Когда стояли напротив Каджаки-Улия рядом с моим ПРП пришвартовалась БМП-1 командира 4-й Гератской героической танковой бригады. Надо отметить, что эта бригада по численному составу на этих боевых соответствовала нашей мотострелковой роте. По крайней мере, лично я за все время, проведенное под Каджаками, видел только четыре их БМП-1. Что скрывается за столь громким названием «4-я Гератская героическая танковая бригада» ‒ до сих пор не знаю... Может кто из афганцев как-нибудь просвятит? С механиком-водителем этой БМП парой слов перекинулся. Оказалось, что он учился в Харьковском танковом. Не женат, поскольку денег в армии много не заработал, а жена хороший бакшиш у них стоит (от 100 тыс. афгани и выше, т.е. от 3-5 тыс.$). На мой вопрос, почему он лейтенант и только механик-водитель, а не хотя бы командир БМП, он ответил, что в отличие от командира БМП (прапорщика) он (лейтенант) не член НДПА... Одним словом, карьера военного в армии ДРА строилась по тому же принципу, что и в Советской армии, не вступил в партию ‒ звание выше капитана не получишь и военную карьеру вряд ли уже сделаешь.
27 октября.
Этот день выдался таким же напряженным, как и 24-е октября… Вокруг нас плотным кольцом стояли на высотах БМПшки 2-го мсб и разведроты орб и несколько танков. НП привязали в 1,5 км от крепости и плотины (общий с НП 371 мсп).
После полудня п/п-к Хачатуров подзывает меня и говорит, чтобы ПРП я перегнал ближе к крепости «вон на тот самый высокий холм» и оглядел с противоположной стороны водохранилища гору, поскольку с нее вроде как «Стингеры» лупят по нашим штурмовикам, у которых в этом квадрате разворот на боевой курс. Прыгаем, перемещаемся метров на 150–200. Вид открылся АбАлденный: крепость, плотина, само водохранилище и гора (г. Шаугирак (1301)) за ним, как на ладони… С башенного дальномера гляжу на эту гору и снова АбАлдеваю ‒ почти с середины восточного ее склона до самой вершины горы где-то высотой в метр выложена аккуратная каменная стена, на вершине и чуть ниже стоят два «носка» (устройство, показывающее направление и силу ветра ‒ часто используется в аэропортах), а на восточном склоне за этой каменной стеной виднеется ствол ДШК, непрерывно поливающий огнем наши штурмовики. Одним словом, классно выполненный духами укрепрайон. Из-за стены на вершине горы появляются в полный рост два духа со «Стингерами» в руках и пускают их почти одновременно. Такой наглости духов я за эти дни просто еще не видел… Докладываю Хачатурову об укрепрайоне на горе ‒ он отдает мне одну БМ 10-й реабатр. Первый же наш снаряд угодил почти в вершину горы. Духи после разрыва тут же слиняли в укрытие и продолжали запускать «Стингеры» уже не вылезая на вершину с обратного ската горы. Понятно, что без мортирной стрельбы из гаубиц их просто уже было не достать. Попробовал пристреляться БМ-21 к позиции ДШК… Высадили мы в эту гору снарядов 10, разлет снарядов у БМ большой… ‒ толку от такой стрельбы ноль. Доложился Хачатурову, что проку не будет и надо наводить штурмовики… Тут свой очередной выстрел из БМ и разрыв ее снаряда я в спешке спутал с первым разрывом ФАБ штурмовиков у подножья восточного склона горы, которые практически одновременно со мной нанесли бомбоштурмовой удар (БШУ) по этому укрепрайону духов. В итоге после такой моей ошибочной корректуры в 1-00 очередной и последний снаряд БМ ушел влево за гору и разорвался за ней в километрах трех… От Хачатурова Юрия Григорьевича естественно по радиосвязи получил втык, но сделал он это как-то уж спокойно, видимо от безнадеги… Однако стыдно мне стало так, что мама не горюй… Если «Стингеры» после БШУ штурмовиков духи прекратили запускать, то ДШК продолжал обстреливать «Грачей» как заведенный: то ли дух просто не знал, что на высоте 5000 м и более он из ДШК их уже не достанет, то ли он обкуренный был, что очень даже вероятно, потому как его злую и что-то орущую рожу я периодически наблюдал в башенные приборы… Дальность до этого духа с ДШК ‒ 5 200 м. Принимаю соломоново решение ‒ мочить ДШК из танка. Своему разведчику Володе Трофимову говорю, чтобы бежал к танку Т-62, что справа от нас в сотне метров стоял и просил танкистов пробить эту стенку, за которой ДШК работает. Наблюдаем ‒ как в копеечку пять выстрелов, аккурат не более метра перед стеной… и ВСЕ! Возвращается Трофимов и примерно так докладывает: "Ротный танкист сказал, что больше мочить по ДШК не может, у него на день боевых лимит ‒ 7 снарядов". Одним словом, штурмовикам определили другое место разворота на боевой курс, ну, а мы ‒ продолжали про себя матюкаться…
