– Ты нам дорогу перегородил! – я старался говорить, как можно спокойнее, хотя внутри все кипело, – убери свою колымагу! У нас раненый и женщина с ребенком. Быстрее!

Мужик посмотрел поросячьими бегающими глазками на меня, на Рину с ребенком и снова пошел в наступление.

– Вы не понимаете! Я важный человек! И хоть вы и не полиция, вы обязаны сопроводить меня!

Мое терпение подходило к концу.

– Мне насрать кто ты и куда тебе нужно! – прорычал я, останавливая его словесный поток и выставляя в окно свой АКМ, – сел быстро в свою телегу и убрался с дороги!

Глаза мужика округлились при виде направленного на него ствола. Он побледнел, губы его затряслись, и он медленно попятился к своему джипу, бормоча: – Ну как же… я ведь… мне нужно!

– Стой! – рявкнул я, чуть не доведя мужика до сердечного приступа, – Спрячься где-нибудь! Выехать все равно не сможешь, пробками все перекрыто, и если выживешь, убегай! А теперь, сел в машину и убрался на хрен с нашей дороги!

Мужик потупил несколько секунд, затем подхватился, влетел в салон своего джипа и развернувшись рванул в сторону Бештау.

Во двор своего дома я заезжал медленно. Все окна закрыли, хотя духота и запах крови не давали нормально дышать. Кровь уже подсохла почти везде, и только на полу под ногами она липла к подошвам, противно чавкая. Я аккуратно на холостом ходу повернул к своему дому, внимательно осматриваясь вокруг. Мертвяков не было видно. Лишь в окнах виднелись окровавленные хари, молчаливо провожающие нас взглядом. Ни одного живого лица я не увидел! Скорее всего тот, кто раньше смотрел или обратился, или был съеден своими обратившимися родственниками.

– Палыч! Я сейчас поднимусь в квартиру и заодно все проверю. – я подъехал и остановился напротив подъезда, – Ты останься, прикрой. Только не стреляй если мертвяки покажутся. По рации мне сообщи. Давай проверим!

Палыч вытащил рацию и нажав тангенту забубнил: – Первый я второй, прием!

– Слышу! Прием! – ответил я, и подмигнув Пуговке, стараясь подбодрить ее, продолжил, – Ничего не бойся! Дядя Сережа с тобой, а я скоро вернусь!

Открыв подъезд, я прислушался. Вроде тихо, лишь иногда слышны звуки, как будто в двери кто-то скребется. Запах уже изменился. Смесь трупного запаха перемежался со сладковато приторным запахом свежей крови. Дверь квартиры второго этажа, где жил тот парень я закрыл еще когда мы уходили. Стараясь не шуметь и наступая как можно тише, я поднялся на свой этаж, попутно открыв окна, чтобы хоть немного убрать мерзкое зловоние. У соседей стояла полная тишина. Сосед слева жил один и пересекались с ним очень редко. А справа жила бабуля с великовозрастным сыном. Открыв дверь в свое жилище, я вызвал Палыча.

– Слушаю – раздалось в наушнике.

– Как обстановка?

– Тихо все пока, только далеко во дворе один стоит, шатается, но смотрит в другую сторону от нас. – отрапортовал Палыч.

– Принял! Спускаюсь! Готовь девчонок и весь скарб! Ирбиса понесем вторым рейсом.

Когда я, спустившись, открыл дверь подъезда Палыч, навьюченный двумя рюкзаками и оружием, вместе с девчонками стояли у двери.

– Поднимаемся очень тихо! – предупредил я и обращаясь к девочке сказал, – Сашенька! Пожалуйста, не разговаривай и не кричи! И дыши через вот этот платочек, там плохо пахнет! Я протянул ей бандану взятую дома.

– Договорились? – посмотрел я на нее.

Девочка молча кивнула. Оставив Рину с дочкой и весь наш скарб дома, мы двинулись за Ирбисом оставив из оружия только пистолеты. Он не приходил в сознание с того момента как я ввел ему cпек. Предусмотрительно прихватив синтетический полог, мы уложили тяжелого Ирбиса на него и с трудом подняли в квартиру. Наконец, закрыв дверь, я облегчённо выдохнул.

– Ну вот, гости дорогие мы и дома! Располагайтесь! – я улыбнулся уставившейся на меня Пуговке.

