Нет воли. Почти нет эмоций, только это смутное, свербящее ощущение неправильности происходящего.

Но это не страшно. Вокруг люди. Люди не бросят. Люди будут за него бороться и вернут его назад. Людям Вернон верит.

* * *

Где-то в лесу, 2550-07-14 07:20

Вместе с именем вернулась память о Ней.

Это очень радовало.

Каждый раз, выбираясь из инсульта, Олли что-то забывал. Когда он обнаружил это после самого первого такого происшествия, у него был шок. Он отчетливо помнил то совершенно жуткое, сюрреалистичное ощущение, когда вот он ты, Олифер О’Донохью, и вроде бы всегда таким был, но, когда люди вокруг обсуждают события, в которых ты непосредственно участвовал, ты вдруг понимаешь, что в твоей голове ничего об этих событиях нет. Чтобы справиться с этим, Олли начал вести дневники, записывая туда самое важное, то, что забыть никак нельзя.

Больше всего на свете он боялся забыть Ее. Олли не помнил, где и когда он впервые Ее встретил. Скорее всего, это было еще в другом мире, во время подготовки экспедиции. Те события стерлись из памяти уже почти полностью, не из-за инсультов, а просто за давностью лет. Остались лишь записи, сделанные после самого первого провала. Когда Олли перечитывал их, то не узнавал в написанном себя. И ненавидел того, их кто писал. Тот Олифер О’Донохью почему-то думал, что важно сохранить как можно больше сведений о той, большой цивилизации: две Монополии, шесть планетарных колоний, описание принципов общественного и политического устройства, куча разномастных исторических и научных фактов. Тогда еще были живы многие из первого поколения, и никто не мог представить, как все повернется. Тому Олли не приходило в голову сохранять себя.

Поэтому Олли сегодняшнему казалось, что Она была в его жизни всегда. Серо-синие глаза. Уверенный, успокаивающий голос. Теплая улыбка.

Очередная волна воспоминаний наконец вынесла на берег сознания Ее имя. Агата.

* * *

Где-то в лесу, 2550-07-14 07:25

Степан принес не только воду, но и завтрак: тарелку каши с горстью сушеных яблок, ― а потом и второе одеяло. Вода в закупоренной глиняной крынке: значит, из-под фильтра. Первое, что сделала Инн, как только Степан вышел, это развернула одеяло, чтобы закутать чужака получше. Он потел, и из-за этого его тело, даже такое большое, быстро теряло тепло. Девочка закусила губу. Отравиться спорами у взрослых в Деревне получалось редко: опасных видов мха около поселения было намного меньше, чем возле Ковчега, все знали, как их определить, к тому же, со временем вырабатывалась устойчивость. А вот дети с завидной регулярностью то забредали в поднятое каким-нибудь животным облачко, то падали, споткнувшись, в подушку мха. Инн и сама так падала, и потому знала, что от спор сильно потеют. Очень сильно. Не так, как чужак. «Когда он в последний раз пил?» Девочка в который раз подумала о капельнице, но на это, похоже, рассчитывать не стоит.

Вздохнула. Встряхнула серое полотно.

Пум.

На пол выпал небольшой туго набитый мешочек. «Бинты!» ― Инн радостно улыбнулась.

Укрыла вторым слоем чужака, тщательно подоткнув одеяло с боков. Быстро, почти не чувствуя вкуса, проглотила кашу. Села рядом с пациентом, положив его голову себе на колени. Провела рукой по его лбу. Холодный. Немного липкий. Посмотрела на свою ладонь. По-хорошему надо бы вымыть руки с мылом. И в туалет надо. Инн упрямо нахмурилась. Дотянулась до лежащей у стены сумки, чтобы добыть склянку со спиртом. Бросить чужака здесь одного она не могла.

Тщательно растерла по рукам резко пахнущую жидкость, еще влажными пальцами вытащила из мешочка белую тряпицу и тщательно вытерла их. Отложила грязный лоскут в сторону, взяла следующий. Окунула его в крынку с водой и аккуратно, капля за каплей, стала вливать жидкость в чуть приоткрытые губы чужака.

* * *

Где-то в лесу, 2550-07-14 10:07

«Что ты творишь?!» ― «А ты разве еще не понял?» ― Смех. Злой, нервный, на грани истерики. ― «Это корабль, Олли! Корабль, о котором ты так заботишься! Он убивает нас!» ― «Что нас точно убьет, так это выключение энергоустановки! Ты забыл, что все сколько-нибудь мощные резервные генераторы полетели при выходе из пузыря?! Отрубится все, от гравитации до регенерации воздуха!»

Олли отчетливо помнил тот разговор. Паника и отчаяние адреналином впечатали в его мозг каждое слово. Время стерло имя и лицо его собеседника, но Олли знал, что был с ним полностью согласен. Со всеми доводами, кроме одного: отключения межзвездного двигателя.

Потому что с источником энергии у них все еще был шанс выжить.

* * *

Где-то в лесу, 2550-07-14 13:01

Степан вернулся в обед. Загородил на секунду льющийся из двери свет. Шагнул в кладовку. Сел на пол прямо возле входа. Инн превентивно нахмурилась.

