– Я ещё не выжила из ума, и отлично знаю, что именно я видела ТОГДА. И я по-прежнему ни на грош не верю вашим словам, но рада, что всё закончилось благополучно. Надеюсь, что закончилось.
А после, с сомнением повертев в руках пустую кружку, ещё тише добавила:
– И спасибо тебе, Ракитин.
Поняв, что «опала» с нас снята, ребята перестали нас сторониться. Сергей и Володя, ехавшие тогда с нами а поезде, и тоже всё видевшие, ещё какое-то время пытались поддерживать героический флёр Даши, но я им кое-что объяснил, и они прикусили языки.
Поскольку сегодня был выходной, а ни на какие экскурсии преподавательско-воспитательский состав лагеря явно не годился, то день объявили «свободным»; желающие могли провести его на пляже, в лагере, или получить «увольнение» в городской парк. Мы с Дашей решили, что днём на пляже нам делать нечего – мы ещё не вполне адаптировались к местному солнцу, и лучше мы пойдём купаться вечером. А потому предпочли прогулку в парке. С нами увязались ещё пятеро; наша первая подруга Надя Быстрова, два "рыцаря Даши" – Сергей и Володя, ещё один мальчик, откровенно симпатизирующий Наде, и яркая весёлая хохотушка Лена, поглядывающая с интересом на Сергея.
Мы не возражали, а напротив – были рады; т. к. пора было укреплять знакомства и более плотно вписываться в коллектив. И если Даша была просто рада прогулке и решению проблемы, то я смотрел на происходящее именно так: пора реализовывать нашу программу: заводить друзей и полезные для будущего знакомства в школе. Жить жизнью «обычного подростка» иначе не выходило никак.
Впрочем, и «роботом» я тоже не был; всё же гормоны порой рулили настроением сильнее, чем мозги. Что с полным основанием считал исключительно заслугой Даши, испытывая к ней всё более сильную привязанность. Ко всеобщей радости я захватил фотоаппарат, и мы набегались и наснимались вволю, аж на все 36 кадров «Свемовской» плёнки. Особенно в живописном Большом Хаосе – естественном нагромождении каменных глыб, появившихся на этом месте миллионы лет назад.
Когда мы уже шли ближе к выходу, дорогу нам перегородила огромная собака, внезапно вышедшая из кустов. Она стояла прямо по центру аллеи; огромная, лохматая, страшная. Вывалив меж желтоватых, внушительных размеров клыков тёмно-бордовый язык, она недовольно порыкивала в нашу сторону. Девчонки взвизгнули и замерли, схватившись за парней. Те приняли мужественный вид, но делать что-либо ещё не рисковали.
И были в этом абсолютно правы.
Я аккуратно освободился от Дашиной руки, «перецепив» её на Володю (чтобы Лена не ревновала), а сам не торопясь пошёл к псине. Я не боялся животных, т. к. уже научился с ними справляться, используя свои возможности. Благо они рассказать никому ничего не могли. При моём приближении собака угрожающе зарычала и, приподняв верхнюю губу, показала мне свои клыки во всём их смертоносном великолепии. Я подошёл ещё на шаг и затемнил глаза.
Для полноценного контроля мне нужен телесный контакт. Я был намного быстрее любой собаки, но демонстрировать это при посторонних не мог. Поэтому приближался к ней осторожно, без резких движений, постепенно выбирая расстояние и занимая нужную позицию. В ракурсе, когда я заслонял собой собаку, ребята не смогли бы оценить адекватно мою скорость.
Когда до зверюги осталось около двух метров, она атаковала.
Чуть развернувшись, я пропустил собаку мимо себя, и положив ей руку на голову, моментально заглушил агрессию, «разбудив» и «подогрев» чувство подчинения и радости. Собачью, как и кошачью волновые структуры я изучил давно, и контролировать их мне труда не составляло. Они были значительно проще, чем человеческие, и куда более управляемы. Одно внутреннее усилие – и вот лохматая страшила уже лежит у моих ног, радостно подметая хвостом дорожку. Я был сейчас для неё Вожаком, и она выказывала и радость, и покорность, как того и требует собачья иерархия. Собаки ведь животные стайные, а в стае без иерархии невозможно.
Я немного наклонил голову, чтобы скрыть глаза, и сказал своим замершим товарищам:
– Проходим быстро, но не бежим. И долго я её не удержу, не стойте.
На самом деле держать так собаку я мог довольно долго; всё же не человек, но опасался, что кто-то из ребят увидит мои глаза или полезет к зверю. По аллее к нам уже спешили милиционер в форме и мужчина в рабочей спецовке.
– Малчик, малчик, – закричал он издалека с южным акцентом, – нэмэдлэнно отойди от собаки! Медлэнно так отойди. Руками не маши.
– Так «медленно» или «немедленно»? – изобразил я непонимание, под смешки ребят, которых страх уже начал постепенно отпускать.
– Ти шутиш, малчик? – возмутился рабочий. – Это очэн опасный и злой собак. Лучшэ уходы тихо.
– Опасный? – притворно удивился я, – он что, зализывает врагов до смерти?
– Ти смотри; смелий, но глюпый! Совсэм животных не знает, – турыст, – с презрением сплюнул он, – ныкакого понымания. Не умеет думат совсем…
Мужчина в спецовке подошёл к собаке, которая приветствовала его парой взмахов хвоста, и, надев на неё ошейник с крепким поводком, посмотрел мне в лицо. А я ему улыбнулся.
Нет, он не закричал и не отпрыгнул. Он просто резко замолк и очень быстро, не оглядываясь, ушёл. И милиционер с ним тоже ушёл, предварительно очень внимательно посмотрев на меня и на Дашу.
– Ну вот, – с удовлетворением подумал я, – эта строчка в докладе будет нам очень даже полезна.
После обеда все дружно отправились на пляж. Поскольку мои «татуировки» нервировали директора, равно как и внимание окружающих к ним, мне милостиво разрешили загорать (а заодно и купаться) не на основном пляже, а в стороне, по другую сторону от длинного мола, уходившего в море. Там вдоль берега были свалены огромной кучей бетонные волноломы, среди которых можно было найти для себя уединённое местечко.
Для начала мы отправились «искать место под солнцем» лишь вдвоём с Дашей, но постепенно к нам присоединилось ещё человек шесть-семь, выказывавших к нам несколько большую симпатию, чем остальные. Таким образом у нас начала формироваться уже СВОЯ компания более-менее близких товарищей. Наш план начинал понемногу реализовываться, чего нельзя было сказать о моих мечтах об обычной жизни обычного подростка. Вероятно, их следовало уже хоронить окончательно. И жить в той реальности, что имелась в наличии, а не в той, что была лишь у меня в голове.
Поскольку мы с Дашей всё никак не могли остаться наедине, то и поговорить более подробно о том, что произошло в РОВД, нам не удавалось до самого вечера.
Ворота лагеря выходили практически сразу на автомобильную трассу, петлявшую вдоль берега. Со стороны моря дорогу ограждал широкий и низкий каменный парапет, сидя на котором можно было смотреть на море с высоты птичьего полёта. Формально, это территория была уже за пределами лагеря, выход с которой расценивался, как «самоволка». Но, поскольку, от парапета до собственно ворот было не более 10 метров, то сидеть там любителям созерцания закатов, разрешалось. Впрочем, таковых, кроме нас с Дашей, в лагере больше не нашлось. Поэтому мы и облюбовали это место для наших бесед, когда нам хотелось побыть вдвоём, но не хотелось, чтобы это выглядело так, будто мы скрываемся от других людей.
Мы сидели на виду у всех, но вокруг нас всегда было пустое пространство и незаметно подойти к нам никто не мог. Идеальная позиция; с одной стороны ни от кого не прячемся, (не подумайте мол, чего), а с другой – наедине.
Наблюдать там закат стало нашей с Дарьей ежевечерней традицией, к которой все в лагере быстро привыкли, и уже не пытались составить нам компанию, как бывало в первые разы. Целый день мы были в коллективе, с ребятами и преподавателями, и реально побыть вдвоём и отдохнуть от толпы могли лишь здесь. (Ну не прятаться же нам по кустам, в самом деле!). Здесь мы могли помолчать вдвоём, рассказать друг другу какие-то новости, слухи и сплетни из лагерной жизни, договориться о совместных действиях или словах. Ведь наша Игра продолжалась; версии о том, кто мы с Дарьей друг другу продолжали «по секрету» пополняться новыми сведениями, и обрели уже какую-то свою, независимую от нас жизнь. Правда, Даша как-то высказалась в том плане, что это не совсем «по-товарищески» – так врать новым друзьям. На что я возразил, что в Игре нет друзей, а есть лишь игроки, которые могут быть врагами, а могут таковыми и не быть, и могут быть даже друзьями, но Игра от этого не перестаёт быть Игрой, а в жизни вообще есть не только друзья. Впрочем, как и в самом лагере тоже. И ещё неизвестно, как дальше повернётся всё в той же школе. Да и Игра по нашему плану была ещё далеко не окончена. И вообще, люди меняются, отношения меняются, и вчерашний друг внезапно становится врагом.