Через некоторое время из крепости на плотине заработал трассерами сарбозовский пулемет в юго-восточном направлении. Стал вглядываться ‒ кого он там поливает? Очереди он пускал с завидным упорством в противоположный от него берег небольшого заливчика. Но там все было чисто. Беру бинокль и начинаю просматривать местность дальше на восток от себя по направлению его трассеров. Картина маслом ‒ 3 чалмы на вершине холма в 3 км от нас. ПС более 15–00. Даю команду на 10-ю реабатр ‒ выстрел ‒ разрыв с перелетом метров 20 ‒ духов как ветром сдуло…
Практически в тоже время за р. Гильменд на противоположном плато в очередной раз выскакивает «Тойота» с восьмиствольной пусковой установкой РСов в кузове. «Гвоздика», что стояла у нас на НП начинает пристрелку. Первый снаряд рвется метрах в 20-ти от «Тойоты». Духи прыгают в машину и начинают сваливать с позиции, при этом даже не перевели пакет в походное положение и не прекратили стрельбу, т. е. все восемь РСов веером вылетали из пакета с уже находящейся в движении машины. Первый РС с «Тойоты», правда, полетел в направлении нашего НП, но разорвался с большим недолетом рядом с БМП, стоящей несколько ниже. «Гвоздика» вслед этой «Тойоте» еще пару снарядов высадила, но мимо…
Часов в 16.00 дозаправили ПРП с пехотного топливозаправщика. Сидим на броне, курим. Рассматриваю в бинокль Каджаки-Улия и в особенности близлежащий дувал. Из дыры в крыше одного из строений валит дым ‒ духи еду готовят. Спускаюсь к БМП, стоящей в 40 метрах от моего ПРП, и говорю сержанту: "Видишь, дым валит. С 3-х выстрелов попадешь?". Первый и второй выстрел ‒ в крышу срикошетили, третий ‒ точно в дыру угодил. Из-за дувала в тот же момент дух выставил ручонку и не целясь, вслепую начал из «калаша» поливать очередями в нашу сторону, но такой его огонь при дальности до нас в 1000 метров, как мертвому припарка. Надо было, конечно, четвертый выстрел по этой ручонке с «калашом» сделать, но у всех нас уже было состояние до безобразия заторможенное…
Ближе к вечеру, часам к 18.00 засек в семи километрах справа от ПРП (в тылу всей нашей позиции) духа с четырьмя гружеными ишаками, взбирающимися по крутой тропе в горы. «Градом» его не достать (нужна мортирная стрельба), а «Гвоздика» с НП уже ушла в тыл. Доложился о цели Хачатурову, а про себя подумал ‒ вот очередные РСы на нашу голову с утра с тыла посыплются. Накаркал…
Уже почти в сумерках переместился с ПРП на НП к Хачатурову. Встали в небольшой лощинке, так, чтобы в башенные приборы был виден кишлак. Привязались. Поставил задачу бойцам на охранение. Банка напитка «Si-Si» и опять сигарета… Я даже не помню, чтоб мы все эти дни как-то питались, если тока вечером какой кусок холодной тушенки с галетой в рот бросишь… Хм, и совсем не помню, чтобы за эти дни кто-то из нас зубки перед сном почистил… Представляю, какой аромат был тогда вокруг наших потных тел…
Стемнело. В тылу, по БМП разведбата(?), с близлежащей горы ударил духовский РПГ (или миномет?). Пехота со всех стволов начала поливать позицию духа. Тут и мой командир ПРП Куликов Эдуард подскочил ‒ «надо помочь пехоте» ‒ кинулся в башню и давай ее разворачивать (стрелок емаеее). Сажусь с ним рядом в башню и пытаюсь убедить, что до позиции духа с километр будет и из ПКТ в темноте ты ничего ему не сделаешь, а кроме того, у нас на корме привязан ящик с имуществом и судя по углу высоты мы тупо сейчас этот ящик и покрошим. Однако, посмотрев с каким остервенением мой сержант башню разворачивал, настаивать на отмене огня я не стал. Во-первых, я испытал гордость за своих бойцов, готовых оказать любую помощь своим собратьям по оружию (это своего рода корпоративная солидарность), а во-вторых, реально захотелось показать ему несостоятельность принятого им решения, что мне в конечном итоге и удалось. Итак, результатом произведенных моим сержантом двух очередей из ПКТ в кромешной темноте, что мы наблюдали в башенные приборы, явился развороченный угол нашего походного ящика для перевозки сухпая и другого армейского имущества. И благо, что в этом углу ящика, после того как мы его открыли, находился именно сухпай, а не ОЗК и цинки с боезапасом для ПКТ и автоматов. Одним словом, «каша» ‒ все консервные банки с тушенкой и кашей были простреляны в хлам.