― Что, с утра так здесь и сидишь?

Пауза. Угрюмый кивок.

― Иди умойся.

― Нет!

― Обоссаться тут собралась?

Инн залилась краской: Степан попал в точку. Но последовать разумному совету было страшно. «Может, все теперь только и ждут, когда я выйду, чтобы добить чужака!»

Степан задумчиво пожевал губу, видимо, подбирая слова.

― Знаешь, ты права.

Инн закатила глаза, показывая, что не верит в его искренность. Но мужчина на этом не остановился:

― Нельзя так обращаться с людьми, пусть даже опасными. Но большинство на лодке в шоке и в ярости. Старый так уверенно говорил, что эти прилетевшие со звезд не опасны, ― в голосе проскользнула нотка детской обиды. Степан отвел глаза. Похоже, он и вправду чувствовал себя виноватым.

В кладовке повисла тишина. Снаружи доносились невнятные обрывки разговоров, шебуршание лепостричей и плеск реки под днищем ховеркрафта.

Степан сидел, невидяще глядя в пустоту. Прошло не меньше минуты, прежде чем желание высказаться победило смущение и он продолжил:

― Когда мы вернулись в Тихую бухту, Янис словно помешался. Решил, что этот парень, ― кивок в сторону чужака, ― не человек, а машина. Попытался даже оторвать тот синий прямоугольник у него на боку. Думал, это крышка какая-то, а под ней ― какой-нибудь маяк, по которому лодку или Деревню могут найти. И знаешь, я и сам в это поверил! Посмотри на его шрамы! Ровные, как хорошие сварные швы, ― Степан тяжело, через зубы выдохнул. ― В общем, оттащили мы Яниса, только когда кровь брызнула. ― Еще один тяжелый вздох. ― Старый это не одобрит.

Мужчина наконец посмотрел на свою собеседницу, грустно и виновато.

― Иди давай, приведи себя в порядок! Я за ним присмотрю.

* * *

Где-то в лесу, 2550-07-14 15:20

«Поздравляю, Олли, ты собрал уже три из пяти маркеров», ― голос Агаты словно соткался из тиканья медицинской аппаратуры. Это было еще до драки в реакторном отсеке, не так ли?

Первые годы экспедиции все шло прекрасно: небольшие проблемы при выходе из пузыря Алькуберре были быстро забыты, и они с энтузиазмом начали изучать и заселять жизнью новый, идеально расположенный относительно своей двойной звезды мир. К моменту их прилета здесь уже существовала своя жизнь и даже одноклеточные фотосинтетики, постепенно формировавшие кислородную атмосферу. Вудвейл в очередной раз подтвердил теорию, что только пять оснований нуклеиновых кислот достаточно устойчивы для образования жизни, и генетический код «инопланетян» совпал с тем, что использовали земные организмы.

Олифер помнил, как выглядела планета до прихода людей. Серые и бурые, еще совсем пустые пятна континентов обведены контурами: колонии протогрибов, начавшие постепенно выбираться из океана. Сверху кажется, что полосы идеально ровные, но вблизи видно, что и ширина, и интенсивность цвета, да и состав оттенков разный: на более пологих и влажных местах экспансия на сушу продвинулась намного глубже, полосы шире и ярче; там же, где берег изрезанный и скалистый, линии распадаются на отдельные пятна. Зато и цветов там намного больше: белые и черные, все оттенки охристого и багрового, а иногда даже синие и зеленые. Примитивные, все еще одноклеточные, но многие уже с ядром, необычные, даже странные, эти новые организмы чрезвычайно увлекли биологов. Кое-кто из энтузиастов даже предлагал оставить планету как есть. Этот восторженный ажиотаж и жаркие споры Олли помнил смутно. Гораздо четче в его голове пропечаталось то, как изначально выглядели океаны. Если континенты по краю были разноцветными, то океаны в ответ ― ярко-зелеными. Приливные зоны и мелководья были застелены водорослями. Крохотные зеленые организмы объединялись в тонкие цепочки, которые сплетались в более толстые нити. Когда вода отходила, они подушками ложились на дно, и в такие моменты берега очень напоминали земные болота, а когда вода прибывала… Зрелище было совершенно невероятное: водоросли расправлялись, расстилались под самой поверхностью, шелковисто переливаясь в лучах двойного солнца, словно малахит. Биологи Ковчега так их и назвали: «малахитовые водоросли». Эти зеленые поля кое-где распластались на километры от берега и были видны даже с орбиты, потрясающе красивые с любого расстояния, и в микроскоп, и со скользкого от грибной слизи пляжа, и из иллюминатора Ковчега. Они и сейчас в определенные сезоны распушались вдоль побережий бескрайними зелеными коврами. «Наверное». До океана от Деревни было две недели пути. На Птичке, самом быстроходном из имевшихся в Деревне транспорте, можно было добраться за полтора дня, но если у посещений места крушения Ковчега была определенная цель, то летать к океану не было нужды. С тех пор как они потеряли Ковчег, Олли был на побережье всего пару десятков раз, и ни разу не попал в малахитовый сезон. «Может быть, после терраформации эта планета перестала быть похожей на шлифованный шарик из богатой медью породы».