У него перехватило дыхание, потому что корпус механора, который стоял перед ним… это туловище… ну, конечно, это и есть тот подарок.

– А усадьба Раскиных? – спросил Дядюшка, – Вы смотрите за усадьбой?

– Да, конечно же, мы смотрим за усадьбой, – сказал Фаня, – Следим, чтобы все было в порядке. Это так положено.

– А Раскины?

– Раскинов тут нет.

Дядюшка кивнул. Необычно острое чутьё уже сказало ему, что раскинов нет. Не было раскиновских излучений, не было мыслей о раскинах в сознании тех, с кем он общался. Что ж, так и должно быть...

Он медленно прошел через комнату, ступая мягко, как кошка, несмотря на огромный вес, и енот явственно ощутил дружелюбие и доброту этого металлического существа, ощутил заключенную в могучей силе надежную защиту.

Остановившись, Бэмс присел на корточки перед ним:

– У вас сейчас происходят неприятности?

Фаня молча смотрел на него.

– Термиты, – продолжал Дядюшка, – Янтарик рассказал мне. Рассказал, что они вам очень досаждают.

Лисёнок вышел вперёд:

– Я хотел спрятаться в усадьбе Раскиных. Я боялся, что вы меня опять настигнете, и я подумал, что усадьба…

– Помолчи, – остановил его Дядюшка, – Ты ничего не знаешь об усадьбе. Ты сам сказал мне, что не знаешь. Ты просто рассказал, что у енотов неприятности с термитами, и всё.

Он снова перевел взгляд на енота:

– Я подозреваю, что это термиты Федьки.

– Значит, тебе известно про этого модификанта? – отозвался Фаня, – Значит, на самом деле был такой тип, которого звали Федька?

– Да, был такой вечный спорщик, – рассмеялся механор, – Хотя временами ничего парень. С огоньком. А теперь рассказывай про термитов.

– Они строят, – сказал Фаня, – Ловят механоров, и заставляют работать на себя. Они воздвигают Постройку.

– И что с того, – ответил Дядюшка, – у теримаго тоже есть право строить. Верно?

– Право есть, согласен. Но они строят чересчур быстро. Скоро они вытеснят нас с Земли. Еще тысяча лет, и они всю Землю займут, если и дальше будут строить в таком духе.

– А вам некуда деться? Вот что вас заботит?

– Почему же, нам есть куда деться. Места много. Все остальные миры. Миры жутеров.

Бэмс кивнул:

– Я был в мире жутеров. Первый мир после этого. Переправил туда несколько раскинов пять тысяч лет назад. И только сегодня ночью вернулся оттуда. Я понимаю, что вы чувствуете. Никакой другой мир не заменит родного. Я тосковал по Земле все эти пять тысяч лет. И вернулся в усадьбу Раскинов. Надеюсь, вы не против?

– Мы очень рады тебе, – мягко произнес Фаня.

– Эти теримаго, – продолжал Дядюшка, – Очевидно, вам хотелось бы их остановить.

Енот кивнул.

– Способ есть, – сказал Бэмс, – Я знаю, что есть. У раскинов был такой способ, надо только вспомнить. Но это было очень и очень давно. Я помню только, что это просто. Очень простой способ.

Рука его поднялась и поскребла подбородок.

– Почему ты так делаешь? – спросил Янтарик.

– Что делаю?

– Лицо вот так трёшь. Почему ты это делаешь?

Механор опустил руку:

– Просто привычка. Манера раскинов. У них был такой способ думать. Я у них перенял.

– И тебе это помогает?

Бэмс пожал плечами:

– Не знаю, может быть. А может быть, нет. Раскиным как будто помогало. Сейчас я вот думаю, как поступил бы раскин в таком случае? Они могли бы нас выручить. Я знаю, что могли бы.

– А которые? Те, которые в мире жутеров? Дело-то непростое. Даже для раскинов. Да и как их позовёшь-то? Сходишь к жутерам? – заметил Фаня.

Дядюшка покачал головой:

– Их там уже нет.

– Но ведь ты сказал, что переправил туда…

– Верно. Сказал. Но теперь их там нет. Я почти четыре тысячи лет как живу один в мире жутеров.

– Но тогда раскинов совсем нигде нет. Остальные спустились в Каверну. Так мне Блиц сказал. Дядюшка, а где находится Каверна?

