— Всех? — немного подумав, уточнил я.

— Наследников Испепелителя не будет, они слишком известны. Ну и ладно. Если всё гладко пройдёт, мечами вовсе махать не придётся. Поэтому, Тихомир, собирайся. Через неделю отъезжаем.

Хотя слова и тон голоса не предполагали отказа, мы оба понимали, что, по сути, только что прозвучало предложение. Войти в свиту одного из руководителей Обители Синеокого, стать её доверенным лицом. Причем принимать решение надо сейчас, любое промедление означает отказ, просто не категорический.

— Хорошо, Весела Желановна. Всё сделаю.

Возможно, мне показалось, но на лице её проступило мимолетное облегчение.

Оставшийся вечер и ночь ушли на написание писем. Следовало сообщить родным о резком изменении планов.

Мог я отказаться от предложения наставницы? Конечно. Никаких особых тайн мне Весела Желановна не поведала, а если бы и поведала, то знает, что я не болтлив. Так что я имел полную возможность отказаться ехать в Новгород без последствий для здоровья. Другое дело, что второй раз меня бы не позвали.

Предложения, наподобие озвученного, служат своеобразным маркером. Человек должен определиться, намерен ли он связать своё будущее с Обителью, и выразить согласие однозначным поступком. На примере данного случая — показаться на дипломатических переговорах в свите влиятельной старицы. После подобного шага наши имена, в памяти всех заинтересованных лиц, окажутся четко связаны, прибиться к кому-либо иному я не смогу. Ну или как минимум доверия со стороны нового покровителя не получу, придется долго доказывать свою лояльность.

Также не стоило брать паузу на осмысление. За каждой мало-мальски влиятельной личностью стоит род, чьи интересы не всегда совпадают с интересами организации, в которую личность входит. Или боярина, которому служит. Противоречия между желаниями вассала и сюзерена встречаются повсеместно, на всех уровнях. Если бы я попросил время обдумать разговор, значит, с главой своего рода перспективы службы в Обители не обсуждал, то есть серьёзно связать судьбу с Синеоким не собирался.

Мне, напоминаю, целых восемнадцать лет. Взрослый состоявшийся мужчина.

Своим согласием я показал, что, во-первых, намерения у меня твердые, во-вторых, род не возражает. Острожские не особо сильны или влиятельны, похожих на нас — сотни, но у нас много мужчин, воинов, есть деньги и добрая слава. Крепкий род. В него стоит вкладываться, привязывая к себе, чтобы в будущем получить ответные услуги. Пусть пока и непонятно, какие именно.

Поэтому первое письмо ушло деду, причем за надежную доставку я доплатил, выбрав самого крепкого вестника в птичнице. Хозяева обещали, что адресат получит письмо не позднее следующего вечера. Вестники не любят летать ночью, из-за особенностей зрения предпочитая светлое время суток, но расстояние до Охвата одолеют быстро. Там работники местной птичницы снимут тубус, прочтут адрес и направят по нему другого пернатого посланца, знающего, где находится Лыково. Тоже покрепче и поумнее сородичей, потому что на письме проставят специальную отметку. Вестников нельзя назвать полноценно разумными, но они понимают значение примерно сотни слов и умеют делать простейшие выводы. Их, постаревших или пораненных, охотно покупают в качестве сторожей — умные птицы хорошо понимают, чего от них хотят хозяева, и верно несут службу.

Ответ пришел быстро, всего через три дня. Пересвет слегка журил меня за необходимость внезапно искать человека на место кладовщика-казначея и много хвалил за исполненное поручение. Совершенно зря, потому что я не сделал ничего, просто совпало. Удачно или нет, увидим в будущем. Как бы то ни было, радость деда обрела материальное выражение — он прислал вексель на пять рублей, с коим мне следовало подойти к знакомому меняле, чтобы тот выдал деньги.

