Р.: – Это – культ не личности, а руководящей должности. Мы оказались заложниками представления, что удачливая жизнь непременно подразумевает обладание высокодоходным бизнесом, обретение модной профессии или занятие руководящей должности. Что делает человек в этой привлекательной профессии или восседая в вожделенном чиновничьем кресле, каков результат сего «восседания» – это уже стало делом десятым. Из-за огромного психологического расслоения у нас плохо работают так называемые социальные лифты, слаб обмен кадрами между группами населения. Если человек попал в бюрократическую обойму определённого уровня, то как бы он ни проявил себя, он уже остаётся в этой обойме, перемещаясь из кабинета в кабинет «по горизонтали». И наоборот, много способных и добросовестных работников остаются на рядовых должностях.
С.: – В первые годы нынешнего века советский номенклатурный характер назначения на руководящие должности даже укрепился, а вместе с ним подскочила и коррупция. Именно российскому обществу, и без того склонному к «вертикальному» размежеванию, всякие «вертикали» противопоказаны, смещают нас снова в сторону тоталитаризма. Мы и так привыкли в первую очередь учитывать не «что говорит» тот или иной человек, а «кто говорит»: отец или сын, начальник, подчинённый или ещё более высокий начальник. На этот счёт мы придумали кодекс россиянина из двух пунктов: 1-й – начальник всегда прав, 2-й – если начальник не прав, смотри пункт 1-й. Ну что скрывать, любят у нас на Руси играть в начальство! Есть хорошая фраза: «рождённый ползать летать не может, но может заползти так высоко, что рождённый летать будет перед ним ползать». А как иной раз важничают какие-нибудь уборщицы или вахтёрши в солидных учреждениях, например, в министерствах! Ну прямо-таки главнее самого министра!
Р.: – Не все уборщицы ведут себя так. Важничающая за счёт учреждения техническая сотрудница неосознанно старается поднять свой личный статус.
С.: – Так называемые официальные лица и менеджеры даже автомобили, на которых они приезжают в свои офисы, должны иметь не ниже моделей, принятых в их кругу. Приедет служащий не на той машине, ему начальник может сказать: «Раз не соответствуешь должности, мы тебя понизим». Наши новоиспечённые вельможи готовы часами томиться в пробках, но в общественный транспорт для простонародья сесть им, как говорит молодёжь, «западлó». В западных странах, например в Дании, министры и мэры ездят на работу на велосипедах. Можно ли себе представить, чтобы у нас начальник какой-нибудь захудалой конторы прикатил на работу на двух колёсах? Почему в Москве и в областных центрах фактически нет велодорожек – в отличие от многих столиц и городов Европы? Не потому, что условия в наших городах не позволяют. И деньги на это нужны мизерные. Потому что сами наши чиновники ни за что на велосипед не сядут, а эгоизм и самомнение не дают подумать о гражданах, не относящихся к VIP-персонам.
Р.: – Срезанию экстремумов в социальной иерархии горожан способствует устройство на основных городских магистралях выделенных полос для общественного транспорта: автобусы и троллейбусы играют демократизирующую роль. Но это – только один из аспектов демократизации общества.
С.: – В Европе обладатели самых высоких должностей не стесняются не только ездить на велосипеде, но и участвовать самым непосредственным образом в праздниках, карнавалах, шутливых соревнованиях. А наши многие местные начальники в лучшем случае прочитают по бумажке какое-нибудь приветствие с высокой трибуны, чтобы обязательно быть над народом.
Р.: – Наши чиновники нагружены унаследованным из прошлого советским официозом. До 1917 года в русских селениях жили намного веселее, устраивали всевозможные игры и развлечения. А. Горянин в книге «Мифы о России и дух нации» рассказывает, что в старину массовые развлечения были очень любимы нашими предками. Например, в Пскове весь город, мужчины и женщины, молодые и старые, наряжались и собирались на игрища. Мы за годы советской власти отвыкли от карнавалов, всевозможных фестивалей, шествий, массовых весёлых праздников. Непринуждённое веселье заменилось в основном добровольно-принудительными празднествами, идеологически направленными мероприятиями с изрядным включением бюрократического официоза. Однако прежние традиции и увлечения в России постепенно возвращаются.
