Продолжим о наркотиках. Их не запрещали, но, естественно, и не одобряли. Их игнорировали. Делали вид, что такой проблемы не стоит. Да она и не стояла. «Боевые сто грамм» в Советской армии начала 1980-х годов не практиковались. Вместе с тем нервное напряжение было серьезным. Как снять стресс? Выкуренный раз в неделю втихаря косячок на трех-четырех человек давал возможность забыться на какое-то время. Другое дело ‒ сильные наркотики. Но их у нас и не было. Я про них даже не слышал.
Никто из моих друзей и знакомых не пристрастился к этой отраве. За прошедшие четверть века мне не приходило в голову достать и покурить анашу. Это объяснимо. Употреблять наркотики, как бы это помягче сказать, удовольствие для одного. Нет настоящего удовлетворения! На мой взгляд, в жизни наиболее ценна радость человеческого общения. Накрытый стол, запотевшая бутылка «беленькой» (или пирожные с ароматным свежезаваренным чаем, фрукты и хорошее сухое вино ‒ кто что любит). И друзья. Главное ‒ друзья. Мы сидим за столом, разговариваем, подымаем за здоровье друг друга. Мы любим друг друга. Разве это может сравниться с наркотой ‒ тьфу на нее!
И серьезно. На дембель я ехал через Ашхабад. Поезд был полон «афганцами». Все были в эйфории. Но я видел ребят со стеклянными глазами. Видел, как они выходили в тамбур, чувствовал запах конопли. К одним из них я подошел и предложил водки. Они рассмеялись. «Нет, браток, нам этого не надо. Мы теперь и в Союзе ее пить не будем. Вот он, кайф. Курнуть хочешь?» Я отказался.
Боюсь, это была первая волна чудовищного явления ‒ наркомании. Она тихо и незаметно катилась на Россию в плацкартном поезде «Ашхабад — Москва».
Потихоньку-полегоньку жизнь в лагерях налаживалась. В Герате и Шинданде, городах, расположенных ближе всего к лагерю, заработали аэропорты. Появились одеяла и простыни, кровати, более удобные палатки. Мы обзавелись тумбочками и табуретками. Офицеры переехали из палаток в дощатые казармы. Были выкопаны склады, где при помощи холодильных установок поддерживалась температура, пригодная для хранения продуктов. Вовсю задымили солдатские кухни, в дивизии в строй вступила хлебопекарня. Пробуренные скважины в избытке давали так необходимую нам воду. Более того, на территории лагеря был вырыт бассейн. Но это отдельная история.
Все началось с того, что в полку была введена новая должность ‒ замкомандира по физической подготовке. Это был, пожалуй, самый вредный элемент из офицерского состава. Прекрасно понимая свою ненужность (занятия по физической подготовке, как, впрочем, и другие, строго регламентированы уставом, и ничего нового ты ввести уже не можешь), капитан, назначенный на эту должность, все-таки нашел выход. Он стал устраивать так называемые «спортивные праздники». В чем это заключалось? День солдата, как я уже говорил, расписан по минутам. Но ведь есть еще и воскресенье, единственный выходной. Капитан решил воспользоваться этим упущением. С тех пор день отдыха проходил у нас следующим образом. В 6.00 подъем и марш-бросок 6 км или кросс 3 км, через раз. Затем уборка постелей, завтрак и непосредственно «праздник» ‒ подтягивание и отжимание до обеда. Так как спортивная площадка ввиду военного времени была оборудована не должным образом и перекладин на всех не хватало, то полк делился на две части: половина делает подъем переворотом, а вторая ‒ «упор лежа принять». Потом меняются. Штанг и гантелей, естественно, не было. Для поднятия тяжестей мы использовали траки (звенья гусениц) от подбитых танков. Команда «разобрать траки» всегда вызывала веселый хохот у солдат-грузин. Дело в том, что «траки» по-грузински, это, как бы сказать, все равно что «дупа» по-польски, а на русском… Впрочем, посмотрите в словаре сами. Так мы и «праздновали» свой выходной. А затем по части прошел слух ‒ копают бассейн. Надо ли говорить, с каким нетерпением мы ждали этого события. И вот бассейн был готов, но «не для нас был этот праздник», как говаривал Солженицын. Пользоваться им могли только офицеры. Физорг полка зорко следил, чтобы ни один солдат не подошел к воде.
