— Особенного что заметил? — всё же уточнила она.

— У того, что с переломом обеих ног, аллергия на малиновую мяту. Чесаться будет.

— Есть такое. Больше ничего? — я отрицательно мотнул головой. — Пошли тогда, здесь девки присмотрят.

— Их бы сменить.

— Некем. Почти все бабы с детьми ушли, в усадьбе только раненые да гридни.

Мы вышли во двор. Небо заволокло тучами, похоже, скоро начнётся дождь.

— Что дальше делать?

Женщина надула щеки, выдыхая и задумчиво рассматривая меня.

— У тебя силенки остались ещё?

— Остались.

Неподалеку что-то грохнуло, в унисон послышались матюги. Далеко не все здоровые мужчины следили за дорогами или ходили дозорами, мимо которых мы чудом да шишковым маневром просочились. Многие занимались тем, что разбирали сгоревшие здания. Или без особого энтузиазма пытались ремонтировать сгоревшие не до конца. До тех пор, пока не станет понятно, ждать ещё одного набега или этот раунд противостояния родов закончился, восстанавливать усадьбу не будут. Насколько я слышал из обмолвок, Хвостовы послали птицу с вестью к родне, скоро их кровникам самим придется в осаде сидеть.

Усадьба, в которой мы находились, принадлежала одной из ветвей обширного рода, остальные владения нападению не подвергались, их хозяева уже готовились действовать. Вдобавок нужно помнить, что ни один род не может существовать сам по себе, тем более боярский. У него есть подручники, союзники, нейтрально-дружественные соседи, при желании всегда можно договориться с врагами врагов. Точно такая же ситуация у Строковых, тоже занимавших не последнее место в иерархии новгородской земли. Вполне возможно, мы попали в самое начало войны двух коалиций.

Целительница, тем временем, определилась с дальнейшими действиями.

— Не по обычаю, конечно, — вздохнув, она повернулась и махнула рукой, указывая следовать за ней. — А куда деваться? В Улыбу прямиком заклятьем прилетело, она себя еле поддерживает, на Злату дом рухнул, когда очнется, неведомо. Не разорваться же мне. Даринка молода ещё, опыта нет.

Вообще-то, среднестатистический целитель покрепче гридня будет. В тех случаях, когда не забывает улучшать собственный организм. Другое дело, что далеко не все женщины желают тратить время на сомнительные, с их точки зрения, практики, больше уделяя время изменениям внешности.

— С детьми дело имел? — перешла к конкретике Смеяна.

— Конечно.

Младшей сестре скоро божий дар получать, а я тут, на чужбине. Неприятно.

— «Малое очищение» накладывать доводилось?

— Боги миловали, — да и не мой это уровень.

— Сейчас придётся, — недобро посулила целительница. — Славомира в малой детской с сыном сидела, когда у той стену пробили. Их самих не задело, целы, но дитю месяца пока не исполнилось, а его пылью, мусором всяким засыпало. Надышался грязью.

— Заражение сильное?

— Один раз я его уже чистила, — неопределенно пожала плечами женщина.

«Малое очищение» делает именно то, что подразумевает название. Выводит из организма яды, токсины, прочие вредные вещества. Штука медленная, сложная и в определенной степени небезопасная, потому что заодно сильно нагружает почки и печень. Я его создавал всего один раз, на занятии, и на практике не применял ни разу. В обычной ситуации никто бы и не подумал использовать очищение на младенце, тем более подпускать к ребенку чужака, да ещё и мужчину, но у нас тут выбора нет. Хуже не сделаю.

Или сделаю? По неопытности-то делов можно наворотить. Потом меня же и обвинят, что младенца сгубил.

В небольшой избе, куда меня привела Смеяна, находились трое. Молодая женщина с напряженным лицом, судорожно цеплявшаяся за бортики колыбели, надрывавшийся в крике малыш и смутно знакомая красивая девушка. Последнюю я сегодня временами видел, она, кажется, присматривала за легкоранеными до меня и была чьей-то ученицей, младшей целительницей. Видно, что помещение пытались наскоро переделать под детскую и обеспечить максимально возможную стерильность. Верхнюю одежду мы оставили в сенях, обувь тоже сняли, руки и лицо сполоснули в чаше с дезинфицирующим отваром, пол подметен и вымыт, окна плотно закрыты. Меры, конечно, правильные, и в текущих условиях сделано всё возможное, только вряд ли поможет — болезнь уже пришла.

