Это исследование вращается вокруг оси трансатлантических дискуссий о рабстве и государственном устройстве в 1760–1850-е годы. Часть I охватывает период с 1760-х годов до окончания войны 1812 года, и три взаимосвязанные главы дают обзор дискуссий о рабстве и государственном устройстве, зародившихся во время Американской революции и достигших кульминации при отмене работорговли в 1807–1808 годах, а также имперских цивилизаторских миссий в Африке в 1810-е и 1820-е годы. В этот период лондонские и филадельфийские актеры, художники, поэты и аболиционисты создавали антропоморфные образы соперничавших политических идеологий в виде фигур Колумбии и Британии, даровавших свободу умоляющим о ней «чернокожим» рабам. Эти мотивы помогли сформировать специфические британские и американские концепции гражданства/подданства, став узнаваемыми трансатлантическими образами и персонажами, использовавшимися затем в диспутах о рабстве между лондонскими и филадельфийскими драматургами, аболиционистами, живописцами и карикатуристами.

В части II рассматриваются путешествия британцев в Америку, интерес к «демократическому эксперименту» по ту сторону океана в 1820–1830-х годах и связь с трансатлантическим развитием нового жанра расового бурлеска в представлениях варьете и карикатурах. В двух связанных главах описано развитие городских плутовских сюжетов в прозе, карикатурах, сценических постановках и афишах, а также связь ранних музыкальных исполнителей варьете (загримированных под темнокожих людей) с расистскими карикатурами. Эти главы помещают развитие «чернокожей» песенной поэзии в более широкий культурный контекст, включающий в себя неоклассическую драму, аболиционистскую риторику, а также театральные пространства и представления с разной политической окраской по обе стороны Атлантики. На совершенно разных игровых подмостках представления менестрелей с блэкфейсами продвигали коммерческую сторону концепций рабства и расовых различий разным слоям аудитории, как это делали их предшественники в карикатурах и варьете. Художники, актеры и комедианты пользовались этим новым жанром для реакции на освобождение рабов в Британской Вест-Индии и темнокожих в Филадельфии 1830-х годов.

Часть III исследует, каким образом бурлеск и утопические дискуссии о рабстве и расовой принадлежности возникали в ответ на новые революции и мятежи 1830-х и 1840-х годов – Вторую французскую революцию 1830 года, мятеж Ната Тёрнера и мощное восстание рабов на британской Ямайке в 1831 году, чартистское движение в Англии и беспорядки рабочих в Филадельфии, – пока волнения 1848 года прокатывались по всей Европе. Радикально настроенные драматурги, аболиционисты, лекторы и романисты перенимали американскую, французскую и гаитянскую революционную риторику для пропаганды расово инклюзивного братства промышленных «рабов на зарплате» и критики системы рабского труда. Однако на сцене и в печати эти утопические представления были представлены в пародийном виде, закреплявшем установленные расовые категории. В этом разделе показано, что утопический радикализм и расовый бурлеск, часто изучаемые отдельно, были переплетены друг с другом и вшиты в более масштабное полотно политической и расовой идеологии Атлантики. Я завершаю книгу обсуждением версий «Дяди Тома» и революционного антирабовладельческого наследия и прав, когда британские аболиционисты объединились с юнионистами против Юга до начала Гражданской войны в Соединенных Штатах, и демонстрирую, как лексикон эпохи революций, его образы и тропы, безусловно, сформировали культурное понимание расы и рабства.

