Вскоре поезд прибыл на нашу станцию, и мы немного прошли вдоль железнодорожных путей, где с правой стороны приютилась небольшая лодочная станция. Служащий повертел с сомнением отцовский паспорт, но лодку дать согласился.
– Цены на доске. В 18 часов закрываемся. Не опаздывайте…
Он помолчал и добавил:
– Грести-то хоть когда-нибудь, доводилось? Плавать оба умеете?
Я заверил его, что и грести и плавать умею, а девушка будет сидеть в обнимку со спасательным кругом, хотя плавать она тоже может, и нас наконец отпустили.
Ну что сказать? Кавголово – это не городской парк. Это пусть и малое, но тем не менее вполне полноценное озеро в обрамлении лесистых холмов. Общественный пляж был расположен по правую руку, поэтому я поплыл сразу наискосок по диагонали к самому дальнему берегу, где виднелась небольшая полянка и не было людей.
Грести я на самом деле умел, как и плавать. Тут я не соврал нисколечко. С мамой я ходил в лодочные походы в Литве по Неману и по Игналинским озёрам. Плавал каждый год на каникулах в Латвии, а парковые покатушки уж и не счесть сколько раз. И в Кавголово был с отцом много раз, а плаваньем так и вовсе занимался с детства.
Где-то ближе к берегу я положил вёсла, раскрыл сумку и достал фотоаппарат.
– Даша, ты сказала, что занимаешься в театре?
– Да. Но утопленницу мне играть ещё не приходилось и желания такого нет, – с некоторой тревогой Даша следила за мной.
Я рассмеялся:
– Даша, тебе абсолютно не о чем беспокоиться со мной.
Я отлично знал, как опасна любая паника на воде. А потому старался, чтобы у Даши не было и тени сомнений или тревоги.
– Я не собираюсь разыгрывать сцену «и за борт её бросает в набежавшую волну». Я просто хочу сделать пару фотографий. Надеюсь, ты не против немного попозировать? Ну как актриса.
– А что надо изображать? Повторю; делать вид падающей за борт я не стану. Потому, что могу и вправду упасть.
– Нет, ничего такого. Просто несколько изящных поз и всё. Я подскажу и покажу. Ну и да, к слову; а ты плавать-то умеешь? – я постарался добавить безмятежности в голос, – Ну так, просто из любопытства спрашиваю.
– И самое лучшее место, чтобы задать этот вопрос – середина озера и дырявая лодка. Поздравляю, мистер гений анализа! – ехидно сказала Даша.
Я несколько озадаченно поскрёб затылок.
– Ну, т. е. нет? – постарался не выдать я своей тревоги
– Ну, «т. е. да», мистер гений. Но в следующий раз лучше всё-таки уточнять такие «мелочи» на берегу. И ещё; это озеро я не переплыву.
Я сделал несколько кадров; Даша великолепно позировала, сразу понимая задумку. Не кокетничала и не рефлексировала. Всё же, профессиональная подготовка – она и есть профессиональная подготовка, даже в таком её урезанном и детском варианте.
В конце концов, мы доплыли до пункта назначения, я расстелил полотенце, отдал Даше свои плавки (хвала богам, что хоть взял новые!) и футболку. Даша повертела футболку в руках и …вернула мне.
– Плавать-то я в ней могу, а вот что я буду делать потом на берегу? Сидеть в мокрой или обмотавшись мокрым же полотенцем, и бояться сделать неловкое движение? – Надену её после купания, – решила Даша. – А вот в воду я буду заходить одна! И не пялься на меня слишком уж откровенно.
Я помотал головой, и возведя очи горе, отвернулся.
– Повернёшься, когда скажу, – велела мне Даша, и я согласно покивал, опасаясь что-либо сказать. Вина моя, всё-таки, была слишком очевидна.
Когда Даша с визгом окунулась, я позволил себе повернуться. Даша уже плыла, и я поспешил к ней, опасаясь каких-нибудь случайностей, типа холодного ключа или прикоснувшейся неожиданно рыбы. Повторюсь; паника на воде – смертельна. Через несколько секунд я уже плыл рядом с Дашей. Мелкая рябь на воде, отражая солнечные зайчики, практически непроницаемым покровом скрывала всё, что находилось под водой. Поэтому Даша быстро успокоилась и плыла спокойно, хоть и не очень умело.
Берег начинал опасно удаляться. Но Даша всё плыла, и мне стоило труда уговорить её повернуть обратно. И где-то метров за 20 до берега случилось то, чего я опасался; Даша начала тонуть. Нет, не камнем, но я слышал её всё учащающееся дыхание, видел, как её гребки становятся всё чаще и мельче по амплитуде, и понимал, что она уже на грани. Но старался ничем свои опасения не выдать, поддерживая шутливый трёп.
