И весь посвященный мир вздохнул с облегчением, узнав, что Сашина выходка – это не идейная или духовная позиция, а просто минутная слабость, вызванная отсутствием в организме необходимых веществ.

В Москве точно знали, каких веществ не хватало в организме ребят. Им не хватало баб, поэтому на очередном заседании мозгового центра разведки Начальник предложил срочно воспользоваться «стокгольмским окном», которое «открывалось» только в самых экстренных случаях, не терпящих никаких отлагательств.

Прибыв в Стокгольм на своем личном лайнере поздним вечером, Саша и Леня, по своему обыкновению, не стали тратить время на посещение мест традиционного сбора геев, а попрощались с охраной и удалились в свой номер, вывесив табличку «Просим не беспокоить».

Однако через несколько минут Сашу и Леню уже можно было увидеть в люльке мойщиков окон, которая бесшумно скользила вниз.

В поздний час, когда солнце уже село и начали сгущаться сумерки, от одной из пристаней Стокгольмского порта отчалил небольшой прогулочный катер. Вдоль фальшборта катера пробегали огоньки легкомысленной гирлянды, из динамика неслась разухабистая музыка, но в кают-салоне катера следов веселья не наблюдалось.

Два пассажира – Саша и Леня – были заняты каждый своим делом. Леня что-то выискивал в Интернете, кликая по клавишам навороченного ноутбука, а Саша, прихлебывая пиво, смотрел по телевизору футбольный матч.

– Хочешь, я тебе счет скажу? – спросил Леня.

– Откуда ты его знаешь? – удивленно откликнулся Саша.

– Матч по московскому времени провели, а показывают по европейскому. Все всё уже знают, – похлопал Леня по чемоданчику.

В каюту заглянул капитан катера и сказал:

– Приготовьтесь, господа. Через десять минут будем на месте.

Саша и Леня быстро разделись почти догола, оставив только плавки. Потом достали и надели шерстяное белье. После чего извлекли из шкафа костюмы для дайвинга, которые висели на плечиках, и надели их.

Тем временем шум двигателя катера стих, и послышался звук гулкого удара корпуса катера обо что-то металлическое.

– Мы на месте, – сказал появившийся капитан. – Если можно, быстрее, господа. Я не могу стоять здесь ни минуты, чтобы не дразнить пограничников.

Саша и Леня, шлепая ластами, подошли к борту. За ним качался бакен со ржавым круглым знаком, на котором поверх надписи по-шведски масляной краской по-русски было написано: «Ахо-хо не хо-хо?»

– Что здесь написано? – спросил Леня капитана, показав на бакен.

– Стоянка русским субмаринам запрещена.

– Это шутка? – удивился Саша.

– Нет, шведы с этим не шутят. Они верят в силу запретительных надписей. Сверим часы. Сейчас одиннадцать двадцать восемь. Буду на этом месте ровно через десять часов.

Саша и Леня подвели свои часы, махнули рукой капитану и перевалили за борт спиной вперед.

В непроглядной глубине светил какой-то огонек. Друзья поплыли к нему и через некоторое время уже плыли вдоль корпуса подводной лодки, на борту которой с трудом читалась надпись «Сентябрь».

Они приблизились к огоньку, который оказался фонарем в руках человека в таком же костюме, как у ребят. Поздоровавшись, человек жестом хозяина пригласил их заплыть в камеру шлюза.

Когда вода сошла и зажегся свет, Саша, Леня и подводник сняли маски.

– Добро пожаловать в наш релаксационный подводный центр, – тоном гида сказал подводник. – Здесь все к вашим услугам – фитоцентр, сауна, массаж, азартные игры, никотин, алкоголь, легкие наркотики и безудержный секс.

– Ближе к делу, у нас мало времени, – нетерпеливо велел Леня.

– Тогда вперед! – скомандовал подводник и открыл дверь внутрь подлодки.

Их встретил радостный женский визг, и аквалангисты сразу попали в атмосферу уже набравшей обороты оргии: кругом мелькали самые неожиданные части женских тел, гремела музыка, телеэкраны дублировали и умножали количество действующих лиц. Казалось, что в этой в общем-то небольшой каюте собралась тысяча визжащих и стонущих от вожделения вакханок.

