Спустя более чем 100 лет идеи Марша продолжают удивлять нас своей проницательностью и актуальностью. Однако У. Мейер считает, что Марш все же ошибался, будучи уверенным в стабильности природных систем. Несмотря на это, следует понимать, что, рассуждая о врожденной стабильности природы, Марш не имел в виду, что природа по своей сути неизменна. Скорее, он подразумевал способность природы самостоятельно оправиться от естественных пертурбаций, будь то деятельность бобров, лесной пожар или даже извержение вулкана. Марш считал, что в безлюдных местах, где земля еще не подверглась воздействию человека, «природные гармонии» остаются нетронутыми. Врожденная стабильность природы в работах Марша противопоставляется потенциальной нестабильности, которая возникает во время деятельности человека. «Человек является повсюду как разрушающий деятель, – писал он. – Куда бы ни ступила нога человека, там гармонии природы обращаются в хаос». Восстановить эти «гармонии» может только разумная и кропотливая реставрация [Meyer 1996].

Илл. 2. Портрет Д. П. Марша, около 1870 года (Вермонтский университет)

Книга «Человек и природа» следует определенной схеме: сперва Марш рисует картину разрушения экосистем человеком, затем показывает, что природа сама по себе неспособна оправиться от причиненного ущерба; наконец, демонстрирует примеры того, как человеку удавалось устранять этот ущерб. «На этих скромных страницах я попытаюсь изложить наиболее важные практические выводы, вытекающие из истории усилий человека по восстановлению Земли», – так Марш заканчивает вступительную главу своей книги.

Аналогичным образом во второй главе Марш сперва описывает ту выгоду, которую человек получил от импорта экзотических растений, а затем указывает на то, как в результате американские и европейские угодья пострадали от инвазивных видов. Автор также рассказывает о том, как в Америку из Старого Света (намеренным или же случайным путем) попадали некоторые виды насекомых, что имело непредсказуемые последствия – как положительные, так и отрицательные. Бывали случаи, когда целые посевы уничтожались случайно завезенным из Европы вредителем. Так и привезенные из Европы стада овец продемонстрировали недюжинную способность вредить окружающей среде: «Дикий баран, казалось бы, не представляет собой особой разрушительной силы в отличие от своих одомашненных сородичей». Наконец, Марш перечисляет успешные действия человека по восстановлению природных систем, например различные программы размножения рыб [Marsh 1864].

В последующих главах, посвященных лесам и водоемам, Марш повторяет свои мысли о положительном и об отрицательном воздействии человека, о медлительности естественного восстановления и возможностях реставрации. На примере Новой Англии он показывает, как расчистка леса может привести к процветанию сельского хозяйства; как рытье каналов служит предотвращению наводнений, доставляя при этом людям драгоценную воду. Но за этим следует и рассказ о том, как уничтожение лесов приводит к наводнениям и лавинам, а канальное орошение – к накапливанию солей в почве и обмелению рек. Марш также приводит доказательства медленных темпов естественного восстановления лесов, особенно в регионах с деградированными почвами, таких как Апеннины в Италии. Он привлек внимание и к медленным темпам восстановления почвы, указав, что ливни могут вызывать наводнения даже спустя десятилетия после первоначальной эрозии верхних слоев грунта. В конце главы Марш опять обнадеживает читателя, приводя примеры успешных работ лесоводов и гидротехников по восстановлению лесных и речных систем.

