Проклятье! Да мне даже пришлось раздать холодное оружие айнарцам, не обученным магии, и направить их на стены. Пусть и с трудом, но, навалившись толпой, они могли убить демона, забравшегося на стену.

Больше всего проблем доставляли летающие твари. Да, их плазменные шары не могли пробиться через барьер, но через него проникали сами демоны. На бреющем полёте они хватали зазевавшегося гвардейца и уносили ввысь, где разрывали его на куски или просто сбрасывали обратно на стену, позволяя об неё разбиться.

— В порядке? — усмехнулся я. — По-моему куда бы я ни пошел, за мной следует смерть и разрушение.

А про себя подумал «Между жизнью и смертью всегда выбирай жизнь. Но сколько бы я ни выбирал жизнь, судьба подменяет мой выбор, подсовывая смерть».

Сутки спустя. Дубровка. Ночь.

Степан аккуратно вошел в свою спальню и закрыл дверь. На кровати спала Евдакия Павловна…которая тут же испуганно подскочила, выставив перед собой скальпель.

— Всё хорошо. Это я, — ласково сказал Степан, снял грязную одежду и лёг в кровать.

— Как Виктор Игоревич? — спросила Евдакия спрятав скальпель. Степан не заметил, куда, но очень хотел надеяться, что не под подушку, так же и напороться во сне недолго.

— Не знаю, — замялся он с ответом. — Он сильно изменился. Часто срывается. С одной стороны, я понимаю сложившуюся ситуацию и груз ответственности, лежащий на нём. А с другой стороны, порой замечаю фиолетовый отблеск в его глазах. Это так странно. Когда встречаюсь с ним взглядами, то по коже бегут мурашки. Как будто он смотрит в мою душу.

— Он делает всё что может, чтобы нас защитить. Как только всё закончится, он снова станет прежним. К тому же, Виктор Игоревич уже давно не спал. Трое суток — это не шутки, — попыталась успокоить Степана Евдакия, хотя и сама чувствовала, что что-то идёт не так.

Ночь и тишина, упокоим всех навек… Ночь и трупов вонь, чует каждый человек… Ночь, повсюду боль, страдания и скорбь… Вечность подари всем, а не просто их угробь…

Пели мне голоса, когда я шел по улицам Дубровки. Повсюду раненые, дома покрыты копотью потушенных пожаров, люди напуганы, воздают молитвы великому святому. Святому, который уже во второй раз рушит их мир. Но в глазах переселенцев я вижу не только страх, но и готовность умереть за меня. Взять в руки оружие и отправиться за реку рвать демонов; если нет оружия — то хоть голыми руками.

Видеть и чувствовать их страдания больно. Но ощущать их веру в себя — ещё больнее. Я чувствую, что подвёл их. Подвёл сам себя. И хоть мы всё ещё держимся, но до победы невероятно далеко. Чертовски далеко. Да и будет ли она, эта победа?

Пару часов назад я проводил разведку, запустив в небо Клювика, и увидел что-то странное. Сотня скрюченных, словно глубокие старцы, демонов разместились по кругу. Они сели на колени, откупорили витиеватые шипованные сосуды и стали биться лбом о землю, что-то завывая.

Сперва ничего не происходило, но потом из сосудов потянулись синеватые струи энергии и устремились в центр круга. В этой энергетической дымке можно было различить лица людей. Готов спорить, что это души погибших. Не обязательно души моих гвардейцев, может, души поверженных ранее народов.

Как бы там ни было, в центре возникло энергетическое завихрение, своими контурами похожее на глазастого монстра, которого мы убили ранее. Если они создадут ещё одну такую тварь, то стены падут, и орды демонов хлынут на улицы Дубровки. Начнётся резня. Клювик спикировал вниз, прорвался через рой летунов и ударил молнией, убив одного из скрюченных демонов. Ритуал прервался. Но надолго ли?

Я окинул взглядом Дубровку. Проклятье, сколько труда сюда вложено. Сколько надежд, сил и времени? Это место стало домом не только для переселенцев, но и для меня. Я должен защитить этот клочок рая любой ценой.

Иркутск.

Поместье Мышкиных.

Мышкин Сергей Юрьевич, как только узнал о том, что станет дедом, превратился в навязчивую наседку.

