Илл. 4. Титульный лист итальянского перевода книги «Человек и природа» (1864), “L’Uomo e la Natura” (1870)
Флорентийская публикация книги стала объемней на 95 страниц, приросла новыми заметками и цитировала все больше итальянских источников. В дополнение к уже упомянутым итальянским авторам Марш также цитировал и рекомендовал руководство по лесному хозяйству Дж. Симони [Siemoni 1864], исследование феномена bonifica за авторством Р. Парето [Pareto 1865] и заметки Дж. Дони о том, как леса влияют на течение рек [Doni 1865]. Таким образом, второе издание содержало оценку итальянских достижений в области лесных и гидравлических наук в конце 1860-х годов, а римское уже рассматривало аналогичные достижения 1870-х годов. Марш также изменил порядок подачи своих аргументов, будто бы отвечая на критику одного британского рецензента, который, похвалив книгу в целом, сетовал на ее разрозненную организацию. Помимо переноса большего количества отрывков, посвященных реставрации, в конец глав с целью придать им бо́льшую риторическую силу, во втором и в третьем изданиях автор добавил краткое предисловие, отсылающее читателей к труду французского географа Э. Реклю под названием “La Terre” (1869). Марш считал, что Реклю может предложить читателю более оптимистичную перспективу, так как тот обращал больше внимания на «оберегающие и восстанавливающие, а не разрушительные стороны человеческой деятельности». В этих поздних изданиях книги «Человек и природа» Марш стал еще более решительным поборником реставрации. Посетитель одного из книжных магазинов Турина, держа в руках экземпляр “L’Uomo e la Natura”, заявил: «Если множество людей придут купить эту книгу, у Италии есть надежда; в противном случае у нее нет будущего» [Marsh 1870].
Как заметил Д. Ловенталь, биограф Марша, перечисление итальянских знакомых ученого будет звучать как перекличка деятелей эпохи Рисорджименто [Lowenthal 2000]. Многие из них разделяли интерес Марша к землеустройству. Такие коллеги и частые корреспонденты Марша, как Б. Рикасоли, К. Селла и Л. Торелли (все – крупные фигуры в итальянской политике того времени), также писали о проблемах речного, лесного и сельского хозяйства. Они читали его труды с таким же интересом, с каким он читал их работы. Марш также разослал экземпляры своей книги во многие учреждения, такие как Сельскохозяйственная академия Турина и Итальянский альпийский клуб. Уже через несколько лет по всей Италии эксперты будут цитировать Марша на страницах своих работ.
Илл. 5. Джордж Перкинс Марш на вилле Арривабене. Флоренция, около 1870 года (из архивов Вермонтского университета)
Неполный список его поклонников включал в себя геолога Л. Бомбиччи, агронома К. Каландру, лесоводов В. Банди, Л. Савастано и Дж. Симони. Даже через 40 лет, в 1913 году, геолог М. Гортани все еще будет полагаться на доводы Марша о влиянии лесов на речной сток12. Многие из этих экспертов были авторами популярных работ или занимали крупные университетские и правительственные посты. Неудивительно, что работа «Человек и природа», имея такой широкий и влиятельный круг читателей, оказала влияние на итальянскую политику в области землепользования. Первый крупный закон Италии о лесном хозяйстве был принят при прямом содействии Марша. Как и следовало ожидать, в его основу легло понятие о реставрации, а не консервации.
После своего объединения в 1870 году Италия столкнулась с проблемой унификации правовой системы, в том числе бесчисленных региональных законов о землепользовании и лесоуправлении. Лесной акт 1877 года стал первой законодательной мерой, связавшей эти региональные законы о лесном хозяйстве в единый Национальный кодекс. Как в свое время писал Марш, «ничто, кроме союза всех итальянских государств под руководством единого правительства, не может сделать практически осуществимыми… сохранение и восстановление лесов». Своей книгой Марш не только повлиял на окончательное содержание итальянского Лесного кодекса, но и оказался непосредственно в центре дебатов вокруг принятия этого закона.
