Я выдохнула. Все молчали, лишь женщина в костюме торопливо строчила в акты.

— А потом выяснилось, что мать, биологическая мать, я имею в виду, этих детей, тем временем родила ещё ребёнка, девочку. Но уже не от моего мужа, а непонятно от кого. Любвеобильная дама оказалась. И плодовитая. А ребёнок этот родился с увечьями. Инвалид. И жил всю свою невеликую жизнь по спецучереждениям. Вот я и поехала в Нефтеюганск и забрала Изабеллу к себе. Чтобы она росла с родными братиком и сестричкой. В семье.

— Такая душещипательная история, — ехидно поджала губы та, что в платье. Ей явно было чихать и на этих детей, и на меня.

— Я вам рассказываю не для того, чтобы слезу выдавить, — отрезала я и взглянула на покрасневшего сержантика, который готов был провалиться на месте, — а лишь для того, чтобы вы понимали, что я делаю для них всё, что могу. И положительные результаты уже есть. Да, они не масштабные, но они есть. Изабелла в деревне, на молоке от козы и на свежем воздухе ходить начала! Без костылей! Ей по возрасту в школу рановато, поэтому мы решили оставить её до холодов в деревне. Чтобы продолжала укреплять организм. А Ричард через два дня приедет сюда. И пойдёт в школу.

— Сам приедет? — удивлённо посмотрела на меня та, что в платье. — В таком возрасте?

Она сверилась с записями и фыркнула:

— Ему же всего двенадцать лет!

— Через две недели будет тринадцать, — пожала плечами я. — Дед посадит на пригородный автобус, там полюбому будут соседи ехать, присмотрят в дороге, а я встречу. Все дети так ездят. Там ехать-то около часа.

Дамочка ничего не ответила, зато усмехнулась и что-то отметила у себя в записях.

— У вас двухкомнатная квартира, — неприветливо глядя на меня, сверилась с какой-то записью та, что в костюме, — разве вы не знаете, что разнополые дети не должны жить в одной комнате?

— А они и не жили, — усмехнулась я. — Анжелика жила со мной в комнате. А Ричард — в другой. Сейчас Анжелика будет жить в общежитие. Изабелла — со мной. А Ричард отдельно.

— У всех детей должны быть свои личные комнаты, — с торжествующим видом заявила та, что в костюме.

— Не спорю, — кивнула я, — дайте мне четырёхкомнатную квартиру, я только «за». Но у меня есть только такая квартира.

— Это серьёзное нарушение и веское основание, чтобы изъять у вас детей! — усмехнулась та, что в костюме.

— Анжелику вы уже изъять не сможете, — пожала плечами я, — она поступила в колледж и ей выделили место в общежитии. А Ричарда и Изабеллу, если вам так прямо принципиально — ну что же, изымайте. Вот только что вы делать с ними потом будете? Насколько я знаю, мест у нас в области в детдомах нету.

— В Нефтеюганск отправим, — зыркнула на меня та, что в костюме.

— А на каком основании? — удивилась я, — прописка у них Калиновская. Я их к себе прописала.

— Они оттуда, родители их оттуда.

— Нет. Отец там на вахте. Но он тоже прописан в Калинове.

— А мать?

— А мать эмигрировала в Америку, — сказала я, — и где она там, никто не знает. Адреса нету.

— Какое-то безобразие, — сообщила та, что в костюме, не глядя на меня. — будем изымать.

Я перевела осуждающий взгляд на сержантика и тихо сказала:

— Что, товарищ Курочкин, возьмёте такой грех на душу?

И тут в дверь позвонили, не дав ему ответить.

Приехали сотрудники из гороно, как раз знакомые, которые уже приходили ко мне когда-то.

Первые полчаса между ними происходила разборка. Дамы сначала пытались выяснить, что и на каком основании, и почему эти нагрянули. А затем пошли взаимные наезды. Насколько я поняла, в области появилась идея убрать городские и районные отделы опеки и попечительства и оставить один, зато раздутый, в облоно. Вот дамочки и старались.

Они орали друг на друга так, что аж стёкла дрожали. Думаю, что все соседи это слышали. Обо мне и о моих детях все давно забыли. Им было уже не до этого — они самозабвенно делили кресла.

Но когда прозвучала фраза о том, чтобы изъять детей, потому что их нету, я не выдержала:

— Давайте поедем в село и посмотрим. Прямо сейчас.

