– Чёрные? Бредятина какая-то… Не знаю, сейчас по всему Равновесному Миру собираются разрабатывать шахты, искать нектар. Может, снимут в конце концов ограничения. Чем это обернётся, я в душе не…

– Вот вы разгалделись, – бросил им первый обиженно. – Я не про это, если что. Про контрабанду уже последний пёс знает…

«Последний пёс» не знал, но слушал внимательно.

–… Я вам про каравеллу. Ну эта, «Сирокко», или как её… В общем, вануэзские торгаши вернулись. У них, говорят, на корабле полный абзац…

В чём тот заключался, Альдред не успел узнать. Их голоса затихли вдали. Он вздохнул, откинулся на спинку лавки и взглянул на чёрные тучи. Дул ветер, и было видно, как те несутся с моря, накрывая Город целиком.

Альдред снова переживал бойню в Рунном Зале. Его не отпускало. Он вспоминал все моменты, когда его жизнь или жизнь сестры Кайи висели на волоске. Искренне удивлялся, как сумел поступить правильно. Представлял, где мог поднажать и не допустить случившегося. Бездарное дело, но душа настойчиво требовала размышлений.

Но тут их пресекло на корню.

– О, вот ты где. – Ложась бальзамом на сердце, раздался знакомый голос.

– Чего сидишь, Альдред? – Наставница улыбнулась ему, чуть поджимая губы.

Он взглянул на неё. Выглядела ментор бледнее обычного. Стало понятно, от своей травмы не оправилась окончательно. Его удивило, что ей дали выбраться в Город, учитывая состояние здоровья.

Воспитанник хорошо знал сестру Кайю, подозревая: никого эта женщина особо не спрашивала. Захотела – и пошла. Медикам и руководству оставалось только понять и простить.

Альдред бегло окинул ментора взглядом. Она была одета в гражданское: строгое и обтягивающее чёрное платье из сукна, кружевное белоснежное жабо, из-под рукавов выглядывает атласная рубашка, просторная юбка до щиколоток, на ногах – замшевые сапожки да чулки.

Красота. Ей очень идёт.

Всё-таки странно. Не по уставу, как минимум. И ведь умудрилась же скинуть с себя больничную пижаму. Ничему из этого Альдред не придал особого значения.

Сестра Кайя смотрела на него с едва заметной полуулыбкой, как идеал женской красоты с модерновых картин в ателье прогрессивных художников. И он таял в её томных глазах, как снег в первую капель.

Подобно воспитаннику, наставница мало походила на местных. Оба они издалека. Альдред – из иноземцев, которые в своё время обосновались в скалистой глуши посередь полуострова. У сестры Кайи происхождение поинтереснее: она из горцев, что живут кантонами на севере. Маленькая страна заснеженных пиков, душистых лугов и кристально чистых озер. Суровый и беспросветно нищий край, откуда выходят именитые ремесленники, первоклассные наёмники.

По ней и не скажешь. Русые волосы, оформленные в аккуратное каре. Тонкие и узкие губы. Маленькая голова – чисто зрительно. И это при больших и выразительных глазах цвета свежескошенной травы. Маленький нос чуть картошкой слегка задран.

Несмотря на то, что ей было уже за тридцать, она сохранила детские черты лица и мимику кошки. Кто её лично не знал, никогда бы не подумал, что эта особа – прирождённый убийца и умелый манипулятор.

Когда они встретились впервые, Альдред был ещё юн. Она пришла в его жизнь, как роковая женщина в обличии спасительницы. Сестре Кайе было достаточно поманить его пальчиком, и мальчик пошёл за ней.

Будто бродячая псина, сманенная аппетитной косточкой.

Он дулся, не спеша вступать в разговор. Отвёл глаза. Ему не хотелось вот так с порога выливать на Кайю всю ту грязь, что отравляла его разум.

– Да вот… Присел отдохнуть. Всё равно позднее назначенного часа в Башню я бы не пришёл, – пространно бубнил он, пожимая плечами.

– Я тебя обыскалась, – посетовала она. Садиться рядом не спешила. – Думала, ты или уже ушёл, или вообще в Круге остался…

– Но я здесь. – Альдред вскинул подбородок. Он взглянул на неё обеспокоенно: – А вы чего подскочили? Уже выписали из лазарета?

