«Подарите повелителю Дерры эту девушку», – раздался в моем наушнике металлический голос переводчика.

Я была единственной женщиной в зале, но, когда прозвучало это требование, я в растерянности огляделась по сторонам, а затем в упор посмотрела на одного из девяти глав Совета. Он тоже не спускал с меня глаз, в которых читалась странная смесь раздражения и азарта.

– Что? – опешила я и повернулась к переводчикам, которые сидели поодаль, уставившись в экраны: – Что он сказал?

Мои коллеги активно защелкали по клавишам, а я покрылась испариной в надежде, что все обойдется.

«Ульяна, – в наушнике прозвучал голос руководителя группы переводчиков, – это не ошибка. Они хотят, чтобы мы подарили тебя одному из них».

Я почувствовала, как жар поднимается из живота, охватывает все тело и предательски проступает румянцем на щеках. Мысли ураганом закружили в голове, не давая сосредоточиться на главном – мне нужно что-то ответить. Взгляд метнулся вверх, на глав совета, и столкнулись с глазами беловолосого хмурого незнакомца.

Это он!

Повелитель Дерры.

И, кажется, он меньше всего заинтересован в том, чтобы получить в подарок землянку.

Вертолет опустился прямо во двор моего маленького двухэтажного дома. Поднявшийся ветер качнул портьеру на кухонном окне, перед которым я ошарашенно застыла с чашкой горячего кофе в руке и единственным вопросом: «Какого черта здесь происходит?»

Наблюдая, как из вертолета выпрыгнули военные и побежали к моему крыльцу, я покрылась холодным потом. Может, я делала слишком много странных запросов в сети, и меня приняли за террористку?

Не дожидаясь, когда незваные гости выломают дверь, я вышла на крыльцо прямо в пижаме. Вместо привычного летнего утра, пробудившегося над сонным городком, за моим порогом стоял руководитель полетов космической программы «Проксен» (прим. – в переводе с греческого лицо, оказывающее помощь и гостеприимство) Марк Одинцов, который полгода назад отклонил мою кандидатуру на участие в космической миссии в качестве переводчика. И теперь вот заявился… таким странным образом. Не припомню, чтобы приглашала его в гости.

Что бы ему здесь делать спустя столько времени?

На самом деле, Марк являлся не просто руководителем полетов, но и главным конструктором корабля, способного доставить земную дипмиссию до станции космического сообщества. И, признаюсь, его визитом я была заинтригована.

– Требуется ваша консультация, – сухо сказал он, переходя сразу к делу и игнорируя приветствия. – Собирайтесь.

Я молча сделала еще один глоток кофе, не спуская с мужчины взгляда. Я и с места не сдвинусь, пока мне все не объяснят. Полгода назад мне ясно дали понять, что в моих услугах не нуждаются. У меня не было ученой степени и регалий, по которым, собственно, и отбирали переводчиков. Что же изменилось сейчас?

– Вы зачислены в состав дипмиссии для участия в последнем этапе переговоров с космическим сообществом, – произнес Марк. – Поздравляю, вы полетите в космос.

Еще ни разу в жизни не слышала, чтобы кого-то запускали в космос против воли, если только речь не о Белке и Стрелке.

– Я… – слова застопорились у меня в горле.

На самом деле, получить подобное приглашение – моя мечта. Закончив университет и получив квалификацию лингвиста и переводчика, я всеми силами желала стать частью команды, которая наладит дипломатические связи с внеземным сообществом – Советом глав или Большой девяткой. Но полгода назад эта мечта рухнула именно по решению Одинцова.

– Возьмите документы и личные вещи, – поторопил он.

– Но… – я выставила вперед ногу и задрала широкую штанину пижамы, демонстрируя на лодыжке электронный браслет для отслеживания. – Я под домашним арестом за несанкционированный пикет в поддержку открытого космоса. Ну… и за сопротивление полиции.

Одинцов вздохнул и закатил глаза. Из-за его спины выступил один из военных и, встав на одно колено, легким движением руки освободил меня от надоевшего гаджета.

