отцу.

Достаю из шкафа постельное белье и застилаю свой небольшой диванчик. Укладываюсь туда с ноутбуком. Перед сном нужно сделать еще кое-что. Разыскиваю Ваняева и добавляю его в друзья. Пишу ему сообщение:

Милана Кицаева

Милый, я возьму учебники истории, русского и алгебры. С тебя общество, английский и литра. Целую!

Иван Ваняев

Ты теперь никогда не отсядешь?

Милана Кицаева

Пока не умру, Ванечка.

Иван Ваняев

Ок

Ну все, теперь можно спать. Я откладываю ноутбук на пол около дивана и закрываю глаза, заставляя себя не прислушиваться к происходящему на кухне.

День начинается как обычно. С будильника и чувства тревоги. Лежу и прислушиваюсь к тишине. Тишина – это хорошо. Но не всегда. Например, сейчас родителям положено уже вставать и собираться на работу. Отцу – так точно. Беру телефон и проверяю соцсети. Там ничего. И это тоже вроде бы неплохо. И вместе с тем разгоняет мой тревожный локомотивчик еще сильнее.

Умываюсь, забегаю на кухню, там пусто. Было бы глупо не воспользоваться такой удачей, поэтому я жарю себе яичницу. Пока она готовится, собираю волосы в два пучка наверху, снизу оставляя распущенными.

Возвращаюсь к плите и скидываю яичницу на тарелку. Но дальше не рискую и забираю завтрак к себе в комнату. Попутно наношу макияж. Может быть, это глупо, но косметика чудится мне каким-то забралом между моей душой и внешним миром. Эта броня очень тонкая, но она у меня и не одна.

Слышу, что отец встает и своей тяжелой поступью направляется в ванную. Значит, на работу пойдет, это хорошо.

Я быстро одеваюсь. Черные джинсы, большая белая футболка, которая торчит из-под черного свитшота с надписью «get off». Очень подходит под настроение. Не только сегодня. Кидаю в рюкзак учебники, которые пообещала Ваняеву. Прислушиваюсь. Вода шумит, отец набирает ванну. С похмелья он всегда принимает ванну. Как будто это может нейтрализовать его перегар. Но обуваюсь я все равно около лифта.

До школы добегаю впритык, но успеваю до звонка. Когда подхожу к классу, заметно волнуюсь. Но привычным уже усилием стираю с лица все эмоции, замедляю шаг, в кабинет захожу нарочито не торопясь. Периферическим зрением отмечаю, что Дунаева и Иванова уже на местах, а дьявольской четверки нет. Сажусь рядом с Ваней, быстро и звонко целую его в щеку. Так, чтобы было слышно. Правило номер тридцать два – напади на сильного, но не трогай слабых. Если, выбив себе лидерскую позицию, ты подружишься с аутсайдером, это дезориентирует остальных. Играй по своим правилам, не давай себя просчитать.

– Доброе утро, Ванечка!

– Доброе утро, – недоверчиво отзывается он.

Выкладываю на стол тетрадь, учебник русского языка и двигаю его к центру парты. Смотрю на соседа. Он тянется указательным пальцем к очкам и замирает. Хмурится и бурчит:

– Что мне теперь, очки не поправлять? Они сползают!

Я беру его ладонь, распрямляю пальцы и веду ими вдоль боковой дужки.

– Вот так, Вань. Гораздо более привлекательный жест.

И в этот момент, когда я все еще держу Ваню за руку, в класс заходят наши мушкетеры. Ваняев на секунду теряется, а потом отдергивает ладонь и стремительно краснеет. Я же деловито открываю тетрадь, беру ручку, начинаю листать страницы. Но тем не менее вижу, как парни рассаживаются. Когда Кирилл проходит мимо, меня обдает волной дрожи. Эта реакция на его появление начинает уже просто бесить. Все было бы так просто, если бы он не учился в этой школе! Или хотя бы в этом классе.

Слышу, как он садится, достает какие-то вещи. Потом спиной ощущаю, что он наклоняется вперед. Через паузу лениво говорит:

– Доброе утро, Разноглазка.

Я передергиваю плечами. Надеюсь, он подумает, что это от раздражения. Чуть поворачиваю голову и бросаю:

– Привет.

– Мальвина, – по плечу меня стучит Малой, дотянувшись со своего места, – а ты чего на сообщения не отвечаешь?

Тут я поворачиваюсь корпусом к нему:

– Ой, а ты что-то писал? Должно быть, затерялось среди сообщений от других поклонников.

– Других?

– Ну да.

– Понятно, – выдает он уже не так доброжелательно. – Просто было обидно.

Я скольжу взглядом по его лицу с приятными чертами – внешне он кажется на удивление чутким, хорошим парнем. Темные кудрявые волосы, пушистые ресницы, он вообще похож на кукленка. Но на лице выражение какой-то претензии и безразличия. Как и у всех нас. В эту секунду я смутно осознаю – мы все – больше, чем наши лица. Даже больше, чем наши действия. Иногда мы заперты так глухо, что и не выбраться. Не выплыть на поверхность сквозь мутные километры воды и напускных эмоций.

Должно быть, я теряюсь и выпускаю наружу свои мысли. Они, как кроты, вылезают из моего нутра и движутся по лицу вслепую. Во все стороны сразу. Так что их не отследить быстро. Проявляю свою эмпатию. Малой это видит. И это страшно.

– Мальвина, – вдруг тянет Кирилл со значением, – а ты не такая уж крутышка? Да, Киса?

Не думала, что он так меня прочитает. И чего он так пристально за мной смотрел?

– Сразу два прозвища навесил, а имя не в состоянии запомнить? – огрызаюсь я.

– Не-а. Разноглазка. Я про тебя все помню.

Эта новая кличка меня практически парализует уже во второй раз. Потому что так он напоминает мне, как мы познакомились. Думает ли он до сих пор, что я детдомовская? Что я шваль, как меня тогда назвали? Просто я девчонка, и поэтому трогать меня нельзя? От очередного прозрения я снова теряюсь. Чтобы не давать Кириллу возможности считывать мои мысли, молча отворачиваюсь. Тем более что звонок давно прозвенел, и русичка Нонна Александровна уже надрывается, призывая к порядку.