Другое дело фаланги. Эти твари сильно портили нам жизнь. Испытывая тягу к жаре, они забирались в палатки, на кровати, в сапоги. Убить их было довольно сложно из-за колоссальной реакции и быстроты. Допустим, ударишь фалангу палкой от швабры и промахнешься на сантиметр. Она молнией взлетает по палке и норовит тебя укусить. Тот, кто видел пасть фаланги, понимает, насколько это неприятно. Благодаря строению своих жвал она не кусает, а вырывает куски мяса. Сами по себе фаланги не ядовиты, но питаясь в том числе и падалью, накапливают на зубах трупный яд.
Это случилось с моим другом, старшим вычислителем ВУД (взвода управления дивизионом). Ночью он проснулся от сильного ожога на ноге. Это был укус фаланги. Раздавив членистоногое, он лег спать. В 6 утра он не смог выйти на развод и едва доплелся до медчасти. Нога распухла и покраснела. В машину, пришедшую часа через два для отправки в госпиталь, его уже заносили. Температура тела зашкаливала за 40, место укуса начало чернеть. Недели через 2–3 (точно уже не помню) он вернулся в часть и рассказывал, как проходила операция. Разрезав место укуса и выпустив гной, хирург скальпелем отрезал омертвевшие ткани и, используя салфетки, прочищал рану. В разрезе была видна белая сахарная косточка. За несколько часов нога прогнила до кости.
Возможно, мой приятель немного приврал. Но через полгода, уже уезжая на дембель, он все еще хромал.
Сильно доставали хомяки. Хотя это было скорее анекдотично, чем трагично. Раз в несколько месяцев в лагерь приезжала автолавка. Ничего особенного, печенье, конфеты, мыло. Но когда не видишь даже этого, то воспринимаешь каждую мелочь как счастье. Солдатские денежки (я получал в районе 30 сертификатов в месяц) улетучивались в минуту. Если, конечно, сможешь пробиться к лавке. Закупив «деликатес», получаешь массу проблем. Первая, как не съесть все сразу, а вторая, как уберечь от товарищей. Были у нас крысятники, ничего не попишешь. Но я относился к ним более-менее терпимо. С высоты своего возраста (на 2 года старше сослуживцев) я прекрасно понимал, какое это испытание на честность. Пачка сахара в тумбочке у товарища была сродни искушению Христа в пустыне. Иисус выдержал. Мы тоже. Но не все. Об этом я еще, наверное, напишу. А пока вернемся к хомякам. Эти не испытывали угрызения совести ни на йоту. Стоило появиться в палатках чему-то съедобному, как целые легионы грызунов приходили на праздничный обед. Если поведение фаланг в минуту опасности можно назвать слепой яростью, то поведение хомяков смело уподоблю безбашенному пофигизму. Странно, но людей они не боялись. Им не важно было, что тащить. Печенье, добытое с боем в автолавке, или 2–3 кусочка сахара, оставленные после ужина на вечерний час «кейфа». Годились мыло, зубная паста (единственное, что они не трогали, ‒ солдатский одеколон, да и то потому, что такой роскоши у нас практически не было). А вот распотрошить пачку сигарет ‒ милое дело. Они хотели жрать и жрали.
Нашим основным бичом, к счастью, сезонным, были мухи. Такого количества я не видел нигде и никогда. Мириады этих созданий роились в палатках, отхожих местах, на кухне. Мы начали болеть. Мухи разносили инфекцию. Желтуха и другие подобные заболевания косили солдат десятками. Только в один день наша батарея (50–60 человек) отправила в госпиталь с гепатитом семерых. О расстройстве желудка и говорить не приходится. Этим страдали все. Посидит муха в отхожем месте или на трупике животного, а потом забирается в солдатский котел. Дизентерия, в лучшем случае, обеспечена. Все это происходило на фоне жары, плохой пищи и воды. Солдаты превращались в доходяг. Способов борьбы с этой напастью не было.
Ближе к концу весны <…> мухи исчезали. Даже они не выдерживали того пекла, которое приходило с наступлением лета.
Приблизительно раз в полгода-год солдаты должны сдавать нормативы по боевой, строевой, физической и политической подготовке. Для проведения этого мероприятия в подразделения направляется специальная комиссия либо из Москвы, либо из других воинских частей. К нам любили приезжать москвичи. Вроде находишься в безопасности, а числишься на войне. Хорошие командировочные, отметки в личном деле. Но не суть.