Наставница хихикнула. Воспитанник никак не мог разгадать, как она могла держаться так беспечно, имея за плечами богатый боевой опыт в миру и в Инквизиции. Одна-единственная бойня в Рунном Зале втоптала его в землю. Похоже, время действительно лечит, и время делает людей крепче.

Слаб и податлив он, как раскалённый металл. Остуженный, станет крепче.

– Лежать на койке смерти подобно, – рассуждала она бодро. – Я подумала, почему бы не выбраться, не размяться, заодно бы почтила память братьев по оружию.

– Панихида уже закончилась, – констатировал Альдред как бы невзначай.

– Да уж понятно, припозднилась. Как всё прошло?

– Ну, в точности так, как преподносят рекрутам, – допускал тот. – Светлейшая приняла всех, кроме одного. Бедолагу отправил в Чистилище Темнейший.

– А-а! – Сестру Кайю осенило. – Сержанта Каттанело?

– Именно.

Ментор призадумалась.

– Не так уж и плохо. Он действительно спас свою душу, раз стал инквизитором.

– Если я правильно помню, всем новобранцам обещают пропуск в рай…

– Всё верно. Только для этого надо усердно трудиться, помнишь? Витторио Каттанело в миру сильно набедокурил. У него было два пути – к нам или на плаху. Такие, как он, умирать не спешат. Даже у подобных Каттанело есть возможность отличиться и замлеть в объятиях Света. Он не дожал где-то. И получилось, что получилось…

Альдред опустил голову.

– Ты не переживай так. Мы заключены между Светом и Тьмой. Они всё видят. Не каждому дано в миру заслужить кущи Светлейшей. Многие отправятся в Чистилище ввиду несовершенства, затем попробуют снова. Каттанело только лишь сравнял шансы. Может, в следующей жизни он станет монахом и разорвёт цепь перерождений…

– Что насчёт нас?

– За себя не беспокойся. Ты поступил в Инквизицию с чистой душой. Твои грехи в миру – детский лепет в сравнении даже с моими. А что касается меня… Мне и Чистилища вполне хватит. Жить в Равновесном Мире – это интересно. Столько судеб испытать… За будущее воплощение не буду судить, но я бы рождалась опять и опять. В рай лично я совсем не спешу…

Её воспитанник сгорбился, опустил подбородок и задумчиво опёр на руки, сцепленные в замок.

И всё-таки удивительно, как церковный закон пронизывает Равновесие мира. Деяния Инквизиции – это благо. Примерно то же самое, что происходит в миру, – грех и повод отправить человеческие души в Серость. Это называют преступлением.

Подмена понятий или просто серая мораль? Сам черт ногу сломит.

Альдред ненароком обеспечил своё будущее в вечности, пускай не задумывался о том всерьез. Пускай не жил ремеслом своим так, как другие.

Позиция сестры Кайи возмущала его, и на то у него имелась куча причин. Ему казалось, она несколько оторвана от яви, позабыв за годы службы, какие вызовы бросала ей судьба в миру.

Жить и жить. Снова, снова, снова и снова. Это безумие. Ибо кроет за собой страдания из раза в раз.

Иерархическая пирамида, наказанная Светом и Тьмой, сделала наставницу той, кто она есть. Пусть так. На её месте Альдред разорвал бы эту порочную цепь для себя. На этом же воплощении. В отличие от неё он помнил, что ему пришлось пережить. Ещё одной такой доли он принять не хотел.

Куратор попросту не понимал: сестра Кайя – истинная соль земли. Почище даже инквизиторов, что бы ни говорил архиепископ Габен.

Своё мнение практик решил придержать. Ментор – не та, кому бы он стал перечить. Ибо знал, что ей обязан всем, что имеет. Без неё у него не было будущего.

Так он считал. Но каждый обманывается по-своему.

Молчание установилось на минуту-две. Его нарушила сестра Кайя:

– Холодает уже. Да и дождь скоро начнётся.

– Да. Надо вернуться в Башню. Вы и так ослабли. Будет очень некрасиво, если Вы заболеете… и без того, – промямлил Альдред.

Наставница снисходительно улыбнулась ему, подавая руку. Милый мальчик, думала она: ведёт себя, как сказочный принц на белом коне. Такого ей Свет с Тьмой ещё не посылали. Сам Альдред не считал себя таким. Просто был признателен ей за всё и чувствовал неотвратимую привязанность.