- Как поняла, что они не от меня?

- А Зарубин лоханулся и упомянул моего братца, - криво и зло усмехаюсь. – Мол, какие они были закадычные друзья и так далее. А ещё намекнул, что знает про мой дар. Оказывается, Матвей жил в стае Зарубина, когда в молодости ушел из дома. Они, вроде как, закорешились и мой брат как-то по пьяни ляпнул про нас с Аней. Самое смешное, что на следующий день, по словам Зарубина, Матвей даже не помнил об этом. А Кирилл запомнил. Когда его выперли за что-то из стаи, он создал свою новую стаю и приехал в наши края. Поселился тут, разведал обстановку и решил начать использовать меня в своих делишках. Но я исчезла, и он принялся за поиски, также как и ты. Судя по всему, Матвей и про бабку ему рассказывал, раз он решил и Дикие леса прошерстить, думая, что я тоже, как и она, слиняла сюда. Короче, когда я поняла, что он не от тебя, решила устранить его и всю его компашку.

Перевожу дыхание, потому что дальше рассказывать будет морально тяжело.

- Я приказала Тиму спрятаться в лесу, а сама вышла. Мы с бабкой перевоплотились и начали драться. Может быть, и смогли бы их ликвидировать с моей силой альфы и даром, но этот гад подстраховался – помимо оборотней, привел и простых людей, но сильных и с военной подготовкой. Они поймали Тима и… - голос садится. – Пришлось остановиться. Сына увезли, а бабку… он убил, чтобы показать мне, кто тут теперь распоряжается мной и моим даром.

Мы часто ссорились с бабушкой. Она вообще была достаточно тяжелым человеком. Но она не заслужила такой смерти. Смерти по вине своей родной внучки. Ведь если бы я не нашла её, она бы и дальше продолжила спокойно жить отшельницей в своем домике.

- Если коротко, то мы с Зарубиным заключили сделку. Я должна была вернуться и ждать его звонка с указаниями, что мне нужно будет сделать.

- Ты должна была мне всё рассказать, - рычит раздраженно Тимур. – Я бы нашел сына, и тебе не пришлось бы рисковать собой.

- Я и хотела… Но потом испугалась. Эта мразь сообщила мне, что Тим жив только до тех пор, пока он отзванивается тем, кто держит его в плену. И он сказал, что следит каким-то образом за тобой. Угрожал, что если ему даже привидится какие-то подозрительные действия в плане поисков, то он… просто не позвонит в нужное время. А вид мертвой бабки, которую лично убил Зарубин, знаешь ли, очень убедительно доказывает, что он не шутит, - несмотря на дикую слабость, я начинаю заводиться. –Ты не смог меня найти. И уж извини, но я допускала мысль, что ты сына тоже не сможешь найти... Да чего уже об этом говорить!

Тимур какое-то время молчит, сверля меня своими потемневшими, как грозовое небо, глазами.

- Думаю, мне нет нужды рассказывать, что захотел Зарубин, - опускаю глаза вниз на свои колени, не выдерживая его пристального взгляда, в котором вижу укор и обиду. Голос практически сел. – Я не буду извиняться, что так поступила там на поляне. На первом месте у меня теперь всегда будет сын. И если придется пойти опять против тебя, чтобы сохранить ему жизнь, я это сделаю, - ее слышно выдыхаю, теряя остатки сил.

Голова кружится, выступает пот на висках, а в глазах начинает темнеть.

- Основное я рассказала, а остальное можно обсудить потом, - язык заплетается, но я упрямо продолжаю. - Сейчас я хочу увидеть Тима!

Мне жизненно важно увидеть, что он в порядке.

Его здоровый и счастливый вид позволит мне, пусть и не совсем, но хотя бы частично смириться с тем, что я теперь человек.

- Хорошо, - спустя, кажется, вечность, произносит Тимур.

У меня нет сил даже, чтобы открыть глаза, поэтому только прислушиваюсь к тому, что делает Тимур. Судя по звукам, он встает с кровати и направляется в сторону двери.

Как только оборотень выходит, я уже не сдерживаю всхлип.

Все эти разговоры вымотали меня вконец.

Сама не замечаю, как отключаюсь. Сколько спала, не знаю, но выныриваю из бессознательного состояния резко.

Распахнув глаза, дергаюсь всем телом.

В палате полумрак, горит только настенный прикроватный светильник.

