Одним словом, минут пять плотной стрельбы и огонь минометов из колодцев кяриза прекратился. Но тут другая напасть ‒ пока я, как в кино, наблюдал всю эту нашу стрельбу по минометам и тому духу, у подножья нашей горы рванул РС (мина?). Кто-то из моих тут же со мной перекуривающих бойцов обратил мое внимание на этот разрыв ‒ «первый звонок» (не знал я тогда, сколько таких «звонков» во все последующие дни у меня будет). Еще пару затяжек сигаретой и другой РС (мина?) уже рвется метров на 20 выше подножья нашей горы. Первый признак интеллекта ‒ понимать, с чем имеешь дело. Никакие теоретические и даже практические занятия либо учения с боевой стрельбой в Союзе не дают бойцам и офицерам такого понимания и такого опыта, что называется «…когда пули над головой свистят». В одно мгновения я осознал, что из охотников мы превратились в дичь и по нам духи начали боевую работу. У меня от осознанного круто засосало в животе, и волосы дыбом встали ‒ мой надежный советчик СТРАХ… Ну, про себя мат-перемат, бегу-ползу на НП и говорю Хачатурову, что нас пристреливают… Бойцам команда: все средства разведки и ПУО в руки и под мышки, не сворачивая и не укладывая в коробки, и… быстро вниз. Собирались почти молча. Сам кидаю себе на горб катушки кабеля, чьи-то автоматы, коробки из-под буссоли и планшета, буссоль ПАБ-2 в руки (и кто-то из бойцов ‒ ЛПР, как самое ценное — прим. Автора) и отхожу с НП в сторону, не мешая бойцам собирать броники и остальной скарб, и закончить начштабарту Хачатурову корректировку огня и сбор его причиндалов. Все забрали (похватали в руки) ‒ катимся вниз. Спустился на метров 15–20, оборачиваюсь посмотреть все ли бойцы с НП ушли…, последний кричит ‒ «НП накрыли» (сам я этого уже не видел)… Спускаемся дальше, коробки и катушки стучат по бедрам и спине, мешая удерживать равновесие, впереди меня метрах в 5-ти спускается Хачатуров. У всех на горбу какое-нибудь имущество, килограмм по 20–30 у каждого. Щебень мелкий под ногами скользит, с камня на камень прыгаем, ступни ног подворачиваются ‒ не хватало тут еще ноги сломать или вывих ступни получить. Доползли до БТР и ПРПшки, сваливаю все имущество под гусянку, и первым делом свисаю в люк и тащу свои кроссы, надеваю на ноженьки и … какое блаженство. Смотрю на БТР, а Юрий Григорьевич, сидя босым на башне, поливает водой из фляжки свои ноги, понятно чуть ли не в кровь сбитые. Распихали по коробам буссоль, дальномер и планшет, покидали броники и все другое имущество в корму ПРП и рванули следом за БТР Хачатурова.
В округе по холмам БМП снуют, на позициях обживаются и огрызаются огнем по засеченным одиночным целям. Снова привязали артиллерийский НП и разложились ‒ ПУО, буссоль, дальномер. Пошла работа у Хачатурова и у его штабных из дивизии, а я с бойцами как бы опять ни при делах. Укрылся за ПРП, присели с бойцами под гусянку ‒ курим. Погрустнели бойцы ‒ каски и броники понадевали. Тут меня приспичило…, покрутил головой и рванул за сгоревшую БМП. Тока штанцы снял и присел ‒ шелест и треск разрыва РСа ‒ строго посередке между битой БМП и пустым (пока) НП. Шорох осколков ‒ и я со страху в три секунды облегчил свой кишечник (извини, читатель, природу не обманешь ‒ и на войне на горшок ходят…).
Минут через 15 подзывает меня Юрий Григорьевич и говорит, чтобы я с двумя бойцами бежал на пустой НП, раздавал сектора наблюдения и искал эту долбанную огневую позицию духов, с которой этот плотный обстрел этого НП ведется. Что меня до этого порадовало, так это то, что духи в этом месте не вели особо плотного артогня по отдельно стоящим БМП и БТР, а посему наши чуть в стороне, но вместе под горой стоящие ПРП и БРТ штаба артиллерии, особого внимания не привлекали. Одним словом, взял я с собой разведчика Трофимова Володю и связиста (ряд.?) с рацией, добежали сначала до сгоревшей на прошлых боевых БМП и уже после очередного разрыва РСа кинулись через дорогу на НП. Разбили сектора наблюдения, сечем… Тут на НП вваливает какой-то высокий дивизионный чин в новой камуфляжке и с ним старлей-авианаводчик (фуражка с голубым околышем) и уходят в правый угол НП свою работу делать ‒ целеуказания в небо давать. Почти сразу, минут через пять, вроде как мой связист (?) говорит, что увидел «искру» от работы стартового движка РСа. Говорю, показывай, где засек? Сам гляжу в бинокль ‒ и точно, есть, засекли ‒ ровно секунду видна работа стартового движка. Духи позицию поставили в районе слияния реки Мусакала с Гильмендом (р-н к. Сангин), причем так, что огневая позиция духов на берегу Мусакалы прикрывалась естественным рельефом, метров 40–50 нависающего над рекой и кишлаком обрыва совершенно ровного плато. Вот именно поэтому мы уже полдня пожинали их плотный огонь по НП и не засекали эту ОП.