Отдельно хочется рассказать о караульной службе. Уснув в Афганистане на посту, ты имел большой шанс не проснуться. Это понимали все или почти все. В те годы душманы еще не были вооружены мощными высокотехнологическими орудиями убийства. Они не могли напасть на полк в надежде нанести серьезный урон. Но вырезать нескольких караульных было им вполне по силам. В дивизии был случай: задремал парнишка в «собачий час» (примерно от 4 до 5 утра, когда веки наливаются свинцом и победить дремоту ты не в силах), ну и сняли его бандиты. А на следующий день подбросили. Только уже без кожи. А чтобы можно было определить, что это именно он, оставили небольшой кусочек на запястье. Там у него была татуировка. Горы, море, чайки, солнце, что-то из южной мирной жизни. И принесли солдатика на переднюю линейку, и водили роты смотреть на него. Думаю, правильно делали. Своей жизнью, вернее смертью, он спас многих от подобных ошибок. Ну, этому я не был свидетелем, а вот на реке Гильменд, под Кандагаром, где мы работали совместно с пехотой, танкистами, гаубичниками, был снят один караульный из соседнего полка и уведен в плен. Полночи мы стояли в окопах и, до боли сжимая зубы, слушали его дикие крики. Его пытали. Самое страшное, что нам оставалось только слушать, мы ничем не могли помочь. Нас разделяла река, подходы заминированы. Когда на следующий день мы все-таки разобрались с этой деревней, тела так и не обнаружили. Хотя, мне кажется, обнаружили, зачем оно душманам, просто побоялись показывать. И опять-таки ‒ правильно.
Правда, я слышал, что, проезжая через Кандагар (город весьма населенный), товарищ погибшего остановил машину, вышел на улицу и разрядил в толпу все три магазина из подсумка. Опять же без комментариев.
Итак, по углам периметра нашего лагеря были вырыты капониры, в которых на ночное дежурство выставлялись БТР (бронетранспортеры) и БРДМ (бронированные разведывательно-дозорные машины) с полным экипажем, т. е. командир, водитель, пулеметчик и связист. Естественно, все машины были оснащены приборами ночного видения. Чуть выдвинувшись вперед, нес свою службу ночной боевой дозор. Это небольшие группы солдат (в нашем случае, как правило, из двух человек), которые ходят вокруг лагеря, все время видя впереди себя такую же пару дозорных. Метрах в двухстах позади них идет третья пара, четвертая… В случае нападения в считанные секунды мы можем сбиться в «кулак» и продержаться до подмоги. Особо важные объекты (водокачка, автопарк, склады с боеприпасами) и непосредственно сам лагерь охраняются караулом. Караул, конечно, круглосуточный. Не спят и дневальные в палатках, составляя четвертый круг обороны. Как видите, служба была поставлена должным образом. Если и были нарушения, то небольшие, такие, к примеру, как у меня. Находясь с приятелем в боевом дозоре, мы решили придвинуться к лагерю метров на сто. Дело в том, что на водокачке нес караул наш новый сослуживец. Буквально на днях он, в порядке наказания, был переведен из другого дивизиона в нашу батарею. Нет, вовсе не потому, что мы представляли собой что-то вроде штрафбата (хотя, по правде говоря, мы были единственной батареей в полку, которая, благодаря своей выучке, принимала участие во всех боевых рейдах), просто мы уже все были «дедушками», а у парня в своем подразделении возникли какие-то неурядицы с молодежью. У нас, конечно, покомандовать ему было некем. Грузин по национальности, он оказался добрым и хорошим товарищем. Так почему бы не зайти к нему на пост и быстренько не выкурить на троих сигаретку? Но только мы скрылись в тень водокачки и перебросились парой слов, как услышали топот от множества ног. Выглянув из-за угла, мы увидели приближающихся начальника караула, проверяющего и нескольких солдат из бодрствующей смены. Положение было критическим. Яркая луна заливала светом всю долину, мы были бы как на ладони. Положение спас наш новый товарищ.
‒ Стой, кто идет! ‒ закричал он, сильно утрируя свой грузинский акцент.