- Мама! – радостный вопль заставляет повернуть голову в ту сторону, откуда он звучит, заставляя чуть ли не задохнуться от охватившей меня радости наконец-то слышать родной голос вот так, вживую, а не по телефону.

Мощная фигура Тимура застыла у окна. На руках он держит Тима, который, как только я поворачиваюсь в их сторону, начинает чуть ли не подпрыгивать, тем самым требуя спустить его на пол.

- Тим, ты помнишь, что я говорил? – тихо говорит Тимур, не отпуская сына, но выдвигаясь в мою сторону. – Очень осторожно, хорошо, сынок? – непонятно для меня продолжает вещать мужчина, а мне в этот момент даже неинтересно, о чем это он.

Я хочу прижать к себе ребенка, чтобы почувствовать его тепло. Чтобы не казалось, что мне всё это снится.

Я начинаю приподниматься. К тому моменту, как у меня получается сесть, они уже дошли до кровати, и Тимур аккуратно усадил Тима на краю кровати.

По тому, как медленно малыш потянулся ко мне, и как несмело протянул свои ручка, я наконец поняла смысл слов Тимура. Видимо просил сына не накидываться на меня.

И он прав. Тим так бы и сделал – вон как восторженно глазки горят. Он тоже безумно соскучился по мне.

Слезы проступают в глазах, и я уже обнимаю своего малыша, практически не видя его.

О, Луна! Как же я по нему скучала!

Чувства любви и облегчения, что он снова рядом со мной, настолько сильны, что мне кажется внутри меня надувается огромный шар, который вот-вот лопнет.

Слабыми руками я пытаюсь стиснуть как можно сильнее Тима. Такой родной детский запах проникает в нос, заставляя меня сильнее втягивать этот сладкий аромат.

Теперь, когда звериный нюх пропал, я могу почувствовать своего ребенка только вот так – когда он находится в моих объятиях.

Тим радостно смеется, тыкаясь мордашкой мне в грудь и обнимая меня за шею. Что-то лепечет, но от слух у меня теперь тоже на порядок ниже. Стук собственного сердца, барабанящий в ушах, не дает мне расслышать, что говорит малыш.

И в этот момент мелькает странная мысль.

Если потеря волчицы была некой своеобразной платой великой Луне, чтобы мой ребенок был жив и здоров, чтобы он снова находился со мной, то…

Я готова заплатить эту цену!

Знаю, что мне будет непросто. Знаю, что меня будет время от времени накрывать отчаяние, но…

Если мой волчонок будет рядом, я смогу… когда-нибудь привыкнуть к тому, что моя вторая половина умерла.

Ослабевшие руки начинают сильно дрожать, после чего съезжают вниз, выпуская Тима из своих тисков.

Внутри всё взрывается в протесте.

Не хочу отпускать его!

Мне нужно ещё хотя бы пару минут, чтобы впитать в себя детское тепло и уже окончательно успокоится, поверив уже до конца, что всё страшное позади и никто больше не посмеет причинить моему мальчику вреда.

Я всхлипываю с отчаянием, прикладывая неимоверные усилия, чтобы удержать руки на месте, но они начинают всё-таки медленно опускаться.

И тут происходит то, что я совсем не ожидаю.

Наши с сыном тела заключают в крепкие мужские объятия, фиксируя мои руки намертво в том положении, в котором они сейчас находятся.

Поднимаю голову, широко открыв глаза. И несмотря на слезы, четко вижу полные сочувствия глаза Тимура.

- Теперь с вами ОБОИМИ всё будет хорошо, Детка, - хриплый голос оборотня запускает волну дрожи во всем теле. –Я тебе это обещаю!

Сегодня ровно месяц после того, как я вышла из комы. Тридцать дней, наполненные самыми разными чувствами: счастье, радость, отчаяние, страх, боль, депрессия – и каждое из них я прочувствовала в полной мере.

После того, как пришла в себя, в клинике я пробыла буквально неделю. И именно боль сопровождала меня каждый лунный… а нет, теперь правильней будет говорить – каждый божий день.

Короче, как оказалось, без регенерации жить, черт побери, очень «весело». Постоянно что-то ноет, тянет и болит. И к концу дня ты, мать твою, ощущаешь себя буквально новорожденным – таким же слабым и беспомощным. И кстати, рыдать тоже хочется по сто раз на дню.