— Юлечка, солнышко, может хочешь покушать или чаю? — спросил он таким ласковым голосом, что сам себе удивился.

— Нет, папуль, спасибо. Мы с Любавой смотрим, в какие цвета украсить свадебный зал.

— Хорошо, но если я потребуюсь или чего-то захочется, только скажи. Всё сделаю, — оасплывшись в благоговенной улыбке, выпалил Мышкин и, не сводя с дочери взгляда, попятился к выходу.

В его кармане завибрировал мобилет. Сергей Юрьевич с раздражением вытащил его и посмотрел на экран.

— Какого чёрта… — возмутился было он, но потом прочитал на экране «Мышкин Лев Николаевич». Серый кардинал Российской империи, а по совместительству — дядя Сергея Юрьевича. Расплывшись в улыбке, он радостно выпалил. — Лев Николаевич! Рад слышать! Как у вас дела?

— Серёжа, ты, как всегда, проницателен, ведь звоню я именно по делу. Один важный для империи человек попросил об одолжении. И только мы с тобой можем ему помочь.

— Вот как? И что же мы можем сделать для этого господина? — заинтересовался Сергей Юрьевич.

— Тебе о чём-то говорит фамилия Дубровский?

— Разумеется. Наглец, каких поискать, — усмехнулся он, понимая, что очень скоро породнится с этим наглым молодым человеком.

— Замечательно. Нужно его приструнить. Натрави на него проверки всех мастей, сфабрикуй пару дел. Одним словом, род Дубровских должен вернуться в забвение, в котором пребывал до сего момента. — Лев Николаевич замолчал и повисла гнетущая тишина. — Серёжа, ты ещё здесь?

— Да, да Лев Николаевич. Ещё здесь… — задумчиво сказал Сергей Юрьевич. — Но, видите ли… дело в том, что Дубровский скоро станет моим зятем. А мне бы очень не хотелось растаптывать честь и достоинство мужа моей дочери. Может, есть какой-то способ этого избежать?

— Гхм… — прочистил горло Лев Николаевич. — Серёжа, твои слова ранят меня в самое сердце. Скажи, пожалуйста, а почему я до сих пор не в курсе, что Юлечка выходит замуж? Или вы не собираетесь звать меня на свадьбу?

— Лев Николаевич, вы что такое говорите⁈ Вы самый первый человек, кто получит приглашение. Просто я сам совсем недавно узнал о свадьбе и, признаться честно, до сих пор пребываю в шоке. А ещё я стану дедом. Вот такие дела, — на этих словах Сергей Юрьевич расплылся в довольной улыбке.

— Хо-хо! Поздравляю! Два приятных события по цене одного, — расхохотался Лев Николаевич. — Ладно, Серёжа. Буду ждать приглашения, а просителя этого я перенаправлю.

— Куда перенаправите? — напрягся Сергей Юрьевич.

— Разумеется я перенаправлю его нахрен. Ха-ха! Родню мы в обиду не дадим. Не переживай. И звони почаще, что ли. Общаемся раз в пятилетку. Не дело это, — укоризненно сказал он, не для того чтобы пристыдить, а просто так. Лев Николаевич прекрасно знал, что обилие дел не позволяет уделять достаточное количество времени всем близким, и от этого — глубоко в душе — очень страдал.

— Согласен, Лев Николаевич, моё упущение.

Завершив разговор, Сергей Юрьевич повесил трубку и тихонько протянул:

— И всё-таки у меня замечательные родственники.

Япония. Крепость Камисихоро.

Уезд Като, округ Токати, префектура Хоккайдо.

На высоком холме одиноко стоял Хоримия Орочи. Он распустил волосы, позволяя ветру трепать их, словно флаг. Хоримия давно потерял себя и сейчас находился под контролем Нобунаги, а улыбался он, потому что внизу шла резня. Войска клана Орочи разбивались об оборону клана Гэндзи, словно волны разбиваются о камень.

Люди умирали тысячами, но продолжали лезть на стены, лишь для того, чтобы очень скоро погибнуть. Когда пал последний отважный самурай, Нобунага расхохотался и воздел руки к небу.

— Ну наконец-то! Теперь у меня есть благодатная почва для злых духов! Сейчас я и восполню свою армию!