– Конечно. Любая чужеродная субстанция, загоняемая под кожу, влечет за собой определенные риски. По крайней мере, Доре со своей шкуркой повезло. Она может это вынести. У некоторого числа людей не все так расчудесно. Кто проказой заболеет. Саркома развивается. Аллергии различные. Грибковые инфекции. Много всего.

– Из-за чернил? – нахмурился Альдред.

– Вовсе не обязательно. Иглы, инструменты – стерильность превыше всего. Потому-то и нужно было отыскать чистое местечко. Наподобие этого, – пояснил Драго.

– Слышал, пираты любят татуировки. Ты там научился их бить? – пытал его Флэй.

– Угадал, в логике тебе не откажешь. На корабле у нас – да, просто обожали всякое набивать. Придавали рисункам особые значения. Символизм! Хохма, казалось бы, но это был код. Язык целый: тело говорило о твоих заслугах за тебя же.

– Любопытно. А себе наколол что-нибудь?

– Не-а. Я не любитель, поэтому наотрез отказывался кожу пачкать. А другим – бил. У нас таких, как я, было человек трое. Художников. Я единственный не в портаках. Кололи, конечно, как попало.

– Кто-то помер?

– Ага. Не без этого. Один парень заработал токсический шок. Его не вылечишь в море. Лихорадило дико. Сгорел очень быстро, и пришлось выкинуть за борт. Умер красивым, но безобразно, – поведал Драго.

Только-только закончил с замесом.

– Что ты там свои байки рассказываешь? – возмутилась Дора, дуя губы. – Мне теперь лежать и волноваться об этом из-за тебя…

– Ничего с тобой не будет. Во-первых, не я бедолаге татуировку набивал. А во-вторых, это же фантомная пыль. И за стерильность я ручаюсь, – уверял Узелац.

– Я на тебя рассчитываю, – погрозила ему Казадеи.

– Вместо того, чтоб бузить и валяться, как собака на сене, лучше б разделась уже наконец. Быстрее начнем – быстрее закончим, – отозвался герват отрешенно.

– Ладно-ладно, – пробормотала недовольно Дора. Приподнялась и начала снимать с себя всё лишнее.

Ингрид чуть приоткрыла рот и боязливо глянула на ангела-хранителя. Ждала, как он себя поведет. К её счастью, свой моральный облик тот не растерял окончательно.

А вот Джада и ухом не повела. Лишь смотрела в потолок, погруженная целиком в свои мысли, ей одной известные.

Флэй вскинул бровь и подорвался с места, неловко лепеча:

– Кажется, мне лучше пойти…

– Останься, – протянула шифтер, смеясь. Она стянула сатиновый халат и пыталась выбраться из кольчужной рубахи. – Я отвернусь. Представления не будет, не переживай.

– Раз так… – пробубнил Альдред и сел обратно, скрестив руки на груди.

– Тут все свои, – заявил Драго, занявшись трафаретом. Бросил на него коротко взгляд с укоризной и задался вопросом: – Что ж ты как не родной-то?

– За последние пару дней так и не успел понять, какие у вас тут правила приличия, – пожал плечами Флэй, отшучиваясь.

– Мы приличные ребята. Ханжеством не страдаем, – пояснила Джада, потягиваясь. Её клонило в сон. – Если что-то кого-то смущает, об этом скажут. Всё просто.

– Пожалуй, – не стал спорить Альдред и облокотился на стол, вскидывая ладонь.

Ему, впрочем, с облюбованного места и так было не видать прелестей Доры. Теаполитанка отвернулась к стене и стянула с себя сапфировую бархатную сорочку.

Спина её стала совершенно голой. Руны погасли, теперь больше напоминая узорчатые шрамы. Зрелище предоставляло Флэю поле для фантазий. Он поджал губы, гадая над довершением образа у себя в голове. Ниже пояса стало тяжело.

«Ведь сейчас самое время думать о женщинах… Так, спокойно!»

Ингрид заметила это и скуксилась, потирая предплечье и пряча глаза. Джада посмотрела на неё и осклабилась. Напряжение тут же спало. Лицо Альдреда сморщилось в гримасе. Он выдохнул шумно и покачал головой. Думал:

«С этими тремя барышнями не соскучиться. Особенно с Ингрид. Ей так важно, чтоб все моё внимание было зациклено на ней. – Он хмыкнул, кривя рот в томной улыбке. – Она еще не знает, какими глазами я на неё смотрю. Всему своё время».

