«Я каждый день ходил в том мире через этот холм, – вспоминал он, – Ходил, потому что не мог удержаться, потому что меня неодолимо влекло к нему, но я старался не приглядываться, не хотел видеть всех различий.

Я ходил через него миллион раз, пока сокровенная способность не достигла нужной силы.

Ведь я был в западне. Слово, мысль, образ, которые перенесли меня в мир жутеров, оказались билетом в один конец, формула доставила меня туда, а в обратную сторону не работала. Но был ещё один способ, которого я не знал. Да я и теперь его не понимаю...»

– Дядюшка, очнись! Ты говорил что-то про способ, – нетерпеливо произнёс Фаня.

Вздрогнув от голоса енота, Бэмс очнулся:

– Способ?

– Да, способ остановить теримаго.

Механор кивнул:

– Я это выясню. Я отправлюсь в Синеград.

Глава 6

Глава 6

В Синеграде Иван Раскин округлил десятое тысячелетие своего забытья и продолжал спать, лежа без движения. На бульваре блуждающий ветерок тормошил листву, но этого никто не слышал, и никто не видел.

И вдруг он неожиданно очнулся.

«Как странно, – подумал он, – ведь я сказал – навечно.

Сказал, что хочу спать бесконечно, а у бесконечности нет конца».

Всё остальное тонуло в серой мгле сонного забытья, но эта мысль четко отпечаталась в его сознании:

«Я сказал – вечно, а то, что со мной сейчас происходит, это не вечность».

И какое-то слово, или мысль стучалась его в мозг, словно кто-то далеко-далеко стучался в дверь.

Он лежал, прислушиваясь к стуку, и слово превратилось в два слова… два слова – имя и фамилия, его имя и его фамилия:

– Иван Раскин, Иван Раскин.

Снова и снова, снова и снова, два слова стучались в его мозг:

– Иван Раскин, Иван Раскин.

– Да, – сказал мозг Раскина, и слова перестали звучать. Безмолвие и редеющая мгла забытья заколыхались. Потянулась ниточка воспоминаний. Волокно за волокном.

Было некогда огромное поселение, и называлось оно – Синеград.

В городе жили люди, но люди без идеалов.

За пределами города жили Еноты… Они населяли весь мир за его пределами. И у енотов был идеал и была мечта.

Марина поднялась на холм, чтобы на сто лет перенестись в мир мечты.

А я… Я поднялся на холм и сказал: вечно. Но это не вечность.

– Это Дядюшка Бэмс! Иван, вы слышите меня?

– Слушаю, Дядюшка, – сказал Раскин, но сказал не ртом, не языком, и не губами, потому что чувствовал, как его тело в капсуле облегает жидкость, которая питала его и не давала ему обезвоживаться. Жидкость, которая запечатала его губы, и уши, и глаза. Он сказал своим умом, своей мыслью:

– Слушаю тебя, Дядюшка, – мысленно ответил Раскин, – Я тебя помню. Теперь вспомнил. Ты был с нами с самого начала. Ты помогал нам обучать енотов. Ты остался с ними, когда кончился наш род.

– Я и теперь с ними, – ответил механор.

– А я укрылся в вечность, – сказал Иван, – Закрыл Синеград и укрылся в вечность.

– Мы часто думали об этом, – сказал Дядюшка, – Зачем вы закрыли его?

– Еноты, – отозвался мозг Раскина, – Чтобы еноты смогли использовать возможность.

– Они развернулись вовсю, – сообщил Дядюшка.

– А поселение теперь открыто?

– Нет, Синеград по-прежнему закрыт.

– Но ведь ты здесь.

– Да, но я один знаю путь. И других не будет. Во всяком случае, до тех пор ещё очень много времени пройдет.

– Время, – произнес Раскин, – Я уже забыл про время. Сколько времени прошло, Дядюшка?

– С тех пор, как вы закрыли город? Около десяти тысяч лет.

– А здесь еще кто-нибудь есть?

– Есть, но они спят.

– А механоры? Механоры по-прежнему следят?

– Да, они по-прежнему следят.

Раскин лежат спокойно, и в душе его воцарился покой. Поселение по-прежнему закрыто, и последние люди спят. Еноты развернулись, и механоры следят за порядком.

– Напрасно ты меня разбудил, – сказал он, – Напрасно прервал сон.

– Я не просто так поболтать с вами пришёл. Мне нужно узнать одну вещь. Я знал когда-то, но забыл, а дело совсем простое. Простое, но страшно важное.

Иван мысленно рассмеялся:

– И что у тебя за дело, Дядюшка?

– Это насчет термитов, – сказал Дженкинс, – Термиты, бывало, досаждали людям. Как вы тогда поступали?

– Очень просто, мы их травили, – ответил Раскин.

Дженкинс ахнул:

– Травили?!

– Ну да, – ответил Раскин, – Это очень просто. Надо только знать про эффект симбиоза: внутри них живут некие жгутиковые, которые перерабатывают целлюлозу в сахар, это как раз и питает термитов. Они друг без друга жить не могут. Нужно накормить теримаго обычным пеннициллином, тогда эти микроскопические твари внутри них сразу сдохнут, а сами термиты погибнут уже через сутки. Мы пропитывали гнилушки этим антибиотиком. Так и уничтожали целые термитники целиком – достаточно обложить обработанным дудаком их жилище.

В голове Раскина жужжала тишина… ни мыслей, ни слов.

– Дядюшка, – окликнул он, – Дядюшка, ты…

– Да, Иван, я здесь.

– Это всё, что тебе надо?

– Да, это всё, что мне надо.

– Я могу снова уснуть?

– Да, Раскин. Вы можете снова уснуть.

Стоя на холме, Дядюшка ощутил летящее над краем дыхание жаркого лета. Склон спадал к реке яркими зелёными штрихами, виднелись могучие стволы деревьев.

На северо-востоке возвышался призрачный силуэт, бурое пятно – зловещее предзнаменование, нареченное Постройкой. Неуклонно растущее порождение мозга термитов, и никто, кроме самих термитов, даже представить себе не может, для чего и зачем оно строится.

Но с теримаго можно бороться, есть способ. Человеческий способ.

Способ, про который Иван Раскин рассказал ему, проспав десять тысяч лет. Простой и надёжный, довольно жестокий, но действенный способ – даже думать не надо. Нужно взять антибиотик, обычный пенициллин, облить им напиленные куски дудака, и термиты сожрут его, обязательно. И все, как один умрут. Ровно через сутки.

«Простой способ, – сказал себе Дядюшка, – Простейший, даже думать не надо».

Да, но только тут нужна химия, а химия енотам неизвестна. Но это могут сделать медицинские механоры, такие формулы есть в их памяти.

Всё это так, только тут нужно убивать, а убийства прекращены.

Даже блох нынче не убивают, а блохи отчаянно донимают енотов. Даже термитов… хотя термиты грозят отнять у зверей их родной мир.

Уже пять тысяч лет, если не больше, как не было убийства. Сама мысль об убийстве искоренена из сознания зверей.

«Пусть так и будет, –сказал себе Дядюшка, – Лучше потерять этот мир, чем снова впасть в безумие».

Он медленно повернулся и пошел вниз по склону.

А Фаня огорчится. И страшно огорчится, когда услышит, что раскины не знали способа бороться с теримаго…

КОНЕЦ