Например, Д. Балестрери, профессор Флорентийской академии Джорджофили (старейшего и наиболее выдающегося сельскохозяйственного общества Италии), обосновывал необходимость создания единого лесного законодательства, ссылаясь на Марша. Кроме того, пребывая в Риме в годы, непосредственно предшествовавшие принятию закона 1877 года, Марш часто обсуждал вопросы лесного хозяйства с итальянскими сенаторами. Рассматривая парламентские дебаты вокруг этого закона, историк Б. Веккио замечает, что сенатор Лампертико указал коллегам-сенаторам на личное разочарование Марша тем, что Италия до сих пор не приняла единого закона о лесном хозяйстве [Vecchio 1987]. Более того, во время этих дебатов Марш был одним из двух наиболее цитируемых экспертов наряду с итальянским ученым А. Месседальей. Однако внимательное прочтение работы Месседальи 1864 года показывает, что он не только цитирует и перефразирует вышедшую в свет всего несколькими месяцами ранее книгу «Человек и природа», но и обращается к тем же источникам, что и Марш [Messedaglia 1865].
Свободно владевшего английским языком Месседалью фактически можно считать первым переводчиком Марша на итальянский до выхода в свет в 1870 году местного издания книги «Человек и природа».
Таким образом, если и можно назвать одного человека, который оказал наибольшее влияние на становление первого общеитальянского закона о лесном хозяйстве, им, несомненно, будет Джордж Перкинс Марш. Ему посчастливилось лично узнать о принятии итальянского закона в отличие от закона о лесных заповедниках США, который он также помогал разрабатывать, но не дожил до его принятия в 1891 году.
Закон 1877 года, ставший кульминацией почти 10 лет обсуждений, касался нескольких вопросов лесоуправления. В нем были определены леса, подлежащие регуляции; уточнены приоритеты лесопользования, назначены лесничие, введены штрафные меры. Однако самый масштабный и самолюбивый пункт закона касался восстановления лесов. Для многочисленных районов Италии, часто подверженных оползням, наводнениям и лавинам, новый закон назначал обширные программы по рефорестации. Теперь, если землевладельцы пренебрегали посадками деревьев, местные лесные комиссии могли конфисковать их земли и сами провести необходимые работы. Таким образом, закон в первую очередь предписывал реставрацию с помощью новых насаждений, а не консервацию путем защиты существующих лесов. По словам Марша, европейские лесные законы и практики ведения лесного хозяйства «делятся на две ветви: сохранение существующих лесов и создание новых» [Marsh 1864]. Итальянский закон 1877 года относился к последней категории.
Принятие любого закона о лесном хозяйстве, как и разработка практически всякой новой земельной политики, всегда сопряжено с целым рядом политических, социальных и экономических вопросов, многие из которых не сводятся только к качеству землеуправления. Существуют всевозможные заинтересованные группы, которые могут как получить выгоду, так и многое потерять вследствие консервации или реставрации. В Йеллоустоне и горах Адирондак природоохранные меры привели к изгнанию местных землепользователей, будь то индейцы-охотники или белые лесорубы. Аналогичным образом во французских Пиренеях и Альпах правительственные меры по реставрации лишили местных жителей их земель. Тамара Уайтед демонстрирует, что мандат парижского правительства на восстановление лесов на горных склонах Франции в XIX веке был продиктован не только желанием вырастить больше деревьев и стабилизировать реки, подверженные наводнениям. Французские законы о лесном хозяйстве 1860 и 1882 годов во многом были также продиктованы желанием установить жесткий контроль над альпийским землепользованием, что настраивало местных крестьян против государственных лесничих. Правительственные меры по reboisement («лесовосстановление») часто приводили к конфликтам с местными скотоводами, которые предпочли бы, чтобы альпийские луга, где паслись их стада, оставались свободными от деревьев. Итальянский закон 1877 года в отличие от его французских аналогов уделял больше внимания интересам рядовых граждан. Согласно ему, лесные комиссии должны были избираться на местах, а не назначаться сверху. В целом Италия всегда была менее политически централизована, чем Франция. Благодаря системе местного лесоуправления итальянские законодатели были заинтересованы в экспроприации земель менее, чем в восстановлении продуктивности лесов и стабильности горных хребтов [Spence 1999; Jacoby 2001; Whited 2000].