Если у них есть и такие полномочия, то у меня больше нет права выделываться.

– Минутку, – произнесла я, поставив чашку с остывшим кофе на тумбу, и бросилась на второй этаж через две ступеньки, чтобы собрать сумку.

Желала ли я в мыслях, чтобы Одинцов признал свою ошибку, узрел-таки во мне незаменимого специалиста – разумеется, да. Но если он сделал это сейчас – значит, его команда переводчиков не справилась, или случилось нечто пострашнее.

Военный конфликт?

Глупо думать, что мы, люди, можем быть соперниками межгалактическому Совету глав, который способен уничтожить нас вместе с целой планетой, пригнав сюда свой флот.

Натянув джинсы и толстовку, я перекинула через плечо лямку набитого рюкзака, прихватила с собой ноутбук и вернулась к Одинцову, не потратив на сборы и пятнадцати минут.

– Надеюсь, вас не укачает, – не удержался он от очередной шпильки в мой адрес, свидетельствующей лишь о том, что Одинцов лишь вынужден взаимодействовать со мной.

Он не спешил помогать мне с ношей. Винить его было нельзя – он меня недолюбливал.

– И куда мы едем? – спросила запоздало.

– На космодром, – сухо отозвался Одинцов. – Вы должны пройти подготовку. Обычно она занимает два года. У вас две недели.

– Почему вы, вообще, обо мне вспомнили? – спросила я, прежде чем мы погрузились в вертолет.

– Считайте, я в вас поверил, – бросил он в ответ.

Очень сомневаюсь, конечно.

Вертолет быстро взмыл в воздух, набирая высоту. Глядя вниз на летний причудливо-расчерченный ландшафт, я не могла поверить, что наконец стала членом космической программы. Это была мечта моего детства. Как только были рассекречены материалы НАСА, и люди узнали, что мы не одни во вселенной, а к Земле приблизились огромные корабли межгалактического Совета, я грезила тем, что когда-нибудь смогу посетить другие миры, наладить с пришельцами дипломатические связи, понять природу зарождения языка.

– На орбитальной станции было проведено уже четыре встречи нашей дипмиссии с главами Совета, – сказал Одинцов, когда спустя полчаса вертолет опустился на площадку на космодроме, – все эти встречи закончились неудачей.

– Почему?

Выскочив на асфальт под шум работающего двигателя, мы с Одинцовым поторопились к административному корпусу.

– Потому что Большая девятка – это высокомерные и заносчивые сукины дети, – сокрушенно и зло выдохнул руководитель полетов, толкая перед собой дверь. – Но это полбеды, основная проблема, что мы плохо владеем их языком. Тот язык, на котором они общаются, мы называем обобщенным, универсальным, но каждый из глав говорит еще и на своем языке. Все встречи проходят только на их условиях. Никаких записей, никакой видеосъемки. Строго ограниченный состав присутствующих. Их требования всегда поступали нам заранее по закрытым каналам связи. За полгода никаких соглашений и договоренностей, просто впустую потраченное время.

Мы быстро шли по коридору в кабинет, который занимал Одинцов. По тому, как он торопился, я могла сделать вывод, что ему не терпится рассказать мне кое-что важное.

– Раз все без толку, почему программу не свернут? – задала я вполне закономерный вопрос, оказавшись в кабинете Одинцова и заняв предложенный стул.

– У нас проблема, – Марк уселся в офисное кресло, резко откинулся на спинку и застонал, будто я вогнала ему спицу под ребра, – размером с семь футбольных полей и весом больше сорока миллионов тонн, – и отбросив игру в угадайку, пояснил: – К Земле движется астероид. Он приближается к планете со скоростью сорок тысяч километров в час и, судя по траектории, через полгода войдет в земную атмосферу и упадет на территорию Архангельской области…

Меня хватило лишь на энергичное кивание в неком подобии транса. Мысли покинули голову, не оставив там ровным счетом ничего.