Ее стон привлекает мои глаза к ней. Наклоняюсь, чтобы накрыть ее рот своим и атакую в голодном поцелуе.

Но как только все начинает накаляться, Рóман толкается в меня, заставляя входить в Мэдди.

Она задыхается, пока я пытаюсь отдышаться.

Рóман не сдается, хотя и грубо хватает меня за бедра, сохраняя ритмичный темп.

Каждый раз, когда он входит в меня, это заставляет входить в нее.

Проходит совсем немного времени, прежде чем я оказываюсь на грани. Видно, что Мэдди чувствует то же самое.

Рóман говорит Мэдди:

— Будь хорошей девочкой и подои его член для меня.

Наклонившись, я начинаю водить пальцами по ее клитору, желая, чтобы она почувствовала разрядку на моем члене.

Его толчки становятся сильнее с каждой секундой,

Из-за чего я кончаю, Мэдди быстро следует за мной.

Рóман не сильно отстает, сохраняя свой ровный темп.

— Черт возьми, ты меня сжимаешь.

И с этим он находит свое освобождение во мне. Выстреливая спермой глубоко в мою задницу.

Выходя из меня, он дает мне возможность выйти из Мэдди. Плюхаюсь рядом с ней совершенно обессиленный.

Ее слова заставили меня устало хихикнуть.

— Нам следует делать это чаще, было горячо.

Роман начинает говорить, когда возвращается в комнату с двумя мокрыми полотенцами, бросая одно мне, а другое используя для того, чтобы вытереть Мэдди.

Я даже не заметил, как он вышел.

— Мы можем делать это, когда ты захочешь, мышонок. Теперь ты остаешься с нами. Навсегда. Выхода больше нет.

Она удовлетворенно вздыхает, когда я смотрю, как закрываются ее глаза, пока Рóман моет ее.

— Меня это устраивает. У меня нет претензий. К тому же я всегда готова поиграть в догонялки.

Улыбка появляется на ее губах, когда она заканчивает предложение.

Я добавляю:

— Мы любим хорошую охоту, Солнышко. Просто будь готова к тому, что тебя поймают.

Конец.

Пять месяцев спустя

Мэдди

— Ты мое солнце. Мое единственное солнышко…

Я собираюсь убить его, черт возьми.

Накрыв голову подушкой, я переворачиваюсь на бок, чтобы не обращать на него внимания.

Что он по какой-то причине воспринял как приглашение сблизиться еще больше.

— Ты делаешь меня счастливым, когда Рóман злится. Другие никогда не узнают, дорогая какая сладкая у тебя киска! Пожалуйста, не забирай нашу киску.

Раздраженно отодвигая подушку, я поворачиваюсь и свирепо смотрю на него.

— Что ж, доброе утро, солнышко. Как у тебя дела в это сказочное утро вторника?

Я пытаюсь изо всех сил злиться, но никак не могу оставаться сердитой, особенно на него.

— Зачем ты меня будишь? — я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на часы. — В гребаных пять утра?

— Я скучал по тебе. К тому же, ты знаешь, какой сегодня день?

С Эйсом это в буквальном смысле может оказаться Национальный день тако, поэтому я отвечаю ему, как и каждый раз, когда он задает мне этот вопрос.

— Нет, а должна ли я?

Он бросает на меня притворно обиженный взгляд, прижимает руку к груди и падает обратно на кровать. Мое внимание переключается на Романа, который появляется в дверном проеме ванной, одетый только в полотенце.

— Все нормально, я тоже не знал, — говорит он, обращаясь к Эйсу. Его голос становится более строгим. — Думал, я сказал тебе оставить ее в покое? Позволь ей хотя бы раз поспать.

Эйс садится, на его лице появляется озорная улыбка.

— Но в чем тогда будет веселье?

Наблюдая, как Рóман одевается, я слышу его грубый голос, от которого жар проникает прямо в сердце.

— Когда я говорю тебе что-то сделать, я ожидаю, что ты послушаешься.

Последние слова он произносит, когда стягивает рубашку через голову.

Какая жалость.

— Да, папочка, — говорит Эйс, и мое внимание снова переключается на него.

Качая головой, Рóман поднимает мой лосьон с комода и бросает его в Эйса, который успевает увернуться, смеясь.