Намного более объёмное послание мамы пришло перед самым отъездом и, чувствовалось, писала она без охоты. Слог суховатый. Она тоже поздравляла с подъёмом на очередную ступеньку по социальной лестнице (другими словами), потому что успех для молодого человека нашего круга несомненен. Я же не боярчонок, которого родня в личные ученики к старцу пристроит. Так вот, большая часть письма была посвящена описанию её родственников с указанием, с кем стоит дело иметь, а от кого держаться подальше. Ещё мать выражала сожаление, что я не приехал и не поговорил с ней, потому что многие вещи можно сообщить только лично. Мне тоже жаль, да только что ж поделать?

Сама неделя, выделенная на подготовку к походу, пролетела быстро и запомнилась беготнёй. Я приехал в столицу с минимумом вещей, приходилось закупаться всем необходимым. Занятие это непростое — лавок готового платья немного. Выбор в них маленький. Местные, конечно, не согласятся, но для человека, привыкшего к совсем иному количеству висящих на плечиках шмоток, смотреть не на что. Плечиков, кстати, тоже нет, надо бы придумать и ввести в оборот. В общем, прежде, чем удалось купить два кафтана, теплый зимний и парадно-выходной, я обошел едва ли не весь центр города.

Хорошо ещё, что о транспорте позаботилась Обитель. Сколько всего людей включало в себя неформальное посольство, сказать не могу, не знаю, один Синеокий посылал человек двадцать, из них восемь принадлежало к свите Веселы Желановны. Мне и ещё трём мужчинам предстояло ехать в большом фургоне, запряженном сразу двумя мощными быками, там же предполагалось везти часть одежды. Хотя под большую часть шмоток выделили возок, рулить им будем по очереди.

Негласным главой людей целительницы являлся Азгут Оркин. У бояр Зерновых, из которых происходит Весела Желановна, есть около десятка родов-подручников. Не то, чтобы вассалы, но они крепко завязаны на Зерновых и во всём их поддерживают. Недавно назначенная старейшина совершенно логично поставила во главе своих людей человека, пользующегося её полным доверием — он не просто принадлежит Обители, он служит её роду и наверняка лично предан. И, уверен, запредельно опытен. Внешне Азгут выглядит лет на сорок, сколько ему реально, учитывая госпожу-целительницу, сказать сложно. Судя по движениям и манере держаться, во всяких переделках бывал.

Рядом с опытными воинами сложно находиться и ещё сложнее с ними общаться. Они давят энергетикой. И мне кажется, что божье сплетение и даруемые им способности не при чем — сильные бойцы по жизни такие. Они привыкли давить, проламывать сопротивление, прошли через тысячи схваток, испытали боль потери близких, предательство, обман, принимали тяжелые решения… Не в магии дело.

Итак, восемь человек, которым предстоит стать опорой Веселы Желановны в предстоящей миссии. Первого, замечу, задания в качестве старейшины Обители. Можете представить себе уровень ответственности. Старший Азгут, среднего роста, худощавый, с заплетенной в косицу бородой. Оркины происходят от давно пришедшего с севера варяга, но традиций оставленной родины не забывают. Помощником у него Зван Нежевич, тоже человек неслучайный, низкий и длинноусый, с внимательными голубыми глазами. Он постоянно держит руки в районе пояса, даже при ходьбе ими не размахивает, и остаётся только гадать, благодаря упражнениям с чем боец заработал эту привычку.

Зван, Хотен, Желан, Любим — имена очень распространенные и везде приемлемые, то есть встречаются у представителей всех сословий. А вот, скажем, Птахом боярского сына не назовут.

Далее следовало упомянуть о двух женщинах, вернее, женщине и девушке. Старшая, Втора Бредова́я, исполняла обязанности секретаря и являлась давней наперсницей Веселы Желановны, будучи в курсе всех её замыслов. Худощавая высокая брюнетка производила впечатление человека, лишенного амбиций, и казалась полностью довольной свои местом помощницы. Зато её младшая товарка демонстрировала иной характер — или, возможно, жизнь её побить не успела. Пожега Сутимировна была воспитанницей целительницы и твердо намеревалась идти по её стопам, уже сейчас числясь в составе служек Обители. Иными словами, она входила в «кадровый состав», пусть и младший.