– Сука ты после этого! – Саша сжал кулаки, сдерживаясь, чтобы не ударить.
– А ты... – Леня хотел что-то сказать, но, оценив состояние приятеля, решил не продолжать. – Ладно, я спать пошел. Утро вечера оно мудренее. И тебе советую.
– Да пошел ты со своими советами в задницу! – в сердцах бросил Саша.
Леня ушел и закрыл за собой дверь.
Рубикон в тумане
Наручные часы, лежавшие на тумбочке в изголовье, сыграли Гимн Советского Союза. Леня не спал. Он посмотрел на часы – было три часа ночи, – вздохнул, повернулся к стене, но не выдержал, встал и пошел на кухню.
Саша сидел перед ополовиненной бутылкой с налитой рюмкой и даже не повернул к вошедшему головы.
– Страдаешь? – с интересом спросил Леня.
– Не твое дело. Иди досыпай. У тебя на баб много энергии уходит. Тебе подзаряжаться надо, – в тон ему ответил Саша.
Считая, что любезностями они обменялись, Леня приступил к главному, ради чего он пришел:
– Саш, ты сосредоточься и раньше времени руками не маши. Хорошо?
– Ну? – осторожно заинтересовался Саша, чувствуя, что Леня что-то придумал.
– Ты знаешь, что совсем безвыходных положений не бывает. Надо только решить, от чего отказываешься.
– Ну, с этим у меня порядок. Ничего уже нет, – с наигранной веселостью сказал Саша.
– А если подумать? – спросил Леня.
Саша насторожился. Неужели ему еще есть что терять?
– Да я уже мозги сломал думавши. Не томи, Лень! Ты же чего-то изобрел, – с тоскливым ожиданием протянул он.
– Ну, в общем, так... только копытами не бей. Я предлагаю нам с тобой... пожениться, – с большими трудными паузами произнес Леня.
– Совсем, что ли, охренел? – возмутился Саша. – Ты, блин, думай, чего говоришь!
Леня сидел с каменным лицом, давая время Саше осмыслить предложение, взвесить все «за» и «против» этого радикального, как хирургическая операция, предложения. Он и сам ждал ответа Саши с волнением: вдруг тот согласится? И что тогда – в самом деле, что ли, жениться? Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь. И Леня решил идти до конца. Ему вдруг стало стыдно за себя, что он, предложив другу такой по-человечески трудный выход, втайне надеялся, что тот спасует, откажется.
– А разве это можно? – со смешанным чувством ужаса и радости спросил Саша.
– Ты согласен? – спросил Леня, все еще надеясь, что Саша испугается.
– А ты не шутишь? – продолжал Саша искать подтверждения, что его не разыгрывают.
Леня промолчал.
– Ну, предположим, мы поженимся. Предположим, – сам себе объяснял ситуацию Саша.
Леня хмыкнул.
– Но ведь ты потом всю жизнь будешь попрекать, что ради меня пожертвовал всем! – взорвался Саша.
– Правильно. А ты как нормальная жена будешь слушать и терпеть, плача ночами в подушку, – не удержавшись, съязвил Леня.
– Жена? – переспросил Саша, похолодев. – Но мы же поженимся не по-настоящему? – с надеждой спросил он.
– Здравствуй, жопа, Новый год! Приходи на елку. У них туфта не пройдет. Нами специальная комиссия будет заниматься, эмиграционная, чтобы брак не оказался фиктивным. Вот так-то... милая! – Леня налил обоим водки.
– Слушай, но ты... ради меня... – внезапно расчувствовался Саша, – ты настоящий друг, – всхлипнул он и полез целоваться.
– Погоди, еще будет время, – отстранил его Леня. – Я так и не понял: ты согласен?
– Но иначе ведь нельзя? – спросил Саша, зная ответ.
Леня пожал плечами.
– А ты-то чего так спокоен? – опять взорвался Саша. – Может, ты все специально так подстроил? А? Все так подвел к свадьбе? – юродствовал Саша.
– Все. Ты свободен. Я больше ни на чем не настаиваю. Действительно, что это я к тебе лезу? Ты сам хозяин своей судьбы: захотел – уехал, захотел – приехал. Ездец!