Хватаем рацию ‒ и…обрыв гибкого тросика антенны у самого штекера. Связи с Хачатуровым нет, а до него с НП метров сто будет. Говорю связисту (ряд.?) примерно следующее: "Сейчас разрывается РС, ты выскакиваешь из НП и пробегаешь метров 30 ровно до дороги и валишься в пыль, ждешь следующего разрыва и чешешь дальше…". Молодчага связист, все сделал правильно ‒ так, как я и инструктировал. Добежал. Вижу, что рукой показывает Хачатурову в направлении духовской огневой. Беру карту и смотрю из чего эту духовскую ОП достать можно. И вот облом ‒ понимаю, что с наших огневых 10-ой реабатр БМ-21 и самоходов 2С3 не достать духов ‒ горы мешают. Подзываю по-тихому авианаводчика и спрашиваю, что у него есть в небе ‒ в ответ ‒ пара «Грачей» (Су-25). Разворачиваю его карту (ууууу…1:200 000, совсем мелкая) тыкаю в место той духовской ОП и говорю ‒ наводи звено, да еще по странам света сориентируй (что такое артиллерийское «по улитке от 1 до 9» ‒ летчики не въезжают), поскольку я нашими стволами эту позицию РСов тупо из-за гор достать не могу. Он, авианаводчик, быстренько команду в небо…, а тот «чел», что в новеньком камуфляже и которому авианаводчик был придан, давай меня отчитывать за такое мое самоуправство: мол, капитан, вы кто такой? кто дал право? и т. д. Я, понятное дело, в полку без году неделя, в лицо всех высоких дивизионных чинов не знаю…, но такой постановке вопроса тут же возмутился. Короче ляпнул (со злобой в голосе), что я его не знаю, звания на погонах под броником не вижу, и мне глубоко наср@@@ на…, а кроме того, прыгать на этом НП под РСами меня уже в конец задрало, видимо также как и его.
В тот момент, когда я возмущался, на НП как раз вваливается прибежавший обратно мой связист и озвучивает приказ Хачатурова, чтоб мы на эту духовскую ОП пусковой установки РСов наводили «Грачей». Вот когда мой связист это произнес, «Грачи» (Су-25) как раз и начали свою работу… Просто море огня. Грудь мою распирало от свойственного, наверное, только зверю предвосхищения добычи, чего я до этого момента никогда в жизни не испытывал. Впервые видел подобное со всей его жестокостью и безнаказанностью, но красивее зрелища ‒ результат работы «Грачей» ФАБами ‒ в этот день я не наблюдал. Назад, к своему ПРП, мы брели с НП уже в полный рост, а на душе было такое удовлетворение от выполненной работы, что хотелось тупо орать ‒ хотя бы «УРААА!!!!!».
Понятное дело, я не описываю, как в это время работала пехота и танкисты, поскольку точечные духовские цели (минометные расчеты, безоткатные орудия) в пределах досягаемости пушек БМП и танков они крошили с завидной периодичностью.
После полудня мы еще продвинулись на север к плотине и крепости километра на два. В очередной раз привязали НП и далее работали по всему, что шевелилось либо огрызалось огнем и что досаждало нам и мотострелкам. Именно с этого времени и по утро 27-го у меня в памяти по настоящее время существует почти полный провал… Я не помню, как и куда мы перемещались, что ели и ели ли вообще, где и как спали и в какой последовательности по засеченным целям работали… Помню только отдельные эпизоды, не увязанные с текущим тогда временем. Действительно ‒ один сплошной серый, длинный и нудный день…
Эти двое суток прошли в обычной работе. Как-то перемещались в сторону плотины поближе к занимавшим там на высотках позициям 2 мсб и орб в окружении отдельных постоянно сменяющихся БМП все тех же 4, 5 мср 2 мсб и рр орб. Очередные привязки НП, засечка целей ‒ духовских пусковых установок РСов и минометных расчетов с противоположной стороны Каджаков ‒ и корректировка всего артиллерийского огня. Корректировка ‒ это я явно громко сказал… По сути все управлением огнем артподразделений вел Хачатуров Юрий Григорьевич. Я же с бойцами тока засекали цели и докладывали их координаты. Эта противоположная от нас сторона Каджаков, по сути, представляла из себя единый укрепрайон с множеством выходов-колодцев в кяризах и в большом количестве нарытых пещер в стенке обрыва противоположного плато. Пехота, в свою очередь, также все, что видела (безоткатки и минометы), оперативно поливали огнем своих скорострельных 30 мм пушек, при этом не забывая привлекать танкистов для поражения целей, до которых их пушки не доставали. Одним словом, цели засекали все, и огонь велся из всего, что могло работать на поражение. Не сказал бы, что духи вели такой же интенсивный обстрел нашего артиллерийского НП, как 24 октября, но отдельные разрывы РСов и мин с позиций из укрепрайонов на противоположной стороне кишлаков и плато в непосредственной близости от нас случались. По большому счету к систематическим обстрелам мы все уже привыкли и на свист РСов и мин, а тем более на их разрывы более чем в 50 метрах от нас, просто не обращали внимания.
