Скормлю их Лесу за считанные секунды.

– Есть кто-нибудь? – жалобно всхлипнул захватчик и голос его задрожал. – Пожалуйста, только не нападайте! Мы валимся с ног, и у нас закончились все припасы. Мы заблудились здесь. Помогите, коль в вас душа осталась!

Я вновь поймала взгляд Фарриса. Тот неодобрительно качнул головой, но опушку иначе нам не пройти. Путь на ладони лежал через нее. Да и в какой-то степени мне стало их жаль. Дурачки, что с них взять.

– Дэви, Ари предупреждала.

– Знаю. А еще она говорила следовать тропе. К тому же они практически безоружны. Разве нет?

Фаррис устало вздохнул, понимая, что спорить со мной бесполезно. Прижался мягкими губами к моей руке, которую держал в своей. Подобрал с земли камень для видимой обороны и поднялся на ноги, показываясь из-за кустов.

– Мужик! Мужик помоги нам, и Триедина будет к тебе добра! – запричитал второй вояка из отряда гвардейцев-неудачников.

Я встала следом, и мы с Фаррисом поплелись к костру. «Защитники» Волчьих троп и вправду выглядели изможденными страдальцами, один из них припал к дереву, потеряв сознание. Но вся эта картина казалась странной, неестественной и отчего-то невероятно жуткой. Как им удалось избежать нечисти и остаться в живых? Почему Лес их сохраняет?

Исхудавшие, кожа да кости, сидели в рваных одеждах вокруг догорающего костра.

– Добрый вечер, – прохрипел тот, кто умолял о помощи первым, и улыбнулся беззубым ртом. Улыбнулся, казалось, беззлобно, но как-то противоестественно.

Запах. Запах гнили и мертвечины.

Его я почувствовала сразу. Уж очень он выбивался из успокаивающего аромата Леса.

Я нащупала рукоять ритуального ножа, кто знает, вдруг мне понадобиться помощь чащобников. Пусть и не выглядят гвардейцы опасными, но в первую очередь – это фелабелльцы. Фелабелльцы, что стариков со стульев скидывают и колдунов принуждают дома покинуть.

Фаррис замер у костра, чувствуя то же, что и я. Ему было не по себе, и это отражалось на его хмуром лице.

– Добрый, – произнесла я с сомнением, – сколько вы уже здесь блуждаете?

– Несколько лун подряд, – один из мужчин с заметной лысиной и черным ожогом на лице подвинулся, освобождая место. – А вы как сюда затесались? Может, знаете, как выйти из этого проклятого леса?

Я окинула недоверчивым взглядом пустующее место на поваленном дереве. Займи его – и им будет легче кинуться. Но интерес брал вверх, и я опустилась рядом с вояками. Раз лагерь этих гвардейцев лежит на нашем пути, эта встреча неспроста.

– Смотря куда вам выйти надо. Какое у вас направление?

– Как же какое? В Фелабелль. Бежим из Морской деревни. Знала бы ты, девочка, что там произошло, – обгоревшее лицо мужика исказила мученическая гримаса. – Твари лезли отовсюду. Из воды, из леса. Нам удалось спрятаться и сбежать другим краем. Вот и бродим здесь, все никак выйти не можем.

Фаррис за моей спиной поежился. Он думал о том же, о чем и я. Морская деревня пала давным-давно, и сейчас, наверняка, уже захвачена отрядами военных с чародеями. Получается, эти ребята бродят здесь не первый месяц.

– И вы не встречали ни один отряд с чародеями? Думаю, вас бы забрали.

Мужики рассмеялись.

– Что за чушь ты мелешь, девчонка? Какие отряды с чародеями?

Я поморщилась. Чего и стоило ожидать от неотесанных убийц, которые только и делают, что обижают слабых, льют чужую кровь, насилуют женщин и зовут себя героями сражений. Тут вступился Фаррис:

– Проявите уважение. Мы пришли на вашу мольбу о помощи, и если будет на то наше желание, мы вам в ней откажем. И то, насколько вам действительно нужна помощь, решать будет только моя спутница.

«Бабья подстилка» – так и прочиталось на лицах гвардейцев.

Я с благодарностью посмотрела через плечо на Фарриса и тут, наконец, заметила кое-что странное. Анчутки, что постоянно кружили вокруг колдуна-медведя, исчезли, будто их и не было. Не могли же они испугаться или тоже почувствовали что-то неладное?

Фаррис перехватил мой взгляд и слабо кивнул. Наверное, в Лесу мы научились читать мысли друг друга.