Илл. 3. Замок Пьобези, расположенный неподалеку от Турина. Здесь в 1863 году Марш работал над книгой «Человек и природа»

В последней главе о «песках» Марш еще раз повторяет свои опасения насчет последствий безответственной эксплуатации ресурсов, а затем вновь дает пример успешной экологической деятельности, такой как противодействие дрейфующим пескам путем создания лесополос. Ближе к концу своей книги Марш пишет: «Как я уже отмечал ранее, вопрос огромной важности заключается в том, насколько возможным представляется восстановить тот сад, что мы погубили. И это проблема, на которую опыт проливает мало света. До сих пор было предпринято лишь несколько целенаправленных попыток в области физической регенерации в масштабе, достаточно большом, чтобы оправдать общие выводы». По мере того как Марш приближался к заключению книги «Человек и природа», он все усерднее искал убедительные примеры успехов крупномасштабной реставрации. Ученый закончил рукопись летом 1863 года, однако до конца своей жизни в работе над новыми изданиями книги, в многочисленных статьях и письмах, беседах с друзьями и дебатах с политиками Марш продолжал искать ответ на вопрос, может ли человек «восстановить тот сад, который погубил». Заявив о необходимости восстановления земного сада, Марш посвятил свою жизнь выяснению того, насколько это возможно [Ibid.].

Таким образом, книгу «Человек и природа» можно считать одним из первых манифестов реставрации. Хотя главным и непосредственным вкладом книги в историю экологии было прояснение формировавшихся в то время взглядов на ущерб окружающей среде, другим ее важным посылом был призыв к экологической реставрации.

Стоит отметить, что частое употребление Маршем термина «реставрация» было беспрецедентным для ранних работ об экологии. Цифровой поиск по подборке из более чем 100 текстов из Библиотеки Конгресса США, посвященных экологии и появившихся в период с 1850 по 1920 год, показывает, что книга «Человек и природа» содержит в себе более ¼ из всех упоминаний слова «реставрация». Изначально Марш хотел назвать свою книгу «Человек-возмутитель». Ей бы также подошло название «Человек-реставратор»3.

Еще одно ключевое понятие в работе Марша – дикой природы. За несколько десятилетий до воспевших дикую природу Джона Мьюира и его сторонников в идеях Марша уже проглядывало определенное восхищение ею. Само слово wilderness («дикая природа») лишь дважды появляется в книге «Человек и природа» (оба раза – в общепринятом в XIX веке значении «безлюдная пустошь»). Но гораздо чаще там встречаются такие смежные обозначения природы, как первобытная, исконная, необузданная, и автор придает им весьма положительные коннотации. До того как он побывал в Европе, Марш редко пользовался подобными терминами, что можно увидеть из его речи в округе Ратленд – одного из первых выступлений на тему охраны окружающей среды, сделанного в 1847 году. Однако, совершив путешествие по Европе и странам Средиземноморья, а затем осев в 1861 году в Италии, Марш начал часто размышлять о диких лесах, которые теперь представлялись ему одной из самых замечательных особенностей далекой родины. Это было не просто благоговение перед дикой природой или ностальгия по родным краям. Контраст между нетронутой природой Америки и укрощенной человеком природой Европы позволил Маршу с новой стороны взглянуть на вопросы охраны окружающей среды [Marsh 1847].

Как и многие писатели, работами которых он вдохновлялся, Марш видел важные отличия между очеловеченной историей Европы и естественной историей Северной Америки. В дикой, необузданной природе последней он видел молодость и энергию. В 1861 году эколог писал, что американцам, «привыкшим к зеленой и вечно молодой роскоши первобытных лесов, сама земля Европы кажется дряхлой и седой». В книге «Человек и природа» он добавил, что, хотя первобытные леса и не приносят прямой выгоды человеку, они не должны рассматриваться как что-то враждебное и даже заслуживают нашей защиты. Несмотря на то что Марш сначала заявляет: «Чем скорее естественный лес будет приведен в состояние искусственно регулируемого, тем лучше для всех заинтересованных лиц», – через 60 страниц он уже аплодирует усилиям по сохранению лесного заповедника Адирондак, будь то по эстетическим или экономическим мотивам («оба эти класса соображений имеют ценность»). Насмотревшись средиземноморских пейзажей, Марш по-новому восхитился природой своей родины, представлявшейся такой молодой, необузданной и дикой [Marsh 1864; Hall 1998].