Видные критики рабства, включая Хопкинсона и Чарльза Уилсона Пила – одного из самых известных живописцев революционной эпохи, – даже устроили в Филадельфии публичные гражданские торжества в честь принятия новой конституции. После того как девять необходимых штатов ратифицировали конституцию и когда стало ясно, что достаточное число штатов одобрят ее к наступлению Дня независимости 1788 года, Хопкинсон сформировал комитет (включавший в себя Пила), который запланировал и организовал пышный парад в честь ратификации [Miller L. 1983: 509]. Хотя Пил формально не был связан с федералистами, он уже отметил новую конституцию созданием диорамы (большой картины с задней подсветкой) под названием «Ужасы анархии, сумятица и блага порядка», несомненно связанной с восстанием Шейса41 и широко распространившимися послевоенными волнениями, и сконструировал передвижные платформы для парадов в честь ратификации в Балтиморе и Аннаполисе [Boime 2004: 519]. Насчет рабства у Пила были серьезные опасения. Он освободил одного из своих рабов в 1787 году и обратился к Исполнительному комитету помощи страдающим неграм (одному из филиалов PAS) за помощью в освобождении другого [Miller L. 1983: 481]. Он открыто порицал моральное воздействие рабства на рабовладельцев, которые, по его мнению, становились «распущенными» из-за «привычки тиранить этих несчастных и помыкать ими». Вместо этого он рекомендовал «человечные… более равные отношения» [Там же: 299].

Несмотря на собственные антирабовладельческие взгляды, Хопкинсон и Пил не обозначали явную позицию Колумбии о гражданских и политических свободах по вопросам рабства, свободы для темнокожих людей и их участия в торжественных парадах, однако они делали это косвенным образом. Четвертого июля 1788 года 17 000 человек – от представителей городской элиты до плотников, сапожников и кораблестроителей – приняли участие в Большом федеральном параде. Это было торжественное шествие, где особенно выделялись несколько передвижных платформ конструкции Пила, включая «Корабль федерации» в виде судна, символизировавшего новое правительство, почти трехметровую диораму для парадов в Филадельфии и Аннаполисе, изображающую «дух Америки», и платформу с изображением Колумбии в ее храме Свободы, которую Хопкинсон назвал «великим федеральным зданием» и которая была центральным элементом филадельфийского парада [Там же: 509]. Как отметил Пил в своем дневнике, он назвал эту платформу храмом иммигрантов, что должно было подразумевать всеобщую свободу, дарованную Колумбией. Это произведение Пила состояло из тринадцати коринфских колонн, символизировавших тринадцать штатов, с десятью делегатами под фигурой Колумбии, расположенной на вершине купола в качестве «богини изобилия, предержащей рог изобилия и другие присущие ей атрибуты» [Hopkinson 1788: 1–32]. Концепция рога изобилия происходила из греческой мифологии, но для американцев он стал символизировать ботаническое изобилие Нового Света. Подкрепляя символические «иммигрантские» притязания американцев на Новый Свет, далее следовала платформа, где находился «Питер Бейнтон, эсквайр и гражданин, раскуривавший трубку мира с полковником Айзеком Мелькором в образе индейского вождя» [Hopkinson 1788: 8]. Хотя темнокожие филадельфийцы не маршировали рядом с платформой храма иммигрантов, увлекаемой шестью белыми лошадьми в без малого пятикилометровом пути по городским улицам, они принимали участие в городских празднествах и наблюдали за парадом [White S. 1994: 13–50, особенно 33].