– Извините, – откашлялся беззубый воин. – Мы так давно не разговаривали ни с кем, кроме друг друга. И дам не видели несколько лун. Забыли, как болтать с девушками. К тому же ваша спутница говорит удивительные вещи про колдунов. В жизни не поверю, что наш король решил обратиться за помощью к этим… драконьим ублюдкам.

– Так не король обратился. Ваши лорды и леди, – я хмыкаю. «Драконьи ублюдки» теперь звучало почти комплиментом.

Стражники недоверчиво переглянулись.

– Так вы-то… здесь. Какими судьбами?

– Прогуливаемся. Грибники.

Вояки расхохотались. Смех их – расколотый лед. Дыхание сбилось в груди колючими шипами.

– Так, может, укажете нам путь? Мы соскучились по нашим семьям. Вон, у Эйнара, – беззубый указал тонким пальцем на гвардейца, приваленного к дереву, – дома дети ждут. Дочка и сынок пятилетние. Жена одна осталась, болела чем-то. Письмо ему посылала. Не хочется деток сиротками оставлять. Сами понимаете, дети ведь – наше все.

Взгляд мой прикован к его пальцу. Прямо на глазах с него сползают куски кожи, обнажая белую, как снег, кость фаланги.

Волосы на голове шевелятся. Я ощущаю, как широко распахиваются мои веки от подкатывающего ужаса.

Сундучок открывается, перед тем как захлопнуться навсегда.

– Как вам удалось избежать встречи с нечистью? – удерживать дрожь в голосе почти не выходит.

– А… – обгоревший отмахивается, и по щекам его ползет косая, жуткая улыбка. Он гортанно хихикает и произносит ледяным тоном: – Нечисть нам не страшна. Мертвых она не забирает.

И глаза его… Его серые глаза лопаются прямо в глазницах и вытекают на почерневшее обугленное лицо.

Фаррис резко подхватывает меня за плечо и отдергивает от костра, пятясь в кусты. Огонь вспыхивает синим и жадно пожирает хворост, расползаясь по поляне.

Вояки медленно поднимаются со своих мест, и кожа их сползает ошметками, открывая загноившиеся раны и потемневшие мышцы, из уголков глаз выползают черви, скользят по пожелтевшим лицам, а мертвецы тянутся искалеченными руками в нашу сторону, пытаясь сцапать, схватить, сожрать, Боги, да я и не знаю, что им на самом-то деле надо.

Быстро выхватываю ритуальный нож. Режу ладонь и взмахом жертвую кровь земле. А затем кричу изо всех сил, в надежде, что это поможет:

– В пламени да возродимся!

Отряд мертвецов заходится зловещим смехом.

«Ведьма», – слышу я могильный скрежет. Языки у них вспухают, трупные пятна ползут по шее фиолетовыми метками. «Колдуны. Драконьи ублюдки», – прищелкивают твари.

Фаррис выступает вперед, прикрывая меня спиной, и все пятится в чащу.

Чистое зло. Вот она, та нечистая сила, с которой нужно бороться, глупый Элибер. Увидь же! Посмотри сейчас же!

Я злюсь. Злюсь на мальчишку, который это допускает, даже не раскрыв глаз на истинную проблему.

Пальцами хватаюсь за нити и делаю нечто совсем непривычное. Сливаюсь в с Элибером в одно целое. Блеск золота застилает глаза, я совсем ничего не вижу, зато чувствую его лежащим в своей кровати, на трех взбитых перинах, укутанным в несколько одеял. Он болтается где-то на грани реальности и сна и никак не может уйти в объятия Младшего Брата Смерти. В королевских покоях пахнет мелиссой, вином и жаром натопленного камина. Треск дров и краснеющие угли. Разбросанные по всей спальне бумаги и перья.

Почти исчезаю. Почти растворяюсь в Элибере, но успеваю перехватить и насильно запихнуть его в свое тело.

– Какого?! – верещит он моим голосом. Я и не знала, что умею так кричать. – Что за хрень?!

Мертвецы хватаются костлявыми пальцами за мои волосы и Фаррисовские одежды. Мои ноги подгибаются от ужаса Элибера. Он старается зацепиться, исчезнуть, вернуться на свое место, но я шиплю ему в самое ухо, подобно ядовитой змее:

«Смотри, Элибер. Ты должен это видеть. Именно это и ничего больше».

Элибер хнычет, рвется обратно в свою кровать, хочет забыться в сне и больше никогда не лицезреть этот кошмар, оставить в нем только меня. Но я его не отпускаю. Удерживаю. Наблюдаю, как из глубины чащи пробирается пламя чащобников.