Одна из главных целей этой книги заключается в том, чтобы доказать, что у экореставрации есть прошлое, поэтому абсолютно неверно представлять ее как некую относительно новую и современную форму природопользования, как делают некоторые. В разные времена существовали различные способы реставрации, которые менялись вместе с тем, как менялись человеческие знания об окружающем мире, предубеждения и даже мода. Еще более важно, что, раскрывая способы работы реставраторов прошлого, выявляя их успехи и неудачи, мы можем помочь работе современных реставраторов. Надеемся также, что это поможет профессионалам и будущим пользователям восстановленных земель быстрее найти общий язык. Экологи тратят много энергии на обсуждение другого модного в наши дни термина «устойчивость» (sustainability), но у нас нет никаких сомнений в том, что эти два направления тесно сплетены между собой. Реставрация – это механизм, через который воплощается экологическая устойчивость. Наша экономика, образ жизни, окружающие нас экосистемы могут оставаться стабильными только благодаря непрерывным восстановительным процессам. И неважно, играем ли мы в них активную или пассивную роль.
Я специально оставляю некоторые термины открытыми для интерпретации, как это делали авторы, писавшие до меня. Так, в главах работы слово «ландшафт» может быть заменено на понятие «пейзаж», однако обычно под ландшафтом мы имеем в виду землю, культивированную человеческими руками, а не участок природы самой по себе, в отрыве от нас. Когда мы используем слово «сад», то обычно представляем себе небольшой участок земли, на котором выращиваются овощи или фрукты. Но садом можно назвать и хозяйственное пространство покрупнее: кукурузное поле или (в более абстрактном ключе) любое симпатичное и ухоженное место (например, как штатом садов прозвали Нью-Джерси). Иногда садами Европы называют Италию и Великобританию. Определенную неясность вносят слова, заимствованные из разных языков. Так, английское слово landscape происходит от немецкого слова Landschaft. Изначально этим словом обозначался сельский округ. Эквивалентные слова во французском, в испанском и итальянском языках (paysage, paesaje и paesaggi) происходят от латинского корня pagus («село»). На основании этого экскурса в этимологию можно заметить, что в романских языках понятие «пейзаж» связано с деревней и тем самым более очеловечено, чем в германских. Затруднительно подобрать в романских языках эквиваленты английским словам wilderness («дикая природа») и wildlife («дичь»). Итальянское слово selvaggina («дикие животные») имеет корень selva («лес»). Таким образом, для итальянцев олени, волки, кабаны и прочие животные – это не столько дичь, сколько жители леса. Эти тонкие различия в значениях слов дают ключ к пониманию того, почему американское понятие ревайлдинга может сильно отличаться от европейской ренатурализации.
В моих попытках разобраться в сути явления реставрации я могу прибегнуть к обобщениям, способным оскорбить некоторых читателей. Мой подход заключается в том, чтобы внимательно рассмотреть несколько ключевых примеров реставрации, дабы понять, что они могут рассказать нам о более масштабных тенденциях. Хотя исторически реставрационные практики очень сильно различались как внутри отдельных стран, так и между ними, в них можно найти и определенные общие закономерности – вне зависимости от времени и места. Где возможно, я буду отмечать их. Иногда явление вполне можно обобщить как американское, а иногда его недостаточно сузить до итальянского, тосканского или даже флорентийского. Когда мы используем слово «лес», то можем иметь в виду как небольшую монокультуру ели, так и сложное «лоскутное одеяло» из множества различных деревьев, кустарников и полевых культур. Любое научное исследование содержит в себе определенный компромисс между обобщением и конкретикой, и я надеюсь, что в своем трансатлантическом подходе я смогу найти между ними устраивающий читателя баланс.
В этой книге мы будем постоянно возвращаться к двум дуальностям, таким как культивация и натурализация, создание и воссоздание. Экореставраторы занимаются (и занимались в прошлом) всем перечисленным выше. Кто-то ставит себе целью культивировать, «приручить» участок природных угодий, а кто-то хочет воссоздать определенный исторический ландшафт. Разница между подходами заключается в том, что культиваторы и натурализаторы участвуют в дискурсе человек – природа, а создатели и воссоздатели – в дискурсе прошлое – настоящее. Наши представления о месте человека в природе, чувство прошлого играют определяющую роль в разработке методов реставрации. Некоторые экореставраторы могут не иметь представления о связи своей деятельности с сельскохозяйственными практиками, ландшафтной архитектурой, сохранением исторических памятников или даже планированием развлекательных парков. Но эта связь присутствует!