Последнее, что успел сказать увлекаемый и раздеваемый женщинами Леня, показывая вверх:

– Ровно через десять часов.

– Есть, товарищ первый, – козырнул офицер и исчез за дверью.

Офицер крутанул запорный ворот и облегченно вздохнул, оказавшись по ту сторону переборки. Пройдя через несколько отсеков, где на своих боевых постах работали матросы и офицеры, он вошел в командный отсек.

Командир с красными от напряжения и бессонницы глазами вопросительно взглянул на вошедшего, который в своем гидрокостюме выделялся среди одетых по форме моряков.

– Ну как там? – спросил командир.

– Испытания должны быть закончены в 9.28.

– Понятно. Всем постам...

По лодке зазвенели зуммеры, и в отсеки понеслись дублированные команды, в ответ тут же послышались рапорты о готовности.

Ровно десять часов спустя Леня и Саша вынырнули из воды.

Когда они перевалили через борт, катер, сразу выйдя на форсаж, взял курс на Стокгольм. В это время в каюте ребята лениво содрали с себя резиновую шкуру и, не без сил от усталости, молча разошлись по душевым кабинам.

На пристань с борта катера Леня и Саша сошли в одежде портовых клерков с бумагами в руках.

На свой этаж гостиницы они поднялись в знакомой люльке мойщиков окон. Открыв окно, они вошли в свой номер и стали быстро переодеваться.

Разбирая халаты, Саша сказал капризным голосом:

– Опять мне розовый положили.

– Какая разница? – удивился Леня.

– Да, тебе почему-то всегда голубой кладут, а мне всегда розовый.

К ожидавшим в столовой телохранителям друзья вышли из спальни в длинных шелковых халатах – Саша в голубом, а Леня в розовом – и сели завтракать.

– А окошко ничего, – сказал загадочную для телохранителей фразу Леня.

– Надо только чаще его открывать и проветривать помещения, – добавил Саша, и оба они расхохотались.

Позиции фонда Гугенройтера крепли. Неожиданно для всех Олимпийский комитет РФ поддержал инициативу своих подкомитетов, предложивших в экспериментальном порядке расширить программу Олимпийских игр несколькими видами спорта, «появление которых, – как было сказано в меморандуме, – продиктовало время». И самое удивительное, что Международный олимпийский комитет утвердил эти виды спорта в программе Олимпийских игр (конечно же, для начала – в экспериментальном порядке).

Естественно, национальные федерации других стран по этим видам спорта образоваться еще не успели, и на игры приехали любительские команды, которые на торжественном открытии Олимпиады прошли под флагом России. Флаг нес красавец богатырь, неоднократный чемпион Европы, мира и Олимпийских игр по критоми-кенской борьбе, майор внутренних войск службы пенитенциарных заведений, доктор педагогических наук Мощнов.

Девушка в униформе волонтера показала Саше и Лене их места. Друзья вышли из глубины VIP-ложи, и их встретила буря восторга. Люди аплодировали стоя, повернув лица в их сторону. Прожекторы бросили свои объекты и устремили свои киловатты и люксы на Леню и Сашу, отчего VIP-ложа засверкала, как драгоценная шкатулка.

Саша не мог сдержать слез восторга.

– Вот ради таких минут и стоит жить, – тихо сказал он Лене, не учтя, что в ложе установлены чувствительнейшие микрофоны, которые были включены в ожидании вступительной речи. Его слова были разнесены по трибунам японской акустикой, тут же переведены на шестнадцать языков – и вызвали новую волну восторга и энтузиазма. Назавтра все газеты, процитировав Сашу, отметили, что это была самая яркая и короткая речь за всю историю существования Олимпиады.

Юноша-волонтер подал Саше и Лене поднос с двумя бокалами шампанского. Поблагодарив юношу, друзья стали смотреть на гладь бассейна, где в подсвеченной ярко-голубой воде команда из шести мужчин демонстрировала сложную программу синхронного плавания, построенную на трагических мотивах произведений Малера и Стравинского.