С.: – Мы очень болезненно блюдём свой статус. Начиная с Петра I, всё время будто стремимся прыгнуть выше головы в нашем рвении, вознестись над страной, над соотечественниками, над могилами предков, над окружающими, причём, сами того не сознавая, это делают почти все: от охранников до академиков и министров.
«Ты меня уважаешь?» – типично русский вопрос,
который у пьяного на языке, а у трезвого на уме.
Стремление вырваться в высшие слои общества присутствует у всех народов, соревнование в успешности – извечная цель человека. Но у нас оно приняло гипертрофированные, даже уродливые формы, нередко переходя в криминал и садизм. Взять так называемую дедовщину, причём не только в армии, но и в училищах, в школах, в детских домах, даже в детских садах. Это стало прямо-таки навязчивой всепоглощающей целью: не подниматься самому, а пригибать сверстников, однополчан, соучеников.
Р.: – Надменны и заносчивы, как правило, люди с какими-то психологическими изъянами, с заниженной самооценкой, не очень уверенные в своих достоинствах и в своих силах, чувствующие свою незначительность. На самом деле путь наверх, к высокой самооценке лежит не через унижение других, а наоборот, через возвышение их. Истинно большой человек подтягивает других комплиментами, подбадриванием, добрым словом, находит в людях положительные качества и предпосылки к успехам.
С.: – Выходит дело, чем меньше человек «комплексует», тем меньше он нуждается в возвышении над кем-либо, над народом вообще, тем крепче связи между разными группами общества, оно более дееспособно. И наоборот, чем больше в обществе социально-психологическое расслоение, тем уязвимее связи, тем хуже в стране обстоят дела, что в конечном счёте влияет на самоощущение людей. Налицо порочный круг!
Р.: – Когда в стране существует свободное предпринимательство, люди выдвигаются «наверх», прежде всего, благодаря своим деловым качествам. Но если в главной сфере человеческой деятельности власти ставят ограничители, как было в советское время и сохраняется в какой-то степени сейчас, то экономическую конкуренцию заменяет психологическая, ибо никакая революция не может уничтожить стремление индивидуума подняться наверх по социальной лестнице. Естественно, что состязание бумажников и денежных мешков в Союзе сместилось в сторону борьбы характеров, амбиций, нервов.
С.: – К нынешним временам у нас к тому же сложился колоссальный разрыв в уровне и образе жизни между крупными мегаполисами и тысячами малых городов, посёлков, сёл и деревень. «Мы легко найдём в России места, где ещё не наступил 1991 год, где ещё живут при социализме, – отмечают Л. Блехер и Г. Любарский в книге «Главный русский спор». – Если поискать, можно найти и такие места, где ещё не было 1917 года, где живут, по сути, в царской России. Гораздо реже встречаются, но есть люди, для которых ещё не произошла христианизация Руси. И все они живут в XXI веке». Особенно оторвалась от всей России Москва. Ну, ещё С.-Петербург. Провинциальная Россия, особенно в малых городах и сёлах, медленно, но верно вымирает. А провинцией у нас считаются даже крупные областные центры. Львиная доля налогов уходит в столицу, и даже в областных центрах дорогу, бывает, отремонтировать не на что. В центре, видимо, рассуждают так: чем на местах разворуют, лучше мы сами присвоим. В Москве сконцентрировались почти все олигархи. Столица и ещё несколько крупных городов утопают в деньгах от продажи сырья, строят небоскрёбы, просаживают миллионы в ресторанах и ночных клубах. Москва оказывает развращающее воздействие на русский народ. Немудрено, что у москвичей и провинциалов установилась взаимная нелюбовь, а то и неприязнь. Москвичи относятся к провинциалам более высокомерно, чем жители столиц других стран к своим провинциалам. Даже когда В. Шукшин был на пике славы, можно было от снобов услышать: «Кажется, что от него пахнет коровником».