В конце концов Даша сказала:
– Всё, больше не могу. Помогай!
Я подплыл к ней ближе и сказал:
– Держись за моё плечо и плыви как прежде.
Даша немедленно вцепилась в меня, совершая типичную ошибку.
– Нет Даша, успокойся. Ты не можешь утонуть, когда я рядом. Но и меня топить не надо. Просто положи мне руку на плечо и плыви.
При тесном контакте мне удалось передать Даше чувство уверенности и спокойствия, и убрать волны тревоги и зарождающегося водоворота паники. Она быстро взяла себя в руки, стала слушать меня, и мы довольно быстро добрались до берега.
Забыв, что «не одета», Даша упала на полотенце, и отдышавшись сказала:
– Спасибо. И не вздумай кому-то рассказать об этом. Особенно моей маме.
Затем вновь буркнув под нос «не пялься», быстро вытерлась и надела футболку.
Пялиться я и не собирался, но предпочёл никак не реагировать. Это было формальная реакция. Обязательная, для «сохранения лица». Ведь «приличная девушка» не может бесстыдно сидеть с открытой грудью рядом с малознакомым молодым человеком. Я понимал это и принимал «правила игры».
Когда Даша совсем пришла в себя, я предложил ей перекусить, а заодно попытаться что-нибудь выяснить насчёт лагеря. Мне очень хотелось, чтобы Даша поехала со мной на море. Я даже всерьёз рассматривал вариант отказаться от поездки, если не поедет Даша, если, конечно, наши с ней отношения не испортятся, или она сама куда-нибудь не уедет.
В Дашиной реакции на слово «отец» я чувствовал какую-то семейную драму, но понимал, что расспрашивать об этом нельзя ни под каким видом. Осталось лишь надеяться, что после того, как наши отношения укрепятся настолько, что мы станем безусловно доверять друг другу, Даша расскажет сама. Когда сочтёт это нужным.
С собой у меня была небольшая спиртовка, которая из плоского «портсигара» превращалась в букву Н, несколько таблеток сухого спирта, алюминиевая и пластиковая кружки, чай, сахар, ложки и жестяная консервная банка болгарских голубцов. А воды у нас было предостаточно; целое озеро. На общественном пляже было два родника, но плыть туда мне совершенно хотелось, и потом, воду мы всё равно будем кипятить, а потому можно набрать её прямо из озера.
Когда мы утолили разыгравшийся на свежем воздухе аппетит, и блаженно развалились на солнце, я решил аккуратно начать разговор.
– Даша, извини, возможно, но ты не говорила с мамой насчёт поездки? На море. В лагерь. Или, может, ты сама не хочешь ехать? Тогда не скажешь ли мне причину?
Даша долго молчала, и я, досадуя на себя, что опять, возможно, допустил какую-то ошибку, уже хотел вновь извиниться и закрыть тему, она наконец ответила:
– Дело не в моём желании или нежелании. И я соглашаюсь со всеми твоими аргументами. Но тут есть очень непростые наши семейные обстоятельства.
Она помолчала, словно собираясь с духом.
– Кирилл, скажу честно и прямо: ты мне нравишься.
Она предупреждающе подняла руку, видя, что я собираясь что-то сказать.
– Да-да, я понимаю; мы знакомы всего два дня, и я, возможно, кажусь тебе слишком легкомысленной, но поверь – это не так. И с людьми я схожусь не очень быстро, и у меня тоже были свои причины перейти в другую школу, как и у тебя свои, не так ли? Но у меня чувство, что мы знакомы гораздо дольше. Потому, что мне с тобой так легко, ну словно – она лукаво улыбнулась – с братом. Так вот; я «не еду» не потому, что едешь ты, не думай. Но, – она вновь помолчала, – то, что я тебе скажу, пусть останется, между нами, обещаешь?
Я кивнул.
– У меня есть сестра. Кира. Ей 10 лет, и сейчас она в лагере. Обычном, пионерском. По бесплатной профсоюзной путёвке. Как ты знаешь, мы приехали из Латвии, где у нас остались родственники и знакомые, а главное – бабушка – мама мамы. Она очень ждёт нас к себе, и мы тоже хотели бы поехать к ней, но у нас есть основания, – голос её вновь дрогнул, но она справилась без моей помощи – воздерживаться от общения с нашими родственниками. Всеми, кроме бабушки. Кира не знает причин наших поступков; она ещё слишком маленькая для того, чтобы их знать. Поэтому мама хочет оставить её в лагере ещё на одну смену, а Кира говорит, что если я к ней не приеду, то она сбежит из лагеря домой, и просится к бабушке. Вот такая запутанная история. Поэтому мама хочет отправить меня к Кире, т. к. это, во-первых, удержит её в лагере, а во-вторых, послужит формальным оправданием, почему мы не приезжаем к родне, ну и плюс – финансовый аспект.