– Я пошутил, – устало сказал Саша.
– То-то же. Больше ты ничего путного сегодня не скажешь. Допиваем водку – и спать. Завтра тяжелый день – попробуем переменить судьбу.
– Мне чего-то даже страшно чуть-чуть, – поеживаясь, признался Саша. Ему представилось, что он стоит на краю глубокой пропасти и очень хочется туда прыгнуть.
– А мне – не чуть-чуть, – без улыбки ответил Леня.
Друзья выпили.
Другие люди
Уже поотвыкшие сидеть в очередях, Леня и Саша почувствовали себя в эмиграционном бюро, словно при родной советской власти, полностью бесправными и беспомощными. Они ходили от одного вежливого чиновника к другому, и конца этой ходьбе не было видно. Бумаги в их руках множились, обрастали копиями, копии заверялись визами, на них появлялись входящие номера отделов, подотделов и номера архивного хранения. К бумагам приклеивали марки гербового сбора, цветные голографические ярлычки, после чего эти бумаги становились полноценными документами, удостоверяющими, что Леонид Левин выражает желание жениться на Александре Кузнецове, а тот, в свою очередь, выражает обоюдное желание выйти замуж за Леонида Левина. Причем друзья, неготовые к такой жесткой определенности, долго вполголоса переругивались, пока на глазах изумленного чиновника, рыжего задастого детины, не решили бросанием монетки, кто из них будет мужем, а кто женой.
Поначалу Саша немного стеснялся, отдавая строгим на вид чиновникам свои брачные бумаги (он думал, что те будут криво ухмыляться и начнут перемигиваться друг с другом), но желание друзей не вызвало у сотрудников бюро абсолютно никакой реакции, как будто речь шла об оформлении кредита на покупку газонокосилки.
Небольшая заминка вышла только с Леней. Он не сразу нашел среди множества документов бумаги, подтверждающие, что у него есть недвижимость, и чиновнику показалось, что ему морочат голову. Чиновник стал отталкивать от себя документы друзей, но нужные бумаги, к удивлению клерков, были Леней предоставлены, и инцидент завершился самым благополучным образом. Так что даже требовательный чиновник, очевидно, в порядке извинения за свою чрезмерную строгость, сам сопроводил ребят к столоначальнику и коротко проинформировал того о сути дела в самом благоприятном для ребят свете. Столоначальник с интересом его выслушал, улыбаясь, поздравил друзей с принятым ответственным решением и пожелал удачи и счастья.
Через четыре часа после того, как они перешагнули порог эмиграционного бюро, очередной чиновник, заполняя последнюю, общую для стран Европейского союза анкету, спросил Сашу:
– Образование? Что закончили?
– Филфак МГУ.
Брови чиновника полезли вверх, и он передал Саше бланк, который заполнял:
– Посмотрите, пожалуйста, я правильно написал?
В графе «образование» было написано «Feel fuck MGU».
– Все правильно, – обреченно и устало сказал Саша.
В фойе бюро, по замыслу архитектора-концептуалиста Игнатия Глюка, было установлено огромное зеркало из поляризованного стекла, которое якобы реагировало на направление движения посетителей: входящие в бюро люди не имели еще своего отражения, как нежить, а те, кто прошел через кабинеты бюро и выходил на улицу с соответствующим видом на жительство, уже имели полноценное отражение.
Это чудо было результатом изящного инженерного решения. Использовался эффект, случайно открытый в лаборатории физического института Челябинска-32, где занимались проблемами идеи ревизуализации военных объектов, боевой техники и живой силы. Дело было в специальном штрих-коде, который наносился на документы. Поэтому люди, которые выходили из бюро, не получив соответствующих документов, не отражались в зеркале, а служащие бюро, у которых штрих-код был нанесен на пропуск, отражались, куда бы они ни шли.
Леня и Саша взглянули на свои отражения. Все в Зазеркалье было по-другому, правые руки там становились левыми, а дружба, которая связывала ребят, превращалась в супружескую связь. Это были уже другие люди.