Для исчезновения рабства и работорговли в англо-американском мире понадобились регулярные восстания рабов в обеих Америках, десятилетия аболиционистских кампаний и кровавая гражданская война. Но до того, как это случилось, британо-американская популярная культура, синтезировавшая аболиционизм, демократические принципы и расовый бурлеск, создавала театральные, художественные и песенные образы свободы, рабства и государственного устройства со смысловым соперничеством по обе стороны Атлантики. Сплав радикальной и реформистской мысли с «научными» конструктами о расе имел долгосрочные последствия для современной философской мысли и культуры. Действительно, лишь в 2005 году Королевская опера в Ковент-Гардене, где проходили многочисленные премьеры драматических постановок о рабстве в XVIII веке, наконец отказалась от обычая выхода на сцену белокожих актеров в блэкфейс-гримировке как от «устаревшей и бестактной актерской традиции» после публичного скандала из-за выбора белокожей певицы меццо-сопрано на роль темнокожей героини26. Современная популярная культура по-прежнему испытывает на себе наследие XVIII и XIX века и остается мощным инструментом для формирования общественного мнения и подспудных социальных норм.

Англо-американский аболиционист, революционер и памфлетист Томас Пейн представил истоки республиканской свободы в песенном стихотворении, впервые опубликованном в Pennsylvania Magazine в июне 1775 года под псевдонимом Атлантикус. Он восторженно описывал, как «богиня Свободы» спустилась с небес «в светоносной колеснице» и посадила «прекрасную распускающуюся ветвь» из «вышнего сада» на «мирном берегу» Америки. Когда древо свободы пустило корни, «слава его плодов» собрала братство «равнодушных к чинам и отличиям… с востока до запада» для основания эгалитарной демократической республики, «ибо их храмом была Свобода». Положенное на популярную мелодию «Греческие боги» и разошедшееся массовым тиражом произведение Пейна использовало неоклассическую символику для определения и продвижения идей Американской республики, основанной на самоочевидных истинах о естественном и равном праве на жизнь, свободу и поиски счастья, и защиты осуществления этих прав повсюду в трансатлантическом мире. Лирика Пейна отражала не только его утопическое представление об Американской революции, но и демократические принципы, предшествовавшие первым движениям за отмену рабства и работорговли в Атлантике, основанным в Филадельфии в 1775 году и Лондоне в 1787 году. Эти ранние антирабовладельческие инициативы привели к постепенному отказу от рабства в Пенсильвании и других северных штатах в конце XVIII века, а впоследствии – к упразднению работорговли в Великобритании в 1807 году и США в 1808 году.

Псевдоним Атлантикус был совершенно уместным для Пейна, так как британские и американские поэты, художники и драматурги пользовались общей метафорой богини храма Свободы для защиты значения свободы и рабства во время и после Американской, Французской и Гаитянской революций. По обе стороны Атлантики рабство было крайне важным для формирования современного гражданского самосознания. Нигде это не было столь очевидно, как в Филадельфии и Лондоне революционной эпохи – очагах антирабовладельческого энтузиазма. В ответ на запрет на работорговлю драматурги, поэты, художники, архитекторы и поборники аболиционизма в обоих городах пользовались обожествленными фигурами Британии и Колумбии в своих храмах Свободы для переосмысления британской и американской мифологии, связанной со свободой, с гражданством и подданством. В лондонских и филадельфийских театрах Британия и Колумбия в своих храмах Свободы представали на сцене в аллегорических танцах, пантомимах и на транспарантах – раскрашенных сценических декорациях с задней подсветкой – как раз в то время, когда вводились в действие британские и американские запреты на работорговлю. Однако в этих театрах богини храмов Свободы исключали гражданские права и привилегии для темнокожих. Действительно, не только в театре, но и в архитектуре, живописи и поэзии Британия похвалялась своей национальной свободой, вместе с тем пропагандируя имперское этнокультурное превосходство, узаконивавшее продолжение колониального рабства. Между тем Колумбия превозносилась революционными художниками, поэтами и аболиционистами за ее республиканские ценности свободы и равенства с антирабовладельческим подтекстом. Но когда актеры представили богиню Свободы на филадельфийской сцене в 1808 году, они чествовали ее как символ политической независимости, но не личной свободы от рабства. Эта постановка укрепляла представление о белом цвете кожи и мужественности как об определяющих чертах американского гражданства.