–Что значит «я не могу»?! Эдени!..

В глазах его горел огонь. Он всплеснул руками. Лицедейство чистой воды.

Чародейка вздрогнула от страха, но отозвалась на своё имя, будто собачонка. Карие глазки следовали за инквизитором. Её озадачило и даже немного тронуло, что к ней обратились вот так, на равных. В первый раз в этом проклятом Круге!

Девка навострила уши. Она и подумать не могла, что Альдред всего-навсего пускает ей пыль в глаза. Его риторика – лишь очередной инквизиторский трюк, хитрый в своей простоте.

Следовало подготовить почву. А собирать плоды стоило после.

– Посуди сама, – продолжал репрессор. – Если бы ты не была сновидицей, ты бы осознала себя в Серости?.. Ты бы смогла блуждать между её слоями? А помнила бы свои похождения от и до?

Крестьянка замялась. Её застали врасплох. Инквизитору неоткуда было знать, что испытала Эдени по ту сторону.

В родной деревушке дрязги и разбирательства часто венчало пресловутое рукоприкладство. Поэтому ей и в голову не пришло, что Альдред берёт её в оборот и диктует свои правила игры. Ведь в сельской местности люди легко читаемы. Они и честнее. На лесоповале и в полях нет места фокусам и интригам.

Волшебница протяжно замычала и неуверенно выдавила из себя заветное…

– Нет…

Магичка до сих пор не прочувствовала опасность, которую нёс в себе Альдред. Она вообще не привыкла видеть угрозу в парнях. Тем более, в таких молоденьких. Даже если у них с пояса свисает причудливый кинжал с подозрительно длинной рукоятью.

Она считала, если оружие так и не пустили в ход, не о чем беспокоиться. Это была её ошибка. Понятия чародейка не имела, как общаются кураторы, какие насильственные методы используют.

– Это онейромантия чистой воды, – заявил он. – Значит, ты – маг. Не так ли, Эдени?

Альдред обрабатывал её умело, со вкусом и опытом.

Та вцепилась тонюсенькими пальцами в засаленную мешковатую юбку. Подсознательно девка понимала, к чему клонит репрессор. Боязнь совершить ошибку овладела её телом. Эдени выжимало, как тряпку. Пот лился ручьями. Она утирала его грязным рукавом поношенной сорочки.

От неё требовали ответа по существу. Теперь даже самой волшебнице соврать казалось глупым: она уже попалась.

Чаровница собрала всю волю в кулак и мышиным голоском пролепетала:

– Да. Видимо, да…

– Вот поэтому ты здесь…

Разведя руки в стороны, инквизитор окинул Рунный Зал.

–… в Янтарной Башне. Здесь ты находишься в безопасности. Янтарная отделка не пропускает в Круг демонов с той стороны. Так что Злу не удастся тебе заморочить голову. Можно спать спокойно. Это особенно важно для тебя, Эдени, ведь ты онейромант. Уход в Серость – основа твоего дара. То, что тебя отличает от других магов.

– Н-ну да, это так, – не стала спорить волшебница: слишком уж очевидно.

Ей было невдомёк, в чём заключался смысл всех этих увещеваний.

Постепенно Эдени наполняло спокойствие. Она даже начала врать сама себе, что в Круге её ждёт жизнь, а не существование. Первые дни в янтарном карцере – не больше, чем временные неудобства.

– Об этом я говорю. – Альдред улыбнулся ей с фальшивой теплотой.

Сновидица поджала губы. Ей показалось, будто инквизитор подбивает к ней клинья. Она почувствовала неловкость. Обычно с деревенскими парнями с таких улыбочек все и начиналось. А заканчивалось – валянием на сеновале.

Может, и этому она понравилась? Может, он хочет её защитить? От таких мыслей к ней неволей закрался жар в чресла.

Впрочем, Эдени просто начала видеть то, что хотела видеть. Только бы умалить боль, которая отравила ей душу.

Альдред вдруг начал ни с того, ни с сего:

– Можешь поверить мне на слово, Эдени. Твоя мама очень тебя любит. Она сделала всё возможное, чтобы ты была и оставалась хорошим человеком.

На миг та напряглась, но после опомнилась: в Янтарной Башне о ней знают всё.

– Ты думаешь, тебе удалось бы развивать свои способности дома? У тебя не было никого, кто наставил бы на правильный путь. Я имею ввиду, никого, кроме демонов…

Репрессор нагло улыбнулся Эдени. Заглянул прямо в глаза со значением.