Скорее всего, идея этой книги зародилась, когда я впервые столкнулся с защитной дамбой. Или, если быть точным, с тем огромным множеством защитных дамб, которыми заполнены Альпы. В моих родных краях, на западе США, горные реки также часто запруживаются в целях создания водохранилищ. Но вы не найдете там грандиозной системы из множества огромных ступеней и порогов, спускающих воду по отвесным каменным стенам, сдерживающим осадочные породы. Когда я впервые увидел такие дамбы в итальянских Альпах, то сначала подумал, что их построили для борьбы с наводнениями или водной эрозией почв. Но теперь я знаю, что история их появления гораздо глубже.
Реставрация, Джордж Марш, Альпы и Скалистые горы… Чтобы свести это все, потребовалось многое: участие, вера и терпение разных людей. Пройдя путь от проекта диссертации до готовой рукописи, эта книга претерпела не одну метаморфозу в соответствии с предложениями, высказанными множеством невероятно талантливых людей. Мне очень повезло, и я очень признателен тому, что Билл Кронон с самого начала согласился оказать поддержку моему проекту. В своих советах Билл сочетает стратегический ум с простым человеческим пониманием, и его предложения спасли меня от пути по многим тупиковым направлениям (хотя в результате таких направлений хватило). Майк Адамс, Арне Аланен, Эл Боуг, Том Вэйл, Нэнси Лэнгстон и Фахрие Санкар – все они заслуживают особой благодарности за поддержку, добрые советы и мое окончание докторантуры. За пределами Висконсина Дэвид Ловенталь и Дональд Уорстер дали ключевые комментарии к черновикам рукописи, и благодаря им книга, которую вы держите в руках, сильно отличается от своей первоначальной версии. Джеймс Аронсон и четыре анонимных рецензента также ознакомились с ее черновиками и внесли предложения, показав глубокое понимание целей работы. Во время своих размышлений об экореставрации я многое почерпнул из разговоров с Биллом Джорданом, Майклом Коэном и Эриком Хиггсом. Эти люди посвятили работе огромное количество времени и усилий – не ради чаяний одного автора, но ради общего благого дела.
Считаю большой удачей то, что мои исследования дали мне возможность пообщаться с людьми из самых разных сфер деятельности: лесниками, фермерами, мэрами городов, учеными и работниками архивов. В США особой благодарности заслуживают Бен Беннион, Артур Дюрэнт, Черил Оукс и Ричард Стевенс – за то, что помогли мне увидеть некоторые места и найти нужные документы.
В Италии Андреа Джиордано, Франческо Лорето, Джианни Мортара, Джулиано Панкальди, Патриция Росси, Паола Серено и Алессандра Занси Сулли оказали мне теплое гостеприимство и внесли неоценимый вклад в мои исследования. Не могу не высказать благодарности Франко Галларотти, который до сих пор настаивает на том, что реставрация – это на самом деле про рестораны. Проживающие в Италии мои соотечественники-американцы Пол Брэй, Джейми Сьеверт, Джон и Рита Элдеры помогли мне взглянуть на Италию глазами экспатрианта.
Во время работы над этим проектом пришлось перевести немало авиационного керосина. На различных этапах моих исследований мне сильно помогли награды от Программы европейских исследований Висконсинского университета в Мадисоне, Института экологических исследований Висконсинского университета в Мадисоне, Фонда Фулбрайта, Общества истории леса и Фонда Глэдис Крибл Дельмас. Я также был удостоен докторской стипендии от Германского фонда Маршалла и премии Жана Монне от Европейского университетского института во Флоренции. Я подготовил бо́льшую часть финальной рукописи, будучи научным сотрудником Швейцарского федерального исследовательского института в Цюрихе. Я глубоко признателен за то, что все эти организации оказались заинтересованы в том, чтобы узнать больше о реставрации по другую сторону Атлантического океана.