Рóман, выходя из комнаты, напоминает, что пора спускаться на завтрак.

Пользуясь моментом, Эйс обнимает меня, притягивая к себе, пока его слова щекочут мне ухо.

— Я видел, как ты его разглядывала. Чувствую себя немного обделённым, солнышко. Теперь моя очередь. Время полюбоваться на папочку Эйса.

С этими словами его хватка на мне ослабла, и он встает, одним быстрым движением стаскивая с себя рубашку.

С улыбкой качая головой, я не могу не разрешить, развлекать меня всем этим маленьким представлением, которое он разыгрывает.

— Во-первых, никогда больше не называй себя так. Во-вторых, ты знаешь, что в один прекрасный день он серьезно причинит тебе боль.

И, как типичный Эйс, он использует свой избирательный слух, полностью игнорируя то, что я сказала.

— Ой. Ты беспокоишься о папе Эйсе?

Беру подушку, которой накрывала голову минуту назад, и кидаю её в него.

Только он поступает точно так же, как и с лосьоном: уклоняется от него. Не весело.

— Я серьезно. В один прекрасный день твой острый язык доставит тебе неприятности.

Он собирается начать говорить, но его слова обрываются на полуслове, когда я посылаю ему неприязненный взгляд.

— Ты думаешь, у меня острый яз…

— Боже, вы, ребята, слишком серьезны. Иногда я удивляюсь, почему я влюбилась в вас обоих. Хотя, надо сказать, Рóман втайне обожает меня. Он бы не тронул моё драгоценное лицо.

И по сигналу в комнату входит Рóман, прислоняясь всем телом к дверному косяку и скрестив руки на груди.

— Я бы так не сказал. Тебе просто повезло, что у меня много терпения. Но, тем не менее, пошли, вы двое. Завтрак остывает, а ты не хочешь, чтобы Тейт расстроилась. — Он снова поворачивается, оставляя нас одних.

Эйс подходит ко мне, целует в щеку. Отстраняясь, он снова натягивает рубашку, пока говорит.

— С годовщиной, детка.

Поворачиваясь, он направляется к Рóману.

Чёрт, так вот что за день сегодня.

Мне нужно всё исправить.

Мэдди

Спускаясь по лестнице, я направляюсь к столу, выдвигая свой обычный стул между моими мужчинами.

Плюхнувшись на стул, Рóман пододвигает мне чашку кофе.

— Спасибо, детка, — на самом деле я не любительница завтракать, но, учитывая, что Тейт приготовила кое-что для всех, я могла бы перекусить.

Прежде чем я успеваю встать со стула, чтобы пойти за едой, Эйс ставит передо мной тарелку.

— Bone apple teeth² (Bon appétit), — говорит он бодрым голосом, когда плюхается рядом со мной.

— Ты не так… неважно, оно того не стоит. Эйс, мне правда жаль, что я забыла о сегодняшнем дне.

Он качает головой, берет вилку и начинает набирать немного еды с моей тарелки. Я открываю рот, чтобы снова что-то сказать, но он уже вставляет в него вилку, полную еды.

— Теперь заткнись. Я просто дразнил тебя сегодня утром. Мне нравится дразнить тебя и Рóмана. Кстати, у меня есть планы на сегодняшний вечер для нас троих. Так что не стройте никаких планов и наденьте что-нибудь удобное и легкодоступное.

С этими словами он даже не дает мне возможности ответить, засовывая мне в рот еще одну порцию. Раз уж на то пошло, я позволяю ему покормить меня немного, пока он не отвлекается на разговоры вокруг нас.

Пользуясь случаем, я встаю, беру в руки тарелку и чашку. Сполоснув их, я ставлю в посудомоечную машину, направляясь обратно к ребятам. Останавливаюсь, слегка наклоняюсь, чтобы поцеловать Рóмана, затем поворачиваюсь и целую Эйса.

— Пойду приму душ. Я буду в нашей комнате, если понадоблюсь вам, ребята.

И, как собака на кость, Эйс встает, его слова вызывают смешки у Деймона и Себа, сидящих за столом.

— Я иду. Позволь мне только убрать свою тарелку.

Качая головой, я вижу, что Рóман тоже встает со своего места. Он протягивает Эйсу свою чашку и поворачивается ко мне. Похоже, это теперь групповое занятие.