– Вам то уж совсем не стоит этого знать. А раскины ещё есть, – ответил механор, – Я хочу сказать, ещё есть здесь несколько раскинов. Во всяком случае, были. Те, которые остались в Синеграде.

Сказав это, старый механор умолк, и задумался. А вышел из своих дум, когда услышал голос енота.

Фаня тормошил его за руку:

– Слушай, Дядюшка, что ещё хочу тебе сообщить – эти термиты очень уж хитрющие. Янтарик ведь рассказал тебе про блоху, которую он поймал?

– Это была вовсе не блоха, – возразил лисёнок.

– Да, он мне говорил об этом, – подтвердил Бэмс, – Сказал, что она залезла на Банни.

– Не совсем так, – ответил ему Фаня, – Она ему внутрь залезла. Это была не блоха… это был механор, только совсем крохотный. Он просверлил дырочку в черепе у Банни и забрался в его мозг. А дырочку за собой заделал.

– И чем же теперь занят Банни?

– Ничем, – ответил Фаня, – Но мы наперёд знаем, что он сделает, как только термит-механор изменит настройку. Его позовёт Сигнал. Он услышит призыв и отправится на Постройку.

Дядюшка кивнул:

– Понятно. Берут управление на себя. Самим такая работа не по силам, поэтому они подчиняют себе тех, кто может таскать тяжести.

Он опять поднял руку и поскрёб подбородок:

– Интересно, Федька это предвидел? – пробормотал он, – Предвидел, когда выступал в роли бога для термитов? Да нет, ерунда. Федька не мог этого предвидеть. Даже такой гигант, как он, не мог заглянуть на двенадцать тысяч лет вперед.

Бэмс задумался, и отключив объективы зрения, погрузился на время во мрак и тревожные воспоминания:

«Так давно это было... Сколько же всего произошло с тех пор... Помню, как Борис Раскин только-только начинал опыты с енотами, только начал осуществлять свою мечту о говорящих, мыслящих енотах, которые будут идти по дорогам судьбы лапа об руку с Человеком… И не подозревал, что всего через несколько столетий человечество разбредётся по вселенной и оставит Землю механорам и енотам. Не знал, что само имя человека утонет в прахе веков. Что всё племя будут называть фамилией одного рода.

Что же, род Раскиных того заслуживал. Помню их, словно это было вчера. И ведь было время, когда я о себе самом думал, как о Раскине.

Видит бог, я старался быть Раскиным. Изо всех сил старался. Продолжал помогать енотам, когда весь род людской исчез, и наконец переправил последних суматошных представителей этого племени сорвиголов в другой мир, чтобы расчистить путь для зверей, чтобы они могли преобразить Землю по своему разумению.

А теперь и эти последние непоседы исчезли… исчезли куда-то… невесть куда. Нашли убежище в какой-то из причуд человеческой мысли. И я даже не знаю, где они. Может быть, отыскали модификантов, и теперь вместе с ними блудят по закоулкам Вселенной? В бесконечных поисках знаний? Стали как они?

Что до людей в Каверне, так ведь они не люди, а что-то другое. И Синеград закрыт… отгорожен от всего мира.

А впрочем, вряд ли он более далёк или более надёжно отгорожен, чем мир, из которого я пришел. Мне бы только разобраться, как у меня это вышло, – что незаметно для себя, – из отшельничества в мире жутеров вернуться в усадьбу Вебстеров. Может формула жутера трансформировалась во всё моё существо? Тогда, может быть, вероятно, я так или иначе найду способ проникнуть в Синеград».

«Новое свойство, – сказал себе Дядюшка, – Новая способность. Которая постепенно развивалась незаметно для меня самого. Которой любой человек, любой механор… возможно, даже любой енот… мог бы воспользоваться, суметь бы только разгадать, в чем тут хитрость. Хотя, может быть, всё дело в моём туловище, этом самом туловище, которое еноты подарили мне в день семитысячелетия. Туловище, с которым никакая плоть и кровь не сравнятся, которому открыты мысли медведя, и мечты лисы, и снующая в траве крохотная мышиная радость. Исполнение желаний. Возможно. Реализация странного, нелогичного стремления во что бы то ни стало получить то, чего вовсе нет или редко бывает, и что вполне достижимо, если взлелеешь, или разовьёшь, или привьёшь себе новую способность, которая направляет тело и дух на исполнение желаний».