Вот эти парни, что просто мечтают разбирать завалы и которых не тянет в наряд.

Нужно понимать, что взводный знает о моем маленьком гешефте. Не все разумеется, ибо продуктами мы разживаемся прямо на уголовную статью, а именно про рыбалку. Надо понимать и ротный знает. Вообще во время патрулирования собирать рыбу из ловушек забрать, нельзя! Но когда строгость устава не компенсировала разумная неуставщина? Ну и что мы делаем свой маленький гешефт торгуя рыбой на барахолке? Так сейчас абсолютно все делают. Как узнал Сидоренко даже нам солдатам разрешено отправлять по посылке на 5 кг в месяц домой! Понятно офицерам побольше вес разрешен, старшим офицерам еще больше. Почему так? В СССР разруха вызванная войной, а тут у нас трофеи и даже руководство страны понимает у солдат появились некоторые излишки, которые можно домой послать…

Почему тогда абсолютно все барыжить рыбой не начали? Даже я житель 21 века, такого эффекта не ожидал! Первый обмен вообще меня шокировал. Подозревал, что выгодно, но что НАСТОЛЬКО, даже не догадывался. Знают ли командиры других отделений и их солдаты, что мы рыбу таскаем? Знают! Только думают, как и я после нашего первого обмена, что такое выгодно, но не так, чтобы очень. Раскопки вести и доставать ништяки в разрушенных зданиях они считают более перспективным занятием.

Опять же Вася озвучил золотую мечту каждого солдата… Каждый хочет выиграть в «лотерею» и найти свою «золотую шкатулку»! Но пока не нашел, солдатское «радио» (фигура речи, аналог сарафанное радио) порождает байки, что кто-то из соседней части разбогател, но всегда именно из соседней, никто лично этого счастливчика никогда не видел… Да и выгодно это копать и шмотками разживаться. Вот если бы я не начал сначала с рыбалки и не наш ушлый Сидоренко, может так же пытался с нарядов соскочить и мечтал бы разгребать завалы…

Сразу после окончания работ на завалах, мы вернулись в расположение нашей роты. Еще не успели получить ужин от фрау Гиммлер, как меня вестовой позвал к командиру роты.

— Абрамов, вы с товарищами не шутили насчет желания помочь боевым товарищам и заменить их в патрулировании улиц? Сразу перешел к основной теме разговоры капитан.

— Так точно! Мы же комсомольцы товарищ капитан.

— Да не тянись ты, присаживайся, закуривай мы с тобой не первый год уже вместе воюем. А да точно ты ж не куришь, молодец, спортсмен, комсомолец!

Я присел и дождавшись когда водопад слов, вызванный потоком мыслей командира роты иссякнет вставил свои 2 копейки.

— Мы все комсомольцы в моем отделении, да действительно желаем помочь своим боевым товарищам.

— Похвально! Я поговорю с другими командирами отделений, ребята рвутся разбираться завалы, хотя… Знаю я чего они туда рвутся, шмотье находят и себе присваивают.

— Война товарищ капитан, сами знаете, как нашей Родине досталось от фашистов, да и семьям ребята хотят помочь, говорят по 5 кг в месяц посылку можно домой отправить.

— Можно, правду говорят, а что вещи берут. Да знаю, мелочи это, не золото же гребут, хотя слышал эту байку, но если кто реально шкатулку с драгоценностями присвоит не завидую я ему. Высказался капитан, а мне стало интересно и задал свой вопрос.

— Так что по вещам, можно брать?

— Нельзя конечно, но сам знаешь, что такое трофеи, а что такое мародерство командир роты часто решает.

— Ну так они вещи не в бою взяли товарищ капитан, как же?

— Да вот так! Наш командир полка говорит с паршивой овцы, хоть шерсти клок, пусть семьям помогут, лютовал немец сам знаешь…

— Знаю… Согласился я.

— Ну вот и негласное разрешение от командира полка, дать солдатикам вещи себе забирать. Думаешь я дурак, не вижу не знаю, сколько шмоток только за первый день работ в располагу притащили?

— Если бы с вами не служил, может так и подумал, потому и спросил, неужели командование разрешило?

— Ты как думал сержант? Почему по 5 кг солдатикам домой посылать можно? Думаю даже товарищ Сталин знает о ваших трофеях, официально никто не разрешит, но если по мелочи и вопросов никто не задаст.

