– Я не могла больше жить в неведении! – громко крикнула девушка, вставая из-за стола, распаляясь скорее от предательства сестры, чем из-за родителей.

– И много ты узнала? – прищурившись, спросила Беатрис, поднимаясь следом, и упирая руки в столешницу.

– Разве Лисса не выложила вам всё? Я рассказала ей то, что успела узнать.

– Большего тебе знать не требуется. Мастер починил замок, и в кабинет ты больше не попадёшь, – как всегда спокойно сказал отец. – Более того, ты наказана. Будешь сидеть под домашним арестом. Ходить только в школу и сразу домой. Мы за этим проследим.

Зло сжав кулаки, Эффи выпрямилась и произнесла почти шёпотом, сквозь зубы:

– Мне нужно видеться с Ричем. Хотя бы во дворе.

– Насколько нам известно, он участвовал в твоей глупой затее, – фыркнула Беатрис. – Так что общаться теперь будете только в школе. По крайней мере, весь следующий месяц. Если ты, конечно, снова что-то не выкинешь.

Гневно топнув ногой, Эффи убежала к себе в комнату. Ей было всё равно, что она опаздывает в школу. Злость жгла её изнутри.

Анкель последовал за ней.

– Дорогая, я войду? – мягко сказал он, приоткрыв дверь. – Я только хочу, чтобы ты кое-что знала.

– Это твой дом. Делай, что хочешь, – бросила Эффи, сидя на кровати, и отвернулась от отца.

– Ты же знаешь, что мы с твоей мамой тебя очень любим, как и твоя сестра. Мы хотим тебя защитить.

– От чего? – резко повернулась она, схватившись за ткань серого покрывала. – Разве сложно сказать?

– Кое-что я тебе расскажу. Это не ответ на твой вопрос, однако касается твоего прошлого. Но обещай не требовать от меня большего. – Увидев, как Эффи кивнула головой, он сел рядом и продолжил: – Когда мы нашли тебя, ты была такой крохой, но уже тогда показалась мне сильной и смелой. Знак на твоей руке, – Анкель взял её запястье, отрывая от кровати, и задрал рукав рубашки, – он был таким горячим, словно жёг твою кожу, а ты… ты не подавала виду, что испытываешь боль или же на самом деле не чувствовала её. Первое время ты молчала. Мы спрашивали о твоей семье, но всё без толку. Через пару дней, видимо, поборов упрямство, – усмехнулся он, – назвала имя: Эфиноя. Твоё имя. – Анкель вздохнул, бросив тревожный взгляд на дверь, и продолжил притихшим голосом: – Привезя тебя в Германию, мы с Беатрис решили указать в документах имя Эффи, в честь моей бабушки. Оно больше подходило ребёнку из Европы. И постепенно новое имя прижилось, а о старом ты позабыла. Я понимаю, тебе хотелось бы узнать о своей настоящей семье, но всё что я могу, назвать тебе твоё имя, данное при рождении.

– Папа, – тихо сказала девушка, взяв отца за руку и сжав его ладонь. – Вы – моя настоящая семья. Вы заботились обо мне, как о родной и я вам благодарна. Мне тяжело от того, что вы – самые близкие мне люди – скрываете от меня моё прошлое, мои корни.

– Так нужно, – серьёзно сказал мужчина, и встав, добавил, перед тем как выйти за дверь: – Эфиноя.

Злость на родителей и сестру постепенно сменялась разочарованием. В голове не утихала мысль: «Родители никогда мне не доверятся. Наверняка, отец думает, что я должна сказать спасибо за то, что он хоть что-то рассказал».

– Э-фи-но-я, – проговорила она по слогам, и подумала: «Красивое имя. И зачем было его менять? Рассказать Лиссе? Эта предательница обойдётся. Тогда, Ричарду? Интересно, ему понравится?»

После месяца домашнего ареста Эффи поубавила свой пыл и забросила попытки узнать о своём происхождении. Кроме того, отец показательно увёз экспедиционную папку с Египта на работу, и вернулся без неё. Близились экзамены, и девушка забыла о своём сне.