Что женщина, что девушка смотрели одинаково настороженно. Смеяна раздраженно фыркнула:

— Не зыркай так, Славомира! Не в твоем положении перебирать. Потом будешь думать, что по обычаю, а что — нет. Мальца твоего ещё раз почистим, может, лишнюю неделю протянет. Глядишь, там и детскую отстроим, и Улыба очнётся…

Я, однако, подходить не торопился. Обкатывал в голове идею, которую счел возможным озвучить:

— Вообще-то я Светом владею.

— Ты ж говорил, что второй ступени? — удивилась целительница.

— И что?

Надо сказать, аргумент «и чё?» универсален и, кажется, всемогущ, потому что в разговорах никогда не подводил. Вот и сейчас Смеяна прекратила допытываться и направила мысли в практическую сторону.

Так называемый Свет, преобразованная под определенный спектр энергия божьего сплетения, обладала двумя полезными свойствами. Она, во-первых, уничтожала любые следы тьмы, во-вторых, благотворно воздействовала на процессы, протекающие в биологических организмах. Поддерживала их. Иными словами, могла послужить чем-то вроде панацеи для отравленного мельчайшими темными частичками и умиравшего от сотни аллергий разом младенца.

— Долго ты его продержишь? — пожевав губами, уточнила целительница. — Минут десять сможешь?

— Смогу.

— Тогда давай, — поддержала она. — С Очищением неизвестно, получится ли у тебя, а Свет точно поможет.

Прежде, чем получить ребенка, я уселся на пол и постелил на колени чистую тряпицу. Вдох. Выдох. Привычное усилие. Воздух на расстоянии ладони от тела начинает светиться тусклым серебром, особо яркая его концентрация между рук, положенных на колени. Туда-то женщина, повинуясь указаниям Смеяны, положила своего мальца. Чувствовалось, что выпускать его она не хочет, но целительница в её глазах достаточно авторитетна.

— Ты, главное, продержись подольше, — тихонько прошептала Смеяна.

— На полчаса меня хватит, — уведомил я, прикинув состояние своего плетения.

— Не хвались! — шикнула она. — На полчаса меня не хватит, а мой-то резерв побольше твоего!

Спорить не стал, хотя мой личный рекорд — сорок одна минута. Спасибо старцам Отверзающего, зачастившим в Березов за последние года три. Их с большим почетом принимали у Синеокого и Исцеляющей, для всех желающих проводились своеобразные лекции, семинары, даже поговаривали об открытии постоянного представительства. Идеологии у Обителей близкие, сферы влияния не пересекаются, конкуренции почти нет, поэтому они быстро нашли общий язык.

Отверзающий специализируется на Свете, его методики совершенней наших. Счастье великое, что Обитель сочла возможным ими поделиться.

— Повезло нам, — ухо расслышало, о чём шептались женщины в уголке. — С чистым Светом мало кто дело имеет. Ревнивая сила больно, сложная, требования у неё высокие.

— Он не старше меня выглядит, — заметила девушка.

— Это-то не странно. У любого старейшины личные ученики помимо обычного набора умений всегда чем-то ещё владеют и повыше заявленного круга стоят. Видать, Весела своего вдобавок Свету учит.

Очень удобно, когда тебя считают погруженным в медитацию. Можно подслушать нечто полезное. Смеяна, к слову, абсолютно права — личных учеников старейшины Обителей дрючат жестко, правда, не всех и не всегда. Тех, кто взят в ученичество «чести для» во исполнение договора с боярским или княжеским родом, особо не напрягают. Их обычно быстро прогоняют до третьего круга, на чем учеба заканчивается. Почет оказан, договор соблюден, связи установлены, обе стороны довольны. Иное дело кто-то вроде Пожеги, та, кто рассматривается в качестве потенциальной преемницы, спрос с них иной. Всё её достижения и провалы тщательно учитываются и, при необходимости, достаются на свет.