Подойдя к стойке с мечами, я нехотя положил на место кривой клинок. Оружие было так прекрасно, что с ним совершенно не хотелось расставаться.

Я направился вслед за мажордомом, но задержался, проходя мимо мозаики. Все эти воины — кем они были? Вымышленными персонажами, которых придумал художник, или настоящими героями этого мира, запечатлёнными на стене? Стану ли я одним из них, превзойду или буду изгнан как фальшивка — а то и уничтожен? Я не знал. И едва ли алхимаги, какими бы искусными колдунами они ни были, умели предсказывать будущее. Это, увы, даже богам не подвластно.

Ускорив шаг, я толкнул дверь и вышел из тренировочного зала, зная, что ещё не раз приду сюда — на встречу с учителем и мечом.

Что бы ни ждало меня впереди, я сделаю всё, чтобы управлять своей жизнью и не плыть по течению. Этот путь забыт навсегда!

А на рассвете случилось кое-что, оставившее на долгое время тревожный след в моей душе.

Я спал плохо: был перевозбуждён случившимся за день. Шутка ли дело — умереть в одном мире, возродиться в другом, узнать, что ты искусственный человек и сын придворного чародея, а по улицам ходят люди, способные превращаться в фантастических тварей и драться так, как не снилось и богам!

Наверное, если бы не приём гостей и тренировка с мажордомом, я бы вообще той ночью не уснул.

Тем не менее, меня окутывало полузабытье, когда я вдруг отчётливо услышал голоса за дверью. Оцепенение мигом слетело, и я сел на постели.

В коридоре совершенно точно кто-то был.

Едва ли слуги: они не посмели бы вести себя так громко.

Очень захотелось выяснить, что происходит, и я, откинув одеяло, встал с кровати и прошлёпал босыми ногами к двери. Приоткрыв её, выглянул из комнаты и увидел, как Еремей ведёт хромающего Николая. Перед ними, освещая путь, плыл опутанный металлической сеткой мерцающий шар. Не сразу я сообразил, что тёмные пятна, покрывающие алхимага, это кровь.

Ни мажордом, ни Еремей меня не замечали.

В этот момент их нагнал слуга. Он попытался поддержать Николая под вторую руку, но тот властным жестом отстранил его, а затем прямо в воздухе появился какой-то предмет неясной формы. Алхимаг взял его и протянул слуге.

— Отнеси это в мой кабинет, — велел он. — И положи в стазисную камеру.

Поклонившись, лакей убежал, а Николай с Еремеем двинулись дальше и вскоре увидели меня.

— Яр, ты почему не спишь⁈ — спросил алхимаг.

Я сделал шаг ему навстречу: хороший сын наверняка попытался бы помочь. Николай остановил меня тем же жестом, что и слугу полминуты назад. Это больно кольнуло моё самолюбие, но я сказал себе, что это только совпадение.

— Нет! — сказал алхимаг резко. — Иди к себе и ложись спать. Со мной всё будет в порядке.

Я попятился, но дверь не закрыл, так что алхимагу пришлось повторить:

— Иди к себе, сынок! Я серьёзно, всё нормально. Тебе не о чем беспокоиться. Увидимся за завтраком.

Он попытался улыбнуться, но получилась, скорее, гримаса боли.

Я скрылся в комнате, но ещё долго стоял, слушая, как Николай и мажордом шли по коридору.

Алхимаг явно был серьёзно ранен. Как это случилось? На него напали? Но кто? Неужели есть люди, осмелившиеся покуситься на такого высокопоставленного человека?

Разумеется, я уже не уснул. Лежал на кровати, пялясь в потолок, пока не пришло время умываться и одеваться к завтраку.

За столом Николай, как и обещал, был в отличной форме и вёл себя так, словно ничего не случилось. О встрече в коридоре не упоминал и объяснять ничего не стал. А я не решился спрашивать. Если бы он хотел поделиться этим с сыном, то сам всё рассказал бы. Но я твёрдо решил, что рано или поздно узнаю, что произошло. Чего бы это ни стоило. Если могущественный маг оказался в смертельной опасности, значит, и я могу. А меня это совершено не устраивало. Только не теперь.