— Но мы не планировали… — начала сарделькоподобная.

— А как я могу доказать наличие детей, если вы не желаете поехать и посмотреть на них? Анжелика через час должна прийти с колледжа — её вы увидите. А Ричард и Изабелла в селе.

В общем, поверили они мне на слово. Пока поверили, разумеется. Проверку наличия детей перекинули на сотрудниц гороно. А те потом отчитаются.

Но главное — детей оставили.

Не знаю, надолго ли, но оставили. Может, повезло, что свободных мест в детдомах области не было. Или ещё что-то. Но пока оставили.

Я знала, что это ненадолго. Что они скоро приедут снова. И поэтому, если я хочу, чтобы дети остались у меня, мне нужна хотя бы трёхкомнатная квартира.

Вот только где её взять?

Когда дамы, возбуждённо переругиваясь, в сопровождении сержантика, изволили уйти, Ивановна, которая, очевидно, провела всё это время. Прильнув в замочной скважине, выпалила:

— Так вы что, детей Любке оставили?

— Пока решение не принято, — ответила ей сарделькоподобная.

— Как это не принято⁈ Я же говорю, она их на органы сдала! А старшая — проститутка! Ходит в короткой юбке, людей стыдно!

И тут на площадку с лестницы поднялась Анжелика. Она сегодня была в строгом сером платье, плиссированный подол которого был по колено. Свежесть и румянец молодого лица аккуратно оттенял белый, вязанный крючком, воротничок. В руках она держала стопку учебников.

Увидев толпу ругающихся людей, она аж несколько книг выронила, от неожиданности:

— Тётя Люба, а что происходит?

Но я не успела ответить, как Ивановна закричала:

— Вот видите? Видите⁈ Это ейная Анжелка! Даже не здоровается, такая бескультурная! Никакого воспитания! А я вам говорю, остальные — ещё хуже!

— З-здравствуйте, — пролепетала перепуганная Анжелика и густо покраснела.

— «Война и мир»? — сержантик поднял книгу с пола и с улыбкой протянул Анжелике, — интересуетесь творчеством Толстого?

— Мне больше «Анна Каренина» нравится, — смутилась та, — а «Войну и мир» мне тяжеловато читать было. Но у нас сейчас по программе она, может, перечитывать легче будет.

— А это французский? — вторую книгу подняла женщина в костюме (имён их я так и не узнала) и посмотрела на меня, — Любовь Васильевна, вы же говорили, что девочка английский язык изучает? А она французский изучает. Вы даже этого не знаете?

— Да ничего она не знает! Мамашка-кукушка! — удовлетворённо хохотнула Ивановна.

— У нас для желающих факультативно второй язык будет, — немного растерянно пояснила Анжелика, вместе с тем отобрав учебник у дамы, — немецкий или французский. Я выбрала французский. Просто мне Мирей Матье нравится очень. Хочу понимать, что она поёт. И Гюго. А так-то я учусь на английском. Могу расписание показать, если не верите.

— Верим, деточка, верим, — стараясь скрыть брезгливость, просюсюкала сарделькоподобная и тут же задала вопрос, — а где твои братик и сестричка?

— Да в селе они, — бесхитростно пояснила Анжелика. — У деда Василия.

— Эксплуатируете детский труд сельскими работами? — спросила меня та, что в костюме.

Ответить я не успела, как вмешалась Анжелика:

— Почему сразу эксплуатируете? Сейчас там самая лучшая пора — яблоки пошли, красота. Я бы тоже в деревню хотела, но не могу, колледж у меня. А Изабелла там ходить начала. Она же сама раньше не ходила. А там вдруг начала. А Ричард сперва приехал сюда, на той неделе, тетя Люба ему костюм купила и новый дипломат в школу, а до школы же ещё куча времени есть же, вот он к дедушке обратно и рванул. У них там рыбалка. А тут ему делать что? Все его друзья тоже в деревнях сидят. Почему вы их родителям не говорите, что они эксплуатируют⁈ Это потому, что мы не родные, да⁈ Так я вам скажу, тётя Люба мне больше родная, чем родная мать! Я её даже не помню! И не смейте по тётю Любу так думать!

Выпалив эту тираду, она зарыдала, крупные слёзы катились по щекам, плечи вздрагивали.