Его намёк сработал мгновенно. Чаровница снова испытала животный страх. Она вспоминала хтонических причудливых тварей, которые не поддаются описанию сельским языком. Чудовища выплывали из туманов Серости. Девка видела их мимолётом, сразу старалась убежать прочь. При виде них она ненароком замочила наяву ночнушку…

Крестьянка состояла в приходе при деревне. Она была наслышана об исчадиях Серости до того, как встретилась с ними лично.

Священник сказал чистую правду. Бестии обещали Эдени немало даров, только бы её душа потеснилась в девичьем теле. Вытеснить хозяйку из плоти со временем искусителю бы не составило труда.

Она часто задышала, невольно воспроизводя в голове сладострастный шёпот. Некто или нечто пыталось её соблазнить всем, чего ей так не хватало в жизни:

– Власть, богатство, внеземная красота. Мужчины всех цветов, всех возрастов, всех кошельков и всех чинов – всех, каких только пожелаешь! Контроль над умами людей. Тебе одной – и больше никому. Просто доверься мне, деточка…

Или же это сейчас демон шептал ей на ухо свою сладкую ложь?

Контингент Круга разношёрстен. К каждому магу нужен свой подход. Поэтому Рунный Зал не обшит янтарём.

Для Серости всякий чародей здесь, как на ладони. Лёгкая добыча…

Вопрос репрессора мгновенно стал риторическим. Эдени могла не отвечать. У неё и так на лице было всё написано.

– Так-то, – бросил ей Альдред. – Ты нуждаешься в Равновесии, а Равновесие нуждается в тебе. И в твоём редком даре. Именно поэтому нам так необходимо согласие…

– Н-но… – протянула чародейка и закусила нижнюю губу.

Инквизитору удалось частично убедить её. Они точно не были врагами – скорее союзники или около того. Только крестьянке это не прибавило уверенности в себе.

– Скажи, Эдени, ты любишь свою маму?.. Также сильно, как и она тебя?

Чародейка сощурилась. Она спрашивала себя, причём тут её престарелая матушка. В свете последних событий девчонка и сама усомнилась в истине, которую с возрастом озвучивала всё реже.

Мать предала дочь. Не «по-людски» это. Её признание в сокрытии мага-вольнодумца и потенциальной одержимой втоптало онейромантку в землю.

Сладкие речи репрессора и ореол сострадания вкупе с рассудительностью, которая не присуща молодым парням, сделали своё дело. Она взглянула на свою жизнь под иным углом. Вспомнила всё хорошее, что разделяла её семья. Эдени не хотелось, чтоб овечье смирение матери ставило крест на их узах. Даже если больше они друг друга не увидят.

– Д-да, я люблю её, – немного помолчав, прошептала чародейка. – Очень сильно…

«Как это мило», – посчитал Альдред.

Репрессор даже немного позавидовал магичке. Своей матери он никогда не видел. Хотя это и к лучшему, подозревал инквизитор.

– Ты ведь хочешь, чтобы она спокойно прожила свою жизнь? Чтобы она не беспокоилась ни о чём? И уж тем более о своей дочке? Чтобы она могла только радоваться за тебя?

Альдред вновь осадил её вопросами, пытаясь полностью подчинить своей воле.

– Да! – без сомнения заявила крестьянка.

В её взгляде пёс Инквизиции уследил мимолётный блеск решимости. То, что надо. На такую копну вопросов невозможно ответить иначе.

«Прелесть».

– Тогда тебе нужно начертать руну. Сделай первый шаг на пути к саморазвитию. Покажи себя. Хотя бы ради мамы, – безмятежным голосом подытожил Альдред.

В голове волшебницы промелькнула шальная мысль. Чем этот парнишка отличается от демонов, которые пытались её принудить к сотрудничеству?

– Как Вы не понимаете?.. – сокрушалась Эдени. От согласия её отделяло всего ничего. – Я не знаю, как управлять силой. Откуда мне знать, как я попала Туда?.. Это вышло случайно. Слу-чай-но!..

– А на что тебе я, Эдени? – наигранно удивился Альдред.

Его тембр голоса при этом разливался мёдом.

Инквизитор заговорщически улыбнулся, чуть наклонив голову набок. Сущий бес.