Несмотря на осознанное использование филадельфийцами символов Америки и эпохи Просвещения во время парада федералистов, они также опирались на классовую иерархию и британские праздничные традиции, такие как парады на день лорда-мэра42 и шествия ремесленников, в честь предполагаемого конституционного равенства граждан молодой республики [Rigal 2021: 23]. Наряду с патриотическими передвижными платформами, такими как храм иммигрантов Пила, торжественная процессия включала в себя отряды легких драгун, пехотный корпус, глашатая и трубача с объявлениями о начале новой эпохи и музыкальный оркестр, исполнявший марш Александра Рейнагла, одного из управляющих Новым театром. Но, пожалуй, самым удивительным было шествие ремесленников [Hopkinson 1788: 1–2]. Плотники-строители, архитекторы, пильщики, ткачи, текстильщики, судостроители, канатчики, чеботари, мебельщики, золотых и серебряных дел мастера, красильщики и чулочники находились среди сорока четырех передвижных платформ. Представители каждого из ремесел маршировали рядом с платформами, ведомыми лошадьми и украшенными эмблемами и символами их профессий; на некоторых помостах мастера в моменте занимались своим ремеслом в своего рода театрализованных представлениях о строительстве новой нации. Ведомые мастерами, ученики и странствующие подмастерья в знак уважения держались на несколько шагов позади [Rigal 2021: 23]. Ближе к концу парадной процессии шли юристы, возглавляемые генеральным прокурором и сопровождаемые своими учениками; студенты медицинского колледжа под руководством директора, студенты университета под руководством заместителя проректора и, наконец, учителя и ученики всех городских школ, возглавляемые своими директорами [Hopkinson 1788: 4–7, 11–12]. Организаторы учредили порядок шествия по жребию [Nash 2006a: 114]. Хотя этот демократический жест расходился с британской традицией, процессия тем не менее разделяла филадельфийцев по профессиональному принципу и обозначала ранги в каждом ремесле или профессии. Таким образом парад сохранял упорядоченную иерархию, напоминавшую британское классовое общество, хотя и чествовал американские демократические принципы и был основан на британских традициях, притом что отличался от них исключительно американскими символами, такими как тринадцать колонн, рог изобилия и индейский вождь.

Музыка и торжественная речь по завершении шествия, однако, подчеркивали новые государственные концепции всеобщей свободы и демократического гражданства. Сенатор Джеймс Уилсон поднялся на передвижную платформу Пила и произнес речь, наполненную отсылками к классическому римскому республиканизму, выразив «горячую и всеобщую приверженность свободе». Уилсон провозгласил всеобъемлющие идеалы меритократического равенства:

Затем провозгласили тосты за «семью всего человечества; далее последовало исполнение оды Хопкинсона, написанной специально для этого случая. Участники шествия, которым организаторы раздали тысячи печатных экземпляров, пели: «Пусть флаг Колумбии на крыше гордо реет, / И пусть звучит наш лозунг всенародный, / Навеки мы едины и свободны» [Там же: 10, 13]. Такие парадные представления в честь Колумбии и ее храма, с символикой и риторикой гражданства и свободы для всех и каждого, были составной частью празднеств в честь Дня независимости, в которых темнокожее население принимало участие до 1805 года [Kachun 2003: 25].

На следующий год песни, написанные для парада и прославлявшие ратификацию, исполнялись в театре на фоне возобновившегося идеологического конфликта из-за новой конституции Пенсильвании и наступления Французской революции. Пенсильванские законодатели увлеченно демонтировали эгалитарную конституцию, составленную во время Второго континентального конгресса, и заменили ее статьи более консервативными. Между тем масштабные торжества в честь падения Бастилии приобрели фанатичный оттенок, когда антифедералисты надели революционные кокарды с французским трехцветным флагом, назвали себя «демократическими республиканцами», тем самым выразив приверженность лозунгу Liberté, egalité, fraternité, и поприветствовали революцию уличными парадами и фестивалями [Newman 1997: 137]. Демократические республиканцы из простонародья, занимавшие дешевые места на галерке, демонстрировали свою солидарность с французским республиканством, требуя от оркестра исполнять французские революционные песни43. Со своей стороны, поборники федерализма были встревожены опасной возможностью того, что эти самые плебеи возобновят требования о «равных чинах и отличиях». Pennsylvania Gazette, занимавшая профедералистскую позицию, с тревогой отмечала: