С этой целью прежде всего очертим примерные масштабы концентрации заведомо «оседлых» зависимых крестьян-держателей земли. От VIII–IX вв. до нас дошло около десятка частно-хозяйственных монастырских описей (или их фрагментов), сообщающих о числе зависимых земельных держаний.

Как видно из таблицы 2.1, даже если бы на каждом из принадлежащих монастырям земельных держаний жило лишь по одной супружеской паре крестьян и каждая из них имела лишь по одному ребенку (что, несомненно, преуменьшает и размер семейной ячейки, и число держателей на одном мансе), численность только крестьян-держателей в каждом из учтенных монастырей колебалась бы примерно от 1,5 тыс. (Сен-Бертенское аббатство) до 12,8 тыс. (монастырь св. Вандрия), а в среднем составляла бы около 5 тыс. крестьян и 1,5 тыс. мансов на монастырь.

В том, что этот расчет не преувеличивает численность монастырских крестьян-держателей, убеждает анализ полиптиков, где имеются прямые данные о составе проживавшего на мансах населения73. Так, на землях Сен-Жерменского аббатства, опись которого была составлена около 814 г. аббатом Ирминоном, только на мансах, чьи держатели поименно перечислены в полиптике (1646 мансов), зафиксировано 10 026 взрослых и детей (в среднем более шести на мансе); на землях реймсского монастыря св. Ремигия – несмотря на включение в эту опись в ряде случаев лишь глав семей – на 693 мансах числилось 2042 крестьянина (около трех на манс); на 165 мансах Сен-Бертенского аббатства, население которых нам известно, было 1154 взрослых (около семи взрослых на манс); в известной нам части владений Марсельского аббатства св. Виктора проживало 1027 держателей (около четырех взрослых и детей на манс)74.

О населенности в VIII–IX вв. светских сеньорий до нас дошло еще меньше известий, чем о населенности церковных. Тем не менее не вызывает сомнений, что и в этих сеньориях проживало по многу сотен крестьян-держателей75. Так, согласно одному из капитуляриев конца VIII в., рядовой королевский вассал мог иметь 200 держаний, графы – вдвое больше76. О значительной величине светских сеньорий свидетельствуют также многочисленные дарения светских собственников, измерявшиеся подчас не только десятками, но и сотнями мансов и сотнями зависимых крестьян.

И с демографической, и с социально-экономической точки зрения было бы весьма сложно определить, насколько типичными были для Франции конца VIII – начала IX в. подобные крупные сеньории, концентрировавшие большие массы крестьян-держателей. Отсутствие всеобщего земельного кадастра не позволяет ответить на этот вопрос достаточно определенно. Некоторые предположения можно, однако, сделать, опираясь на классификацию церковных сеньорий, содержащуюся в статутах Аахенского церковного собора 816 г. Согласно этим статутам, к числу владельцев «наибольших состояний» (majores facultates) следовало относить церковные учреждения, имевшие 3, 4, 8 «и более» тысяч мансов; средними (mediocres) предлагалось считать собственников 1–1,5 тыс. или 2 тыс. мансов, малыми (minores) – собственников 200–300 мансов; меньшие владения именовались «крайне скудными» (permodicae)77. О возможной величине этих последних позволяют судить встречающиеся в капитуляриях и полиптиках данные о числе держаний наименее крупных вассалов; так, некоторые королевские вассалы имели лишь по 30–50 мансов78; минимальное число мансов, возлагавшее на их собственника обязанность конной военной службы, составляло 1279; монастырские бенефициарии владели нередко еще меньшим числом мансов. Огромный диапазон колебаний в размерах сеньорий выступает из этих данных с полной очевидностью. Даже при использовании минимального семейного коэффициента (три человека на семью) получается, что наряду с сеньориями, насчитывавшими лишь по нескольку десятков крестьян, существовали владения с 10–20 тыс. крестьян и более.

Нельзя ли определить – хотя бы самым приблизительным образом – долю крестьянства, постоянно проживавшего в IX в. в таких сеньориях среди всего населения Франции? Если учесть все имеющиеся в полиптиках, картуляриях, хрониках и житиях начала IX в. упоминания монастырей в пределах «Francia» и «Burgundia» (т. е. примерно на одной четвертой – одной пятой нынешней территории Франции), их число будет близко к 250. О некоторых из них, наиболее известных и влиятельных, говорится особенно часто. Хотя их величина и не указывается, можно с известной вероятностью предполагать, что большинство знаменитых аббатств того времени были и самыми богатыми. Для «Francia» и «Burgundia» Ф. Лот насчитал 17 таких аббатств80. Доля крупных монастырских вотчин составляла, следовательно, в этом регионе около 7% по отношению к общему числу монастырских сеньорий.

Если допустить, что на всей территории Франции крупные монастырские сеньории были распространены примерно так же, как в областях «Francia» и «Burgundia», т. е. что всего на территории Франции в первой половине IX в. было 70–80 крупных монастырских вотчин и что число крупнейших епископств, взятое вместе с число крупных светских сеньорий (к которым отнесем лишь крупнейшие графства), было хотя бы таким же, как число крупных монастырей (на самом деле оно было намного больше)81, то общее число крупных вотчин (не считая королевских) окажется не менее 150. Даже если каждая такая крупная сеньория насчитывала лишь по 1,5 тыс. мансов (см. табл. 2.1) и по 5 тыс. крестьян-мансуариев (из расчета 3,3 человека на манс), то в целом у крупных собственников было не менее 750 тыс. зависимых держателей. Приняв же вместо явно заниженного семейного коэффициента 3,3 более реальный (хотя также заниженный) коэффициент 4, получим, что число таких крестьян достигало 900 тыс. человек. Между тем, кроме владельцев мансов, в состав постоянных держателей земли в крупных вотчинах входили также владельцы отдельных двориков (curtiles) и малоземельные домениальные работники. Они составляли минимум 15–20% от числа держателей мансов82. Это означает, что общее число стабильных владельцев земли только в крупных частных сеньориях превышало 1 млн.

Следуя более осторожным оценкам, примем условно численность населения Франции в первой половине IX в. за 5 млн человек83. Вполне «оседлые» крестьяне одних только крупных частных сеньорий составляли бы тогда немногим более четверти населения страны. В совокупности с такими же крестьянами королевских владений, а также средних и мелких частных сеньорий они, по всей видимости, охватывали очень большую часть трудового люда.

Все это свидетельствовало не только об «оседлости» населения, но и о его концентрации внутри освоенных к тому времени регионов84. Такая концентрация не могла не способствовать стабилизации и упрочению поведенческих стереотипов, в том числе и в демографической сфере. Изучая эти стереотипы, мы и попытаемся прояснить характер воспроизводственного механизма и демографических процессов в целом.

Едва ли не ключевым моментом демографического поведения был в ту пору брак. Нет нужды доказывать, что в условиях почти полного отсутствия внутрисемейного планирования уровень рождаемости наиболее непосредственно зависел от возрастных, правовых, социальных и иных форм регулирования брака. Рассмотрим последовательно брачные традиции, а также различные формы регламентации брака, конкурировавшие в каролингском обществе, и очертим затем реальную практику брака, уровень брачности и социальные различия в этой сфере.