А это, конечно, решило бы проблему. Если механоры не будут трудиться, строительство прекратиться. Одни термиты, без помощи механоров, не смогут продолжать стройку».

По голове енота пробежала блоха, и он дёрнул ухом. А мысли бежали дальше:

«Но ведь Блиц может и ошибаться. У нас есть легенда о рождении братства зверей, а у диких механоров есть легенда о падении человека. Кто теперь скажет, которая из легенд верна?

Вообще-то рассказ Блица звучал правдоподобно. Были еноты, и были механоры, и когда пал человек, их пути разошлись… Правда, мы оставили себе тех механоров, которые служили нам руками. Мы оставили... Некоторые из них остались с нами, но ни один енот не остался с механорами..."

Глава 4

Глава 4

Из какого-то угла вылетела осенняя муха и ошалело заметалась перед пламенем. Пожужжав над головой Фани, села ему на нос. Енот свирепо уставился на нее, а она подняла задние лапки и нахально принялась чистить крылышки. Фаня взмахнул лапой, и муха улетела.

Раздался стук в дверь.

Енот поднял голову и несколько раз моргнул.

– Войдите, – сказал он наконец.

Это был робот Банни.

– Охранники поймали Янтарика, – сказал Банни.

– Янтарика?

– Да, того самого беглого лисёнка. Его зовут Янтарик.

– Ах да, это он убежал.

– Они привели его сюда. Хочешь с ним поговорить?

– Пусть войдут, – сказал Фаня.

Банни сделал знак пальцем, и лис трусцой вбежал в комнату. Шерсть его была вся в репьях, хвост волочился по полу. Следом за ним вошли два сторожа-механора.

– Он подбирался к кукурузе, – доложил один из них, – и тут мы его застали, но пришлось побегать за ним.

Нехотя усевшись, Фаня уставился на Янтарика. Тот, заметив вопросительный взгляд енота, ответил:

– Они меня ни за что не поймали бы, будь у меня Слай. Слай был мой механор, и он меня предупредил бы.

Фаня хмыкнул:

– А куда же делся твой Слай?

– Его сегодня позвал Сигнал, и он бросил меня, пошел к Постройке.

– Скажи-ка, дружок, а со Слаем ничего не случилось, прежде чем он ушел? Ничего необычного? Может, ты что-нибудь заметил?

– Да вроде нет, ничего такого, – ответил Янтарик, – Если не считать, что он шлепнулся пузом прямо на норку термитов. Слай, он такой неуклюжий. Настоящий раззява… Всё время спотыкался, в собственных ногах путался. У него с координацией что-то неладно. Какого-то винтика видать, в башке не хватало.

Тут с носа лисёнка соскочила крохотная черная тварь и помчалась по полу. Молниеносным движением лапы лис прихлопнул её.

– Лучше отойди от него подальше, – предостерег Банни енота, – С него блохи так и сыплются.

– А это и не блоха вовсе, – Янтарик возмущённо надул щеки, – Это что-то другое. Я одну такую тварь сегодня поймал. Она тикает, и похожа на мелкого термита, но это не термит.

Тикающая тварь между тем протиснулась между пальцами лисёнка, и упала на пол. Приземлившись, она снова ринулась наутек. Фаня выбросил вперед лапу, но тварь увернулась. В один миг домчалась до Банни, и устремилась вверх по его ноге.

Фаня вскочил, осененный внезапной догадкой:

– Скорее, скорее! – вскричал он, – Ловите её! Не давайте ей…

Но тварь уже исчезла.

Енот медленно сел опять:

– Охрана, – он говорил спокойно и сурово, – отведите Банни в амбар. Не отходите от него ни на шаг, не давайте ему убежать. Докладывайте обо всём, что он будет делать.

Банни попятился:

– Но я ничего такого не сделал.

– Я знаю, – мягко произнес Фаня, – Ты ничего не сделал. Но сделаешь. Ты услышишь Сигнал, и попытаешься уйти от нас, уйти к Постройке. И прежде, чем отпустить тебя, мы выясним, что заставляет тебя уходить. Что это за штука и как она действует.