Проверок мы не боялись. По боевой подготовке самый ленивый из нас мог перекрыть существующие нормативы в полтора-два раза. Сказывался постоянный опыт боевых рейдов. Физическая подготовка тоже не представляла большой угрозы. Мы были уже не зелеными призывниками, а солдатами, закаленными в боях. Что ни говори, но армия формирует из мальчишек мужчин. Подтягивание, отжимание, кроссы если и не доставляли нам особого удовольствия, то и отвращения не вызывали. Что касается основы основ армейского физического воспитания ‒ подъем переворотом, его умели делать все или почти все, точнее все, кроме меня. Ну не получался он никак. Но и здесь находился выход.
В день сдачи физо меня назначали в какой-нибудь наряд, например дежурным по штабу полка (согласно распоряжению начальника штаба для несения этой службы привлекались только старшие вычислители батарей). Зато день сдачи по политической подготовке был моим звездным днем. Я выходил первым, тянул билет и, отвечая на вопрос, заливался соловьем. Наши офицеры просили меня рассказывать как можно подробнее и по возможности тянуть время в надежде, что проверяющему надоест. В тот раз экзамен принимал пожилой, уставший от жизни майор. Для него эта проверка была, наверное, тысячной. Он видел все, удивить его было нельзя. С плохо скрываемой скукой в голосе он зачитал вопрос билета: "Расскажите мне о революции 1905 года". Мои глаза нехорошо блеснули, этот вопрос мне попадался на выпускных экзаменах в школе и на вступительных в университете. Майор даже не понял, как он попал, но что-то он все-таки почувствовал и нервно заерзал на стуле. Меня понесло. Я рассказал о предпосылках, о революционной ситуации, о военной политике, проводимой в то время царским правительством. Вскользь затронул положение в сельском хозяйстве и промышленности. Красной нитью проходила Русско-японская война, подвиг «Варяга» и «Корейца». По-моему, я даже спел пару куплетов знаменитой песни. Затем перешел к аналогиям. Уж не знаю почему, но минут через пятнадцать я заговорил об опричнине Ивана Грозного. Проверяющий закрыл глаза, видимо, пытаясь сосредоточиться и разобраться в логике ответа. После фразы о том, что отличительным символом опричников являлась голова собаки с зажатой в пасти метлой, он меня остановил. Подойдя к старшему офицеру батареи, майор тихо спросил:
‒ Они у вас все такие?
‒ Все, — убежденно ответил старший лейтенант и, поколебавшись несколько секунд, добавил,
‒ Ну, может, чуть похуже.
Проверяющий вздохнул. Больше он никого не спрашивал. Батарея получила отличную оценку, а я очередную благодарность.
Как ни странно, но наиболее нелюбимым предметом для нас была сдача стрелковой подготовки. <…> Солдатам, только что вернувшимся из боевого рейда, солдатам, у которых еще не прошли синяки на правом плече, солдатам, чьи гимнастерки насквозь пропахли порохом, предлагают идти на стрельбище и пострелять из автомата по мишеням! Мало того, неоднократная замена автоматов приводила к необходимости расстрелять накопившийся у солдат запас патронов. Каждый второй имел, на всякий случай, заныканный в машине цинк с боеприпасами. Так что удивить нас, а тем более порадовать возможностью пострелять было мудрено. Мы выпрашивали у сержантов наряд, чтобы не присутствовать на этом мероприятии. <…>
Не могу не упомянуть еще об одной стороне нашей жизни. Это наркотики. Хотел написать «позорной стороне», но не хочу лукавить. Что было, то было. Не считали мы это за криминал. Афганистан ‒ это страна, которая живет за счет наркотиков, и было бы удивительно, если бы у наших солдат их не было. Один мой знакомый поменял у афганца за 9 упаковок сахара «Дорожный» кусок анаши размером с детский кулак, да еще в придачу получил итальянские солнцезащитные очки (ширпотреб, конечно) и два нательных крестика. Это, кстати, удивительно: мусульманская страна, с неверными грех даже разговаривать, но через месяц после нашего входа самым прибыльным бизнесом у местных «маркитантов» было производство символа христианства. При всем моем уважении к религиям, мне кажется, что в мире доминирует одна ‒ религия золотого тельца.