Несмотря на это, о скверном поступке Лиссы она не могла забыть. Старшая сестра попыталась оправдать его своей заботой. Будто бы Эффи лучше не вмешиваться в то, что может представлять опасность для неё. Потому что, если так считают родители, значит, так оно и есть.

Уверенная в своей правоте Лисса считала долговременную обиду сестры необоснованной. Она всю свою сознательную жизнь была послушным ребёнком и мнение родителей ставила выше своего. Она усердно училась и хотела пойти по их стопам, чтобы они гордились ею. Никогда не сомневалась в правдивости их слов. Разве такие хорошие и образованные люди могут ошибаться?

Эффи же считала, что нельзя делить людей на хороших и плохих. В каждом есть и добро, и зло. Проблема в том, что если за хорошим поступком последует плохой, то о первом никто и не вспомнит. А если, напротив, совершить злодеяние и попытаться исправить его добром, никто этого не поймёт, всегда помня о плохом.

Любой человек может совершить ошибку. Как, например, поступила Лисса или Анкель с Беатрис. Только ошибка сестры слишком сильно ранила, и Эффи, как и заведено, забыла обо всём хорошем, помня лишь о предательстве. А родители… вероятно, они действительно пытались её уберечь, однако не тем способом, который Эффи сочла бы приемлемым. Потому что она должна понимать от чего они её оберегают.

Быть покорным ребёнком было не в её характере. Иногда она могла уступить, если понимала, что сможет извлечь из этого выгоду. Но чаще всего девушка шла наперекор родным, мнение которых всегда ставила под сомнение из-за вечных секретов. Поэтому понять Лиссу ей было очень тяжело. В конце концов, она перестала злиться на неё и уходить от разговора, однако предательство её некогда любимой Лис не простила. Их отношения стали натянутыми.

Ричарду пришлось уехать после экзаменов и их, возможно, последнего совместного Рождества. Его мама серьёзно болела, и её направили в Швейцарию на лечение. И, конечно, её семья не могла не отправиться вместе с ней.

Ричард Штайнхерц был единственным близким другом Эффи, который всегда понимал и поддерживал её. Поэтому она прощалась с ним с ехидной улыбкой на лице, подкалывая его по любому поводу и сдерживая слёзы из последних сил. Он обещал вернуться.

Три года спустя

Берлин, сентябрь 1979 года

Лёгкий ветер кружил опавшие листья, которые к концу сентября едва пожелтели. Эффи сидела на ветке старого дуба, думая о своём предстоящем дне рождения. Им считался день, в который её нашли, потому что никто не знал, когда именно она родилась. По крайней мере, так говорили родители, которым она уже перестала доверять.

Удочеряя её в Египте, Беатрис и Анкель, по их словам, не нашли информацию о её рождении. Взять сиротку в этой далёкой стране было не так-то просто, особенно учитывая неимение египетского гражданства. Только благодаря периодическим визитам в страну великого Нила, у них были налажены связи с местным министерством образования и научных исследований, и их друзья в министерстве помогли с оформлением опеки над ребёнком.

Недовольный голос Лиссы вернул девушку в реальность.

– Тебе скоро восемнадцать лет исполнится, а ты всё по деревьям лазаешь.

Ответа не последовало.

– Эффи, слышишь меня?

Она слышала, но намеренно молчала, не желая прерывать своё спокойствие нравоучениями старшей сестры.

– Спускайся, сестричка, мне нужно тебе кое-что показать.

Эффи не удержалась, заинтересованно взглянув на Лиссу, и та добавила:

– Давай, тебе понравится.

Когда Эффи ощутила твёрдую почву под тонкой подошвой кроссовок, её настроение вконец испортилось. Она не хотела признавать, что будет скучать по сестре, однако уже скучала, несмотря на её раздражающий характер и на старые обиды. Поэтому всячески избегала её сегодня, чтобы не услышать прощальные слова своей «главной воспитательницы».

Девушка с тоской посмотрела на колыхающуюся от ветра длинную юбку Лиссы и вздёрнула подбородок, смотря прямо, на её улыбку. Сестра была выше неё и худощавее. «Могла бы стать моделью», – подумала Эффи, но вслух, словно её мало волнует происходящее, отстранённо сказала:

– Показывай, что хотела.