Глава 5

Глава 5

Дядюшка мерил шагами склон, не глядя по сторонам, потому что с обеих сторон были вещи, которые ему не хотелось видеть, они вызывали слишком волнующие воспоминания. Дерево, стоящее там же, где в другом мире стояло другое дерево. Откос, запечатлевшийся в его памяти с миллиардом шагов через десять тысячелетий.

И если хорошенько вслушаться, можно было услышать отдающийся в веках хохоток – сардонический хохоток модификанта по имени Федька.

В небе тускло мерцало вечернее солнце, будто свеча на ветру, потом исчезло, и это был уже не солнечный свет, а лунный.

Механор остановился, и увидел усадьбу… Она распласталась на холме, приникла к холму, словно спящее юное существо. Он нерешительно шагнул вперед, и сразу же его металлическое туловище засверкало, заискрилось в ставшем уже солнечным свете. Из долины донесся крик птицы, а в кукурузном поле под гребнем скулил енот.

Дядюшка сделал еще шаг, заклиная небо, чтобы усадьба не исчезла, хотя знал, что усадьба не может исчезнуть, потому что её и так нет. Ведь он шёл по пустынному холму, на котором никогда не было никакой усадьбы. Он находился в другом мире, где вообще не существовало домов.

Но дом продолжал стоять на месте, тёмный, безмолвный, без дыма над трубами и огней в окнах, но с такими знакомыми очертаниями, что ошибиться было невозможно. Бэмс ступал медленно, осторожно, боясь. что дом скроется, боясь спугнуть его.

Но дом не двигался с места. И ведь есть еще знакомые приметы. Вон там стоял орех, а теперь дуб, как и тогда. И ветер дует с запада, а не с севера.

«Со мной что-то произошло, – сказал себе Дядюшка, – Что-то зрело во мне. Я чувствовал, но не мог понять, что именно. Новое свойство развилось? Новое чувство прорезалось? Новая сила, о которой я не подозревал? Способность, благодаря которой я могу переходить по своему желанию из одного мира в другой? Способность переноситься в любое место кратчайшим путём, какой только могут измыслить закрученные нужным образом силовые линии. Похоже, я снова в старом, родном мире! Пять тысяч лет желал только одного – оказаться здесь».

Он зашагал смелее, и дом никуда не делся, а продолжал стоять, вполне реальный, вещественный. Он пересек двор, заросший травой, и остановился перед дверью. Неуверенно поднял руку и взялся за щеколду. Щеколда была настоящая, реальный металл. Он медленно поднял её, и дверь отворилась внутрь, и он переступил через порог.

Через пять тысяч лет Дядюшка вернулся домой… Вернулся в усадьбу Раскиных. А из угла тёмной комнаты на него внимательно смотрели встревоженные глазки маленького рыжего лисёнка...

В дверь комнаты кто-то опять постучал. Фаня повернулся, оскалив зубы в улыбке:

– Ну так, Янтарик…

Но лисёнка не было. Было открытое окно. И никакого Янтарика.

Фаня поежился на мягкой постели, ему не хотелось просыпаться, из глотки вырвалось ворчание:

«Старею, – думал он, – Годы гнетут не только холмы, но и меня, их слишком много. А бывало, только заслышу шум за дверью, тотчас вскочу, весь в сене, и кричу как оглашенный, оповещаю механоров».

Снова послышался стук, и енот заставил себя встать.

– Входите! – крикнул он, – Сколько можно в дверь тарабанить, входите!

Дверь отворилась, и вошел незнакомый механор. И такого огромного Фаня еще никогда в своей жизни не видел! Он был блестящий, могучий, тяжелый, полированное туловище даже во мраке светилось, как светлячки на кусте. А в ногах механора, помахивая хвостом из стороны в сторону, стоял ярко рыжий лисёнок Янтарик.

– Здравствуй. Меня зовут Дядюшка Бэмс, – представился механор, – Я вернулся сегодня ночью.

Енот судорожно глотнул и сел:

– Дядюшка? У нас есть предания… легенды… старинные легенды.

– Только легенды, и всё? – спросил Бэмс.

– И всё, – ответил Фаня, – Есть легенда о механоре, который смотрел за нами. Хотя Блиц сегодня говорил мне о Дядюшке так, словно сам его знал. Есть еще предание о том, как еноты подарили вам новый корпус в день вашего семитысячелетия, и это было потрясающее туловище, оно…