Ирбиса положили на диван в зале. Рину с Пуговкой я решил разместить в спальне, закрыв пледом и шторами предварительно окно. Зачем я это сделал, не знаю, но мне показалось что так будет безопаснее. В зале закрыл просто шторы. Головная боль и тошнота, мучившие нас все это время, опять усилились. Мы с Палычем закинули очередную горсть обезбола, запив коньяком.

– Рина, у вас голова болит? Тошнит? – спросил я, видя, как она жадно смотрит на наши процедуры.

– Да! Очень сильно! И пить хочется постоянно!

– Держите! – протянул я ей пару таблеток обезболивающего и бутылку коньяка, – поможет ненадолго! А вот что с Пуговкой делать, не знаю! Не поить ведь ее коньяком?

– Может разбавить и попробовать дать? – предложил Палыч.

– Может! – задумался я и вдруг в памяти всплыли слова Ирбиса о книжице в рюкзаке.

Я схватил рюкзак и достал тонкую брошюрку, на обложке которой было написано – «Институт. Инструкция для новичка по выживанию в Стиксе»

Я открыл брошюрку и углубился в чтение, попросив Палыча понаблюдать за Ирбисом

«Привет, новичок! Добро пожаловать в Стикс…».

Уже через минуту я прочитал про живчик и понял его назначение и как его готовить! Оказывается, мы теперь обречены пить это пойло постоянно. Это лекарство для нас, иммунных. Оно помогает от спорового голодания и если его не принимать, то сдохнешь в муках как наркоман от ломки или можешь превратиться в зараженного. Я посмотрел на рюкзак Ирбиса и недолго думая вытащил одну фляжку. Запах был тот еще! Настойка носков, в которых ходили несколько месяцев не снимая, на самогоне. Ну по крайней мере у меня возникли такие ассоциации.

«И как они его пьют? – меня передернуло от мысли что это нужно пить, – Ну… была не была!». Я приложился к фляжке и сделал пару глотков, загасив желание моментально выплюнуть. Прислушался к ощущениям и сделал еще пару глотков. Палыч, сидя у дивана с Ирбисом, с интересом наблюдал за моими манипуляциями. Я протянул ему флягу.

– На, попробуй! Только не нюхай! – предупредил я, – и не выплюни! Говорят, это лекарство!

Но Палыч не послушался моего совета, поднеся горловину к носу. Тут же скривился и отвел руку в сторону. А я, вдруг отчетливо почувствовал, как уходит головная боль и тошнота! Еще несколько секунд и от надоевшей боли не осталось и следа! При этом сил и энергии как будто бы прибавилось.

– Пей! – кивнул я на флягу, – а то сдохнешь или упырем станешь! Не нюхай! А так это как слабоалкогольный коктейль!

Палыч подумал немного, махнул рукой и приложился к горлышку фляги, зажав нос пальцами. Отпив три или четыре глотка, он сжал губы, преодолевая рвотные позывы и выпучил глаза!

– Держи, держи! – пытался я его поддержать, – Держи Палыч, нужно!

Наконец он проглотил последнюю порцию и скривившись вытер губы рукавом.

– Вот же гадость то! Как это пьют?

– Привыкнешь! – раздался тихий голос Ирбиса.

Я соскочил с пола и подошел к дивану.

– Ирбис, ты как? – склонился я над ним, – Может еще спек вколоть?

– Нет! – прохрипел боец, – лучше живчика дай.

– Мы тут немного похозяйничали. – я забрал флягу у Палыча и передал Ирбису, – Ты уж извини!

– Все правильно сделал! – сказал боец, оторвавшись от горлышка, – Вам теперь его нужно всегда пить! Много не пейте, грамм сто пятьдесят или двести в день. Пей по несколько глотков как почувствуешь, что голова начинает болеть. Если частить начнете, можно отравится.

Ирбис замолчал, прикрыв глаза. Было видно, что каждое слово ему дается с трудом. Помолчав он продолжил: – Этих двух фляг вам вдвоем дней на десять хватит! А потом… коробочку железную в рюкзаке поищи.

Я видел коробочку, когда осматривали вещи, поэтому быстро достал ее и протянул Ирбису.

– Открой! – покачал он головой, – только аккуратно!

Я открыл крышку и увидел внутри три холщовых мешочка по типу кисетов для табака. В оном из них лежали разноцветных шарика, один черный, и два красных, причем один из красных слегка отличался, радужно переливаясь. В другом хранились шарики поменьше, примерно, как крупный горох и по виду похожи на спрессованный желтоватый сахар. А в последнем совсем мелкие как виноградина серые. Я поднес коробочку ближе к Ирбису.