Другое дело, Дора. Он воспринимал её именно что как девушку.

Не больше и не меньше.

Узелац набрал в полую иглу чернила. Подготовил чистую ветошь и обеззараживающий раствор. Взял трафарет и направился к Доре, объявляя устало:

– Итак, дело за малым.

– Коли уж, – вздыхала Дора. Положила голову на подушку, слушая дождь за окном.

Герват положил на прикроватную тумбу все необходимое и окликнул Альдреда:

– Принеси-ка мне стул. На весу набивать неудобно.

– Сейчас, – отозвался капрал и сделал, как велено.

– Благодарствую, – кивнул ему Драго и положил на спину шифтера трафарет. Взял в руку полую иглу. Принялся колоть.

Дора зашипела и шумно выдохнула. Пробормотала недовольно:

– Я уже и забыла, что это такое.

Флэй припал к стене у окна, поближе к действу, и наблюдал сверху. Он осведомился обеспокоенно:

– Так сильно болит?

– Знатно печёт, – жаловалась Дора, пыхтя. – Да и мне поднадоело всё это, честно…

– О чем ты? – не понял капрал.

– Я обо всем, – пояснила шифтер угрюмо. – Отец Радован плевать хотел, чего мне стоит вся эта рунная абракадабра, постоянное собирание заклинаний. Лепил без ума. Что-то новенькое стабильно раз в месяц. Кожа еле успела заживать. Устала.

– А как же сила? – вспомнила вдруг Ингрид. – Ведь ты можешь то, что другим недоступно. Ни магам, ни простым людям.

– Конечно, со стороны рунные татуировки, все эти манипуляции с эфиром выглядят потрясающе, – вздыхая, соглашалась Дора. – Но я в гробу видала такую силу.

– Жалеешь, как все получилось по итогу? – предположила сержант лениво.

– Именно! Настоящие проблемы начались именно с моего дара, – считала Казадеи. – Никакой это не дар – проклятие самое натуральное…

Шифтер хотела еще что-то сказать, но Драго прошёлся иглой в опасной близости от её позвоночника. Она зашипела и запричитала:

– Ай! Полегче! Больно ведь!..

– Я мигом, – только и сказал Узелац, не отрываясь от работы.

Вверх из ранок местами поднималась кровь. Стрелок заботливо её подтирал.

– Между мной и Приамом, по сути, разница не большая, – рассуждала Дора. – И он, и я – собственность Церкви Равновесия. Никто меня не отпустит восвояси. Даже если буду не в состоянии служить. Тьфу-тьфу, конечно…

– Руны на твоём теле слишком ценны… – понимал Альдред, искренне сожалея.

Не хотелось бы ему оказаться на месте Казадеи.

– Совершенно верно. Для меня обратного пути нет. Просто взять и срезать их с меня нельзя. Вам в этом плане проще.

– Это при условии, что до пенсии всё-таки умудришься дожить, – поправил её Узелац. – И уйдёшь на своих двоих в закат. Богдан, Имре, Максанс. Другие наши бойцы. Они ушли в никуда. За «спасибо», по сути. А денег – воз и ныне там. Как ни странно, такой исход ждёт каждого второго инквизитора… Хочешь, не хочешь, а это данность.

– Тоже верно. И меня это тоже касается. Но даже не безвыходность самое паршивое, – жаловалась Дора.

Лишь бы отвлечься от боли, она проявила особую словоохотливость.

– Что же? – спросила Ингрид.

– Шифтеры не приспособлены колдовать без конца, – поясняла Дора. – Отец Радован сказал мне это прямым текстом. Значило бы это еще что-то для него. Мне выпала своего рода роль загнанной лошади. Сколько выдержу, сколько пробегу, столько пользы принесу, пока не рухну без сил. Как известно, если лошадь падает, её стреляют. Либо же она сама подыхает. Медленно, в муках.

Перед глазами у Альдреда проносились воспоминания. Он видел, как у нее течет кровь. Ни о чем хорошем это не говорило. Дора уже на пределе своих возможностей.

– Жуть, – пробормотала Бенеке.

– Конечно, в случае меня всё гораздо проще, – продолжила Казадеи. – Тело разрушается постепенно. Соли нектара закупоривают кровеносные сосуды. Образуются сгустки крови, давление скачет, как бешеное. Вены разрушаются сами по себе при эмиссии эфира. Я все еще обычный человек. И организм к этому просто не готов. Жизни не хватит, чтоб что-то изменилось. У магов немного другая физиология, всё же…