— Понимаю…

— Хорошо, когда ты такой понимающий Степан, а с другими командирами отделений я поговорю, если ты вечно в наряде со своими бойцами, то не нужно вам на работы ходить, пусть они подменят, баш на баш, как говорится.

— Будет просто замечательно, товарищ капитан, а то когда плохой сон какие из нас бойцы?

— Отличный из вас бойцы, вон до самого Берлина дошли не каждому дано. Только у меня будет к тебе просьба малая.

— Все что угодно, товарищ капитан, вы же знаете, как мы все вас уважаем.

— Не могу я понимаешь только вас в наряды ставить. Если в бумагах буду указывать, что другие сержанты со своими солдатами в наряд ходят, ты не против будешь?

— Ну если так надо по бумагам, то делайте, не мне вас учить товарищ командир.

— Вот! Всегда говорил ты лучший сержант у меня в роте.

— Разрешите идти? Не повелся я на комплимент.

— Считай мы договорились завтра вечером вы заступаете в наряд, выспитесь хорошенько, а так иди конечно Степан.

Я радостный почти вприпрыжку убежал к своим парням. Практически взлетел на 5-й этаж, где была «наша» квартира по ступенькам, замер и дал себе отдышаться. Когда дыхалка пришла в норму. Специально очень меленным, «барским» шагом, как какой-то придурок с «патриков» зашел в нашу располагу, нос задран. Намеряно якобы не замечаю своих парней, прошелся по комнате, где они сидят туда-сюда, напевая себе под нос песенку.

Наша служба и опасна и трудна,

И на первый взгляд как будто не видна,

Если кто-то где-то там порой…

Честно жить не хочет.

Парни же смотрели за моим цирковым представлением во все глаза. Я иду по комнате слева на права, так их глаза за мной следят, разворачиваюсь медленно через левое плечо и справа налево по комнате и смотрят, а тут я еще и напевать начал.

— Ну!… Выдавил из себя Иванов.

— Получилось парни!

— Ура! дружно закричали мои ребята.

— Завтра заступаем в наряд. Поддержал я их ликование.

— Командир тут фрау Гиммлер ужин принесла, ты как кушать с нами будешь или продолжишь кривляться? Подколол меня Сидоренко.

— Конечно с вами!

— Садись, рассказывай, предложил Пац, пододвигая мне мой котелок с моей порцией.

— Парни, задолбала уха. Заявил я.

— Вот же «барин»! Восхитился Хрипунков.

— Тю, чем тебе уха не угодила? Прикажи командир я кабанчиком до полевой кухни, принесу уставной супчик. Высказался Сидоренко.

— Отставить уставное! Но уха надоела. Подтвердил еще раз свои слова.

— Что предлагаешь командир? Спросил обстоятельный Пац.

— В Германии стоим, давайте закажем колбасный суп. Предложил я.

— Тю шо за таке? Выпал в осадок Сидоренко перейдя на лютый суржик.

— Это Тарас блюдо национальной кухни Германии. Во как. И для подтверждения важности своих слов показал указательный палец, который указывал в потолок.

— Наверное очень вкусно? Задал вопрос с горящими глазами наш «молодой» Пашка Иванов.

— Ты колбасу ел? Ответил ему на вопрос вопросом.

— Не не ел… Разочаровано ответил Павел.

— Я ел, пальцем деланную, домашнюю, вкусная, но говорят с магазина вкуснее. Сказал Пац.

— Врут, не верь! Вкуснее домашней не бывает. Категорически заявил я.

— Я тоже ел, заявил Леха Хрипунков.

— Знамо дело ел, высказался Сидоренко.

— Ну и ты конечно Сидоренко, ел, кто бы сомневался. Так вот колбаса вкусная, поговаривают суп из нее, просто пальчики оближешь.

— А я не буду суп руками есть. Не понял Пашка.

— Молодой еще не понимает. Сказал Пац.

— Это выражение такое у нашего командира, когда очень вкусно. Авторитетно подтвердил Сидоренко, разъясняя про облизывание пальцев Пашке.

Мы стали балагурить. Рассказывали различные байки и поглощали шикарный без дураков домашний ужин. Снова зашел разговор за баб, ну я и сказал, что с утра будем данный вопрос решать. Кто-то из парней достал бутылку шнапса, но мне уже были не интересны посиделки. Сказывалась бессонная ночь и работа на завалах. Смертельно устал и завалился спать. Утром меня разбудили бойцы и сказали, что пришла фрау Гиммлер и ждет меня внизу.