Что бы ни подозревал Еремей относительно того, почему его подопечный так резко изменился, он ничего не сказал князю. За что ему респект и уважуха, ясное дело. Ну, или об их разговоре я просто не знал.

Так или иначе, мажордом занимался со мной каждый день, и тренировки эти не были просты и легки. Если бы не тело гомункула, я, наверное, едва доползал бы до своей комнаты и падал на кровать совершенно обессиленный. Вместо этого раньше выдыхался мажордом, и, кажется, его это порой здорово злило, хоть Еремей и старался не показывать эмоции.

Он тренировал меня биться на мечах и другом оружии, хотя акцент делался всё-таки на клинках. Любимый, выбранный ещё в первый раз арматориумом, использовался чаще остальных. Еремей называл его «ятаган».

Кроме того, на тренировках развивались тело, скорость, реакция и ловкость. Я чувствовал, что многое набрал помимо заложенного в гомункуле. Я почти обрёл свой стиль. И, кажется, был куда старательнее того, чьё место занял. Во всяком случае, хотя старик никогда меня не хвалил, чувствовалось, что он доволен учеником. Арматориум подтверждал мои успехи, ведя статистику. По ней легко было определить, что и насколько увеличилось. Наглядное свидетельство этого вдохновляло, заставляя прикладывать ещё больше усилий.

Единственное, что удручало — Еремей не обучал меня магии. Вернее, алхимии. Не делал этого и Николай, показывая лишь простые химические реакции. Поначалу, правда, выяснилось, что я напрочь «забыл» всё, что настоящий Ярослав проходил с отцом до этого (а химии детей в этом мире обучали с раннего детства). Но я потратил много часов, чтобы просмотреть книги в библиотеке, записывая увиденное в память арматориума, так что вскоре наверстал всё и стал вполне прилежным учеником Николая. И тем не менее, знаний не хватало. Я видел проявления магии — или, как её именовали здесь, трансмутации — повсюду, а сам творить её не умел. И отец не торопился учить меня ей. Несмотря на то, что меня посвятили в первую ступень Великого Делания.

Конечно, я читал не только то, что имелось в семейной библиотеке Мартыновых. Активно изучал сведения, хранившиеся в Интернете. Следил за новостями. Так что уже неплохо представлял, в каком мире оказался.

И о химерах, скелет одной из которых видел в первый день своего пребывания в теле гомункула, тоже информацию нашёл. Благо, в Сети её было полно.

Теорий периодического появления колоссов существовало две. Приверженцы первой, многие из которых были экологами, считали, что монстры рождаются по той же причине, по которой появляются магические Штормы, — из-за произвольных соединений эманаций, просачивающихся сквозь порталы, которые открывают в подпространства алхимаги. Сторонники же второй теории были уверены, что гигантские твари с такой безупречной, хотя всегда и разной анатомией, не могут появляться сами собой из хаоса. Они считали, что их создают люди — химерологи, преследующие неизвестные цели. Грешили даже на Печатников.

Так или иначе, время от времени какое-нибудь огромное чудище выдвигалось в сторону одного из городов. Большую часть удавалось прикончить ещё на подходах, где дежурили самоходные крепости с мощными орудиями и отрядами алхимагов, но иногда монстр прорывался сквозь них и даже через Эгиду, или Покров — защитный купол, имевшийся в каждом городе и разворачивающийся в случае нашествия химеры или приближения Шторма. Тогда начинались бои на улицах. А потом труп гиганта приходилось убирать, постепенно разделяя его на части.

В Сенате постоянно шли прения по поводу того, виноваты ли в напастях порталы и стоит ли запретить их открывать. Пока безрезультатно.

Спустя примерно три недели моего пребывания в доме Мартыновых случилось кое-что важное. Гуляя с собакой по парку вокруг особняка, я вдруг увидел перед крыльцом доспехи «Ратибор» — самые дорогие и крутые в империи. Чёрные, покрытые золотыми символами, они стояли, словно огромный заколдованный рыцарь, а слуги суетились вокруг них, как стадо обосравшихся оленей.

Мне стало интересно, что происходит, и я присел за кустами шиповника